«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов Издание второе, перерабо - Кузнецов Борис Григорьевич - Страница 27

Матрос Сергей Н.:

«На учениях „Петр Великий“… 12 августа находился за островом Рыбачий. В 12 часов дня подлодка „Курск“ должна была произвести условную атаку крейсера и всплыть. Но этого не произошло. Следующее контрольное время всплытия было 16 часов. Но снова не всплыла… Акустики крейсера уловили упорядоченные стуки SOS. На следующий день весь свободный от вахты экипаж „Петра Великого“ вывели на шкафут и приказали высматривать в воде аварийно-спасательный буй… Рядовой состав „Петра Великого“ в течение 13, 14, 15 августа ночевал на боевых постах, так как места в кубрике отводились под спасенных с подлодки. Некоторое время все были убеждены, что подводников спасут.

По прибытии на берег на борт „Петра Великого“ поднялись сотрудники ФСБ и конфисковали все фотопленки и аудиозаписи, имевшиеся у экипажа… По возвращении офицерский состав собрали отдельно и провели инструктаж о неразглашении. После чего офицеры собрали матросов и настоятельно рекомендовали с журналистами не общаться. Однако никаких подписок с нас не брали, и документально это нигде не фиксировалось»[45].

Я не склонен полностью и безоговорочно принимать свидетельства такого рода. Один из главных принципов юридической практики — все подвергать сомнению. Есть такое расхожее выражение: врут, как очевидцы. Спустя годы после неудачной спасательной операции прокуроры и военные доказывают всем, что никаких стуков со дна вовсе не было. Но ведь их слышал по корабельной трансляции весь экипаж огромного крейсера «Петр Великий», а это — 600 свидетелей!

А вот показания главного свидетеля — вице-адмирала Юрия Бояркина, который руководил поиском:

«При выходе на пеленг внезапно; после очередной кодовой посылки, услышал в ответ ряд (8) стуков. После их классификации и уточнения места лодки путем маневра кораблем предположил, что сработала аварийная автоматическая акустическая станция. После этого ПВ начал маневрирование для определения места объекта способом „кленовый лист“. Таким образом, было установлено примерное местонахождение АПЛ. Каждый раз на нашу посылку со дна были слышны стуки. Кроме того, через выносной прибор П-1 гидроакустического комплекса я сам лично слышал четкие сигналы SOS, скрежет металла, шипение воздуха».

А что же по этому поводу говорят следователи?

В постановлении о прекращении уголовного дела представители ГВП утверждают, что «многократно упоминаемые в показаниях по делу шумы и стуки, ранее классифицированные экспертами как сигналы бедствия, издавались не из АПРК „Курск“, а из подводной части надводного корабля, находившегося вне пределов гибели подводного крейсера».

Я как-то спросил у Егиева:

— Ну, хорошо! Вы утверждаете, что стучали не подводники. Если не они, то кто?

Егиев мне тогда ответил, что это не вопрос следствия, главное, что стучали не члены экипажа подводной лодки.

Как говорил известный герой, «кто бы ему дал безобразия учинять?» Но даже если предположить, что таковой нашелся, то почему хулиган не установлен и не допрошен? Может быть, поэтому отставные североморцы высказали еще одну фантастическую версию о происхождении стуков: дескать, это могли быть проделки норвежского разведывательного судна «Marjata». Для чего это нужно норвежцам, вразумительного ответа, правда, никто из них не дал.

Норвежское судно «Marjata».

Олег Тесленко считает, что подобные высказывания псевдоэкспертов оглупляют российских военных гидроакустиков. Определить направление на звук и вычислить его источник они могут на раз-два-три. Во всем мире эта технология отработана до автоматизма еще несколько десятилетий назад. В 1968 году в Атлантическом океане затонула американская атомная подлодка «Scorpion». Несколько месяцев ее безуспешно искали кораблями и самолетами, пока не догадались взять из архива и проверить записи подводных гидрофонов системы SOSUS. На магнитной пленке был зафиксирован звук, похожий на взрыв обычной электрической лампочки.

После сопоставления данных гидрофонов и разности времени полученных буями сигналов был установлен примерный район гибели лодки, в 400–450 милях к юго-западу от Азорских островов. Если американцы еще в 1968 году с помощью гидрофонов смогли найти свою ЗПЛ, так неужели российские акустики в 2000 году не способны были определить, от кого и откуда доносились звуки?

А находящееся в доброй сотне миль от места катастрофы «Курска» судно «Marjata», было, конечно, ни при чем.

И еще.

Как утверждают свидетели, 13–14 августа с моряками «Курска» была установлена связь, но она носила кодированный характер. Люди, находившиеся в 9-м отсеке, не понимали кодовые сигналы, хотя после каждого запроса отвечали ударами, похожими на сигнал SOS.

У моряков существует так называемая открытая звукоподводная связь, позволяющая разговаривать открытым текстом. Для этого в подводной части «Петра Великого» размещена специальная аппаратура. Надо было спросить у моряков, что случилось с «Курском», сколько их осталось в живых, каково их состояние. Однако сообщения им посылались закодированными сигналами. Эта связь — секретная, она кодируется автоматически, и ее невозможно понять на слух. Офицеры и матросы из 9-го отсека оставались в неведении. Правда, они догадывались, что их ищут, и в ответ стучали морзянку. В отсеках вывешены таблицы сигналов на случай аварийной ситуации, но они предназначены для связи между отсеками, а не с внешним миром. Эти шпаргалки так и называются — «таблицы перестукивания».

Привожу очень важное соображение адмирала Олега Ерофеева:

«В заключении правительственной комиссии ни слова не говорится о причинах, по которым не удалось установить хотя бы одностороннюю связь с находящимися в 9-м отсеке подводниками. До этого такой опыт наш флот имел при оказании помощи экипажу затонувшей в 1983 году ПЛАРК „К-429“, но, к сожалению, в данном случае не использовался. Была только одна попытка установить гидроакустическую связь с попавшими в беду моряками. При этом руководители этого процесса, видимо, наивно полагали, что чем ближе к лодке излучающий гидрофон станции, тем должна быть надежнее связь. К сожалению, в гидроакустике этот процесс имеет более сложную структуру, и зачастую, напротив, для надежной связи требуется удалить излучающий гидрофон от ЗПЛ, расположив его на траверзных курсовых углах лодки и со стороны минимальной помехи в районе спасательной операции на расстоянии 1–1,5 каб.

Вызывает удивление и тот факт, что за все время этой операции, в периоды получения сигналов с лодки и попыток связаться с ней, в районе при наличии большого количества кораблей и судов ни разу не был объявлен сигнал „Тишина“. Это впоследствии дало повод недобросовестным экспертам и следователям сделать вывод о том, что эти сигналы передавались с неизвестного корабля. Я уже не говорю о том, что не было организовано пеленгование этих сигналов с различных кораблей, которое позволило бы немедленно иметь суждение об источнике сигналов и его местонахождении. Даже при проведении спасательных работ на наземных объектах, особенно после землетрясений, разрушения зданий, такие меры являются обязательными, и это в условиях хорошей визуальной видимости в районе работ. В случае же с „Курском“ пренебрежение ими при поиске в подводной среде объяснению не поддается».

В материалах уголовного дела нет никаких сведений о тактике использования звукоподводной связи, но с учетом, например, тактики пеленгации стуков могу предположить с большой долей вероятности, что руководители поисково-спасательной операции этой тактикой не владели.

На спасательном судне «Михаил Рудницкий» была аппаратура «Оредеж» для связи с затонувшей подводной лодкой. По непонятным причинам спасатели только раз попытались использовать ее для связи с подлодкой, и то неудачно. Может, из-за невыгодного расположения гидрофона относительно корпуса субмарины, а возможно, из-за плохих гидрологических условий.