Чужой (СИ) - Соболев Сергей Викторович - Страница 6

В половине девятого утра на трассе А144, вливающейся в нескольких километрах отсюда в магистраль М4 «Дон», как обычно, наблюдалось интенсивное движение.

В потоке транспорта, движущемся со стороны Рогачевки на восток, шел джип Pajero серого окраса с воронежскими номерами. В салоне находятся трое парней, в возрасте от двадцати четырех до тридцати. Хотя день обещает быть жарким, двое из них одеты в темные костюмы. Третий, самый молодой, но и самый крепкий, мощного телосложения, в белой сорочке с закатанными по локоть рукавами. Все трое носят короткие стрижки. У Супруна — именно он был за рулем — в поясной кобуре пистолет «ИЖ 72». У остальных двоих под пиджаками наплечные кобуры с оружием этой же марки. «Ижаками», представляющими из себя «облегченную» модификацию пистолета ПМ, обычно вооружены сотрудники охранных структур. Таковыми и являются эти трое молодых мужчин, обладающих славянской внешностью — они числятся в штате одного из воронежских частных охранных предприятий…

По правую руку, вдоль «саратовской» трассы выстроились цепочкой торговцы, преимущественно женщины и подростки, большей частью — южане. А вот и Выселки. Супрун свернул с трассы возле расположенного в самом центре этого столь разительно преобразившегося в последние годы населенного пункта уличного кафе, украшенного нарядной вывеской — «ШАШЛЫКИ ХАШЛАМА ГОРЯЧИЕ БЛЮДА». Столики, выставленные на улице, под навесами из цветастых «грибов», в это время никем не заняты. На просторной заасфальтированной стоянке припаркованы лишь две тачки: серебристый «опель» и новенький красавец «дифендер», напоминающий породистого жеребца, отблескивающего на солнце черными атласными боками…

Водитель припарковался рядышком. Захлопали дверцы: вышли все трое. Это даже хорошо, что сейчас мало посетителей и что кафе не набито ватагой дальнобойщиков. Все добрые дела лучше делать с утра пораньше. И недобрые — тоже.

К ним, к подъехавшим только что визитерам — неся впереди себя угодливую улыбку — от распахнутых настежь дверей метнулся парнишка. С виду ему всего лет двадцать, этому молодому таджику, а во рту уже пара золотых коронок… Цыгане, что с них взять.

— Прахадыте, гости дарагие, — засуетился «цыганенок». — Чи то будем кюшать? То ка у нас шашличок из барашка… Исчо шахлет аст… никаво такой вкюсный нет!

— Заткнись! — сказал старший. — Мы по делу! Где хозяин? Конкретно — где Мансур?

— Нест! Йок, нету хазяин! Шашлик вкюсный ест!

Супрун остался у «паджеро», остальные двое, не обращая внимания на «цыганенка», двинулись в кафе. Внутри — ни души. Они прошли через другую дверь и оказались во дворе. Здесь тоже расставлены столики; чуть дальше, посреди площадки, между кафе и добротным кирпичным домом, на черепичной крыше которого укреплена спутниковая антенна, стоит круглая ажурная деревянная беседка. Там устроено все как то по восточному: пол застелен коврами и выложен подушками; в центре несколько керамических блюд, на которых разложены куски вареного мяса, сыр, зелень и свежие овощи… В беседке — четверо или пятеро смуглолицых мужчин. Все они одеты по европейски, но сидят по своему, без обуви, поджав ноги. Еще один хлопочет возле мангала, в котором потрескивают сухие полешки — видно, что только только развел огонь…

Один из смуглолицых — таджик лет сорока, с усами на круглом лице, одетый в светлые брюки и рубаху голубой, как небо, расцветки — что то сказал остальным на своем языке. Поднялся, обул туфли, затем, вымученно улыбаясь, предстал перед визитерами.

— Ассалому аллайкум! Пра ашу к нашему столу, уважаемые.

— Салом, Мансур! — промолвил один из гостей. — Спасибо, мы не голодны. Как дела?

— Худоба шукур… слава Всевышнему!

Гость поправил дужку солнцезащитных очков.

— Твой парнишка сказал, что тебя — нет. А машина твоя — стоит! Как же так? Мансур, почему вы все время крутите, лжете, чё то вечно выкручиваете?!

— Бача — дурак! Он плохо знает русский.

— Зато ты отлично знаешь! В Москве учился, так? И лет десять уже здесь, у нас живешь. Так вот. Спрашиваю тебя по русски. Где деньги, Мансур?

На круглом лице арендатора появилось удивленное — и даже несколько обиженное — выражение.

— Какие деньги, уважаемые?

— Мансур, так дела не делаются, — спокойным тоном сказал второй визитер. — Ты и другие арендаторы платили за «охрану». Одной фирме, название которой ты хорошо знаешь. Так?

— У меня есть бухгалтер. Он знает. Он — «юрлицо», да.

— Вы уже второй месяц ничего не платите. Накопился солидный должок. Истекли все сроки. На телефонные звонки ты не отвечаешь. Ты что, решил, что нас можно так легко кинуть?

Визитеры краем глаза наблюдали за реакцией тех южан, что устроились в беседке. Сразу двое из них выхватили из кармана мобилы и стали кому то названивать. В разговор они не встревали, зато из дома, который находится шагах в сорока, появились двое молодых людей… и у обоих на боку поясные кобуры с пистолетами.

Мансур — он держался очень спокойно — достал из нагрудного кармана рубашки нечто, смахивающее на визитку, и протянул одному из гостей.

— Чего это? — сотрудник ЧОПа не торопился брать белый глянцевый клочок бумаги. — Мансур, чего ты мне тычешь?! Мы приехали за деньгами! А эту бумажку засунь себе… сам знаешь куда.

— Мой бухгалтер гаварит, что мы всем заплатили. Всем, каму нужно, — последние слова «арендатор» произнес с нажимом. — Если мы не платим, брат… значит… значит, да агавара истекли. Вот. Все. А это… это телефон. Нас теперь а ахраняют другие люди. Есть вапросы, званите им. А сейчас я должен идти… извините… у меня гости!

— «Крышу» решил сменить? — прошипел один из визитеров. — Значит так, Мансур! Сроку тебе… и остальным… до шести часов сегодняшнего дня! Не привезете «налик»… сами знаете куда и какому «юрлицу»… пеняйте на себя! И не вздумай сдернуть: мы тебя из под земли достанем!

Он подошел к мангалу, в котором весело потрескивали разгоревшиеся полешки сухих дров и толчком — ногой — опрокинул его… Тут же поднялся гвалт и шум: кто то бросился заливать огонь, который вот вот мог перекинуться на красивую деревянную беседку, а трое или четверо, оскалив зубы и выхватывая на ходу оружие, кинулись к «воронежским».

Мансур что то громко крикнул, и они, эти распаленные молодые люди, остановились, как вкопанные.

— Вам лучше уйти, — сказал «арендатор», которому — вернее, его семье, его клану — принадлежало здесь практически все, и земля, и строения, и бизнес. — Падарад баналад! В смысле… всего вам ха арошего, уважаемые.

Когда визитеры вернулись к «паджеро», старший распорядился:

— Леха, возьми монтировку. И высади передние фары на мансуровом «дефендере»!..

Спустя примерно два часа, посетив еще три точки на трассе, — с таким же примерно результатом — они выехали обратно в Воронеж.

Километрах в пятнадцати от поворота на трассу «Дон» случилось непредвиденное: на узком участке джип с сумасшедшей скоростью сначала обогнали две легковушки, а затем — тут их нагнал еще один транспорт — взяли в классическую «коробочку», заставив приткнуться к обочине.

— Супрун… Леха! — заорал один из старших коллег. — Не тормози… мать твою!

— Бля! А чё я могу?!

Супрун и вправду в этой ситуации был лишен выбора — либо таранить идущую впереди «ауди 100», водитель которой резко сбавил ход, либо вылетать на встречку, по которой несся автобус… Либо крутить руль вправо и валиться в кювет.

Из «ауди» и нагнавшего их микроавтобуса выскочили какие то люди. Их было — навскидку — шестеро. Некоторые одеты в спортивные костюмы, двое или трое в джинсах и майках… У всех — «маски». Как минимум у двоих, насколько успел заметить Супрун, имеются «калаши», которые они тут же направили на их «паджеро»…

— Не выходи, Супрун! — крикнул с заднего сидения старший по возрасту товарищ. — Покалечат, на фиг!..

Из «ауди» выбрался какой то субъект, в руке у которого была бейсбольная бита. Еще двое с такими же битами зашли сзади, с кормы, от микроавтобуса. Мужик в «маске» постучался кончиком биты в окно со стороны водителя. Леха приспустил стекло… но лишь чуть, на несколько сантиметров.