Хроника Монтекассини. В 4 книгах - Марсиканский Лев - Страница 106

109. Во имя Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, в 1138 году71’ от Его воплощения, первого индикта, 9 июля, в шестой год императорской власти господина Лотаря, цезаря и непобедимейшего императора августа, когда этот непо-бедимейший император расположился в Лагопезоле и рядом с ним восседал также Пильгрим714, патриарх Аквилейский, вместе с архиепископами, епископами и аббатами и множеством стряпчих, от римской церкви были направлены: Герард, кардинал титулярной церкви святого Креста, а также кардинал Гвидо, которые оба впоследствии управляли римской церковью, Аймерик, канцлер и кардинал-дьякон, Балдуин715, кардинал-пресвитер, который впоследствии стал архиепископом Пизанским, Норберт716, аббат Клервосский, и очень многие другие знатные мужи города Рима. Со стороны Монтекассинской церкви слушателями были: Генрих, герцог Баварии, зять императора, Конрад, герцог Швабии, который впоследствии получил корону Римской империи, Отто из Бурхизина717, двоюродный брат императора, Фридрих, маркграф Анконы, Маласпина718, маркграф Лигурии, Генрих719, епископ Регенсбургский, Анно720, епископ Базельский, Анно721, аббат Люнебург-ский, Гвальфрид722, пфальцграф и судья Римской империи. Итак, в их присутствии в названном месте состоялось собрание, и император, водворив тишину, сказал: «На этом собрании будут приняты решения по делам не только нынешним и преходящим, но и по будущим и вечным. Ибо известно, что святые отцы, которые проводили различные соборы в разных местах, в то время как они собирались воедино, чтобы посовещаться об одном деле, по случаю одного давали разъяснения и по разным другим вопросам. Так и на этом собрании, хотя разбираться должно главным образом дело римской и монтекассинской церквей, здесь, однако, при помощи Божьей будут решены и разные другие вопросы. Да будет так, чтобы дело одного стало благом для всех церквей, поставленных по всему кругу земному. Мы также, желая следовать по стопам наших предшественников, сочли достойным принять участие в этом собрании и взвалить на наши плечи обязанности судьи. В защитники же обеих тяжущихся сторон мы с нашей стороны дали блистательных мужей, чтобы они препятствовали насилию с той или другой стороны. Итак, призвав силу высшего Громовержца, садитесь те, кому не безразличны римские законы, и молча ожидайте исхода дел, дабы в случае, если все будут беспорядочно говорить и разглагольствовать, не была скрыта истина». Когда август сказал это и многое другое, Конрад, герцог Швабии, данный императором в защитники, сказал: «Признаюсь, что красота речи императора лишила меня способности говорить, ибо вы, ваше императорское величество, говорили столь глубоко, столь многоречиво, столь разумно, что речь, казалось, исходила не из человеческих, но из божественных уст. Однако, поскольку в защитники вместе со мной даны герцоги, маркграфы и графы, первым приготовлением сегодняшнего заседания, по-видимому, является объявление тех лиц, которые будут вести разбирательство с той и другой стороны, или тех, кому, возможно, дано право вести разбирательство помимо лиц, которым дана власть. Ведь все собрания, и особенно собрания по духовным делам, должны проводиться разумно и в надлежащем порядке, ибо совершенно ничего нельзя решить там, где не соблюдается порядок речей». Поскольку всем пришлось по нраву то, что сказал герцог, осведомились, кто должен отвечать за ту и за другую стороны, кто переводчики, а также какие места будут предоставлены тяжущимся. Герард, кардинал титулярной церкви святого Креста, был избран, чтобы отвечать за римскую церковь; также был избран Пётр Дьякон, опытный по свидетельству своих братьев. В переводчики же были даны: Бертульф, канцлер императора, ризничий Амфред и пономарь Бертульф. Кардиналу Герарду было предоставлено место перед лицом императора, а у его ног посадили Петра Дьякона. Но кардинал Герард возражал, чтобы монах сидел у его ног, говоря, что не прилично и вообще недопустимо, чтобы отлучённые сидели рядом с сынами церкви. Тогда император, желая положить конец ссоре, велел, чтобы Пётр Дьякон отныне и впредь сидел у его ног. Тогда кардинал Герард так начал свою речь: «О непобедимейший император, святая и вселенская церковь, которая и ваших предшественников до вас, и вас самих после них посвящала в повелители всего римского мира, не перестаёт удивляться, почему вы приняли отлучённых и отделённых от порогов церкви». На это император ответил: «Мы рады, что приняли корону нашей империи от апостольской церкви, и полагаем, что никоим образом не принимали отлучённых. Однако, если они, как вы говорите, отлучены, пусть это докажут судебные прения». Пандульф, епископ Теанский и монтекассинский монах, сказал: «На каком основании кардинал римской церкви объявляет монтекассинских монахов отлучёнными, если это нигде не отражено». А кардинал Герард сказал: «Кто я и кто ты, добрый человек? Ты далёк от нас. О удивительное, необычайное и неслыханное дело, чтобы чурбан срезанной ветви, лишённый своих корней, возводил новые хитрости против церкви». На это император сказал: «Да удалится всякое насилие! Ибо разумно, чтобы каждый, насколько можно, не причинял обид ближнему, а все причинённые переносил терпеливо723. По этой причине мы постановляем, чтобы ни одна сторона не причиняла насилия противной стороны, дабы то, что обсуждается во славу Божию и к пользе потомков, не обратилось в ссору и драку». Тогда кардинал Герард, вновь взяв речь, сказал: «Сверх того, святая и вселенская церковь постановила, чтобы монахи Монтекассинской обители клятвенно подтвердили, что будут во всех отношениях исполнять волю нашего господина, благочестивого и вселенского папы Иннокентия». Ибо папа Иннокентий уже решил всех монтекассинских монахов рассеять по разным местам. Однако милосерднейший император Лотарь, не желая разрушения Монтекассинской церкви, не усомнился вопреки воле папы заступиться за эту церковь. Итак, когда Герард, кардинал и защитник римской церкви, завёл речь о присяге монахов, Пётр Дьякон ответил: «Нас не менее удивляет, почему господин кардинал говорит, что монахи должны быть связаны клятвой, когда Господь в Евангелии учил не клясться ни небом, ни землёй, ни головой с волосами724». Кардинал Герард сказал: «Мы согласны с тем, что сказал монах; но римская церковь постановила ни в коем случае не принимать монтекассинских монахов без клятвы». Пётр Дьякон продолжал: «В уставе святейшего отца Бенедикта монахам категорически запрещается клясться, дабы случайно, чего да не случится, не впасть в грех клятвопреступления725. То же самое, а именно, присягу монахов, запрещают не только божественные, но и светские законы. Ибо в грамотах великих императоров, Карла, Людовика, Пипина, Карломана, Людовика, Гуго, Лотаря, Беренгария, Адальберта, трёх Оттонов, а также Генриха и Конрада, содержится следующее: Мы постановляем, чтобы монахов не принуждали к клятве». И, сказав это, он показал императору и всем прочим грамоты вышеназванных императоров, скрепленные воском, свинцом и золотыми печатями. Увидев их, император принял уже названные грамоты в императорском пурпуре и, поцеловав их, тут же сказал следующее: «На основании предъявленных печатей мы признаём, что это грамоты великих, святых и непобедимейших императоров, наших предшественников. Так вот, нашему величеству подобает нерушимо соблюдать все предписания наших предшественников. Поэтому вы, которые пришли от лица господина папы, позаботьтесь смиренно просить его от нашего имени, чтобы он вместе с нами защитил предписания святейших императоров, наших предшественников, а т^кже соизволил их утвердить своей властью, как делали его предшественники. Ибо кто впредь будет соблюдать предписания католических императоров, если ими пренебрегает сам папа? Все члены следуют за головой, и не могут члены отделиться от головы, если та не потерпит великого ущерба. Итак, пусть заботиться о членах голова, о сыновьях отец, об овцах пастырь, ибо хищность волка никоим образом не возобладает против овец, если они будут защищены упорной заботой пастыря. На этом пусть завершится заседание сегодняшнего дня, и пусть каждый вернётся к себе на постоялый двор. Кардиналы пусть предъявят господину папе наши просьбы и от нашего имени просят его оказать покровительство Монтекассинской церкви. Монахи же пусть передадут своему аббату то, что было сказано, и подумают, что им следует отвечать завтра на обвинения. Тогда, когда на землю вернётся день, по прошествии трёх часов, мы повелеваем, чтобы все вернулись в собрание. Всё, что обнаружилось в ходе прений нынешнего дня, пусть будет записано приставленными к указанным лицам нотариями, дабы не было предано забвению то, что мы обсуждали скорее для блага потомков». После этих слов поверенные покинули курию, а император остался для обсуждения государственных дел, которые ему ещё предстояло рассмотреть.