Отражение (СИ) - Плотников Сергей Александрович - Страница 37

Как оказалось, слова про «игнорирование прогресса» и про «завихрения» нужно было воспринимать предельно буквально: больше всего новая ученица академии Карасу Тенгу походила… Чёрт, с чем бы сравнить? Представьте себе стрельца времён Ивана Грозного — ну, долгополый кафтан, сапоги, бердыш, представили? Бердыш убрать, кафтан чуть-чуть модернизировать путём добавления кожаного погона-наплечника для упора приклада из семнадцатого века — в шестнадцатом ведь ещё стреляли, зажав ложе самопала подмышкой. Кафтан слегка приталить — всё-таки на девушку надет — и укоротить примерно до колен, а сапоги взять кавалерийские: с окованными мысами, но — слава богу — без шпор. Голова новой соседки оказалась ничем не прикрыта — если не считать собственных каштановых волос, собранных в тугую косу, уложенную короной. Дополнял всю эту шикарнейшую картину, способную отправить в нокаут пару десятков исторических реконструкторов за раз, обычный, сильно набитый чем-то твёрдым и с выступающими углами солдатский вещмешок за плечом.

— Чего тебе? — не очень вежливо поинтересовалась Марила, останавливаясь посреди холла жилого блока, куда выходили двери всех помещений на этаже. Признаюсь — зачарованные открывшимся зрелищем, и я, и Ми просто забыли поздороваться.

— П-привет. Я…

— Бам-м! — это дрогнул пол под небрежно скинутым с плеча вещмешком. Звук был отчётливо-металлическим.

— Ну? Ты чего-то хотела сказать, девка?[22]

Слово «девка» было произнесено не по-английски, на котором новенькая общалась с ужасным акцентом, но суккуба, разумеется, поняла. И даже интуитивно угадала язык.

— Я Мирен. Ты — пани Марила?

— Полька? — теперь уже удивилась новоиспеченная соседка.

— Не. Румуня я.

— Теж добже.[23]

— Я… Меня директор Куроку Кабуки просил помочь тебе освоиться, — после секундного колебания, Ми решила сразу расставить все точки над i, и угадала. Уже после пары фраз на польском эмоциональный фон Марилы значительно потеплел, а теперь прибавилось даже некоторое уважение.

— Пани Мирен, — слегка склонила голову, как перед равной, полячка, — прошу прощения за грубость в начале беседы. Долгая дорога…

— Ничего страшного, — моя партнёрша мягко улыбнулась, — может, тебе помочь освоиться… эм, здесь?

Каштановолосая ощутимо поколебалась, но потом покачала головой, извлекая из-под полы кафтана ключ от комнаты, снабжённый номером.

— Сама справиться должна.

— Если что — можешь постучать.

— Благодарю… — похоже, новая ученица старшей школы только сейчас осознала, что уже добралась до конца своего путешествия, и теперь единственным желанием протеже Кабуки было завалиться спать. Ну хоть что-то в этот день закончилось хорошо…

Проснулся, а вот отдохнувшим себя не почувствовал… Ага, ясно. Три часа утра. Нервы. Когда ЕГЭ сдавал, тоже была такая проблема. Теперь остаётся ворочаться на ставших неожиданно неудобными простынях и… А, ну и к чёрту! Я прислушался к себе, и, подхватив связующую меня и суккубу нить, скользнул «в гости» к Ми. Моя блондинка уже проснулась — в холде в самом разгаре было утро — и теперь со смешанными чувствами наблюдала за Марилой. Наблюдала не одна: всё население коттеджа, кто не успел уйти, из окон или высыпав на улицу во все глаза таращилось на происходящее.

Это явно была тренировка: полячка кружилась по газону с двумя палками в руках, которые то и дело звучно вспарывали воздух в стремительном ударе. При этом девушка не потрудилась сменить свой неуклюжий костюм на что-то другое, более того, нацепила на голову толстый прошитый кожаный капюшон… Или это шлем такой? Однако, кажется, не испытывала особого дискомфорта — только испарина на лице показывала, что тренировка даётся ей не так уж легко. В какой-то момент каштановолосая ещё ускорилась, палки в руках превратились в размытые полосы и круги. Десять секунд, двадцать — переступая, как танцуя, Марила словно дралась с целым отрядом врагов, подступающих со всех сторон. И — р-раз! — внезапно замерла в полной неподвижности, глядя на зрителей.

Практически все, пялящиеся на бесплатное шоу, тут же «вспомнили, что у них есть срочные дела» — и, фоня смущением разной силы, разошлись или отпрянули от окон. Когда Марила подошла к Ми, рядом осталась только Куроцуки, по своему обыкновению столбом простоявшая всё это время в полной неподвижности.

— Витай,[24] пани Мирен, — знакомо качнула головой полячка, заодно стянув головной убор и на ходу проверяя руками, не растрепалась ли её уложенная венцом коса. И с немым вопросом слегка высокомерно, сверху вниз (благо, рост позволял), уставилась на японку.

— Это Куроцуки Нанао-сан, моя подруга, наша соседка по этажу, — вынужденно представила не спешившую реагировать Куро-тян суккуба. — Нанао, это пани Марила…

— Войде мой род зовется, — гордо расправила плечи полячка, и гораздо более внимательно присмотрелась к молчаливой визави, перейдя на свой несовершенный английский: — Соседка… Дружба?

— Дружба, — смерив длинным, не менее задумчивым взглядом каштановолосую, согласилась Нанао.

— А… может, пойдём позавтракаем? — спустя минуту статичной сцены, попыталась разбить нарастающую неловкость Ми. Собственную неловкость — потому, что обе подруги ничего плохого в том, чтобы стоять столбом у входа в общагу, кажется, не видели.

— Согласна, — подтвердила Куроцуки.

— Веди! — тут же согласилась и полька.

— Эм… Марила… А ты не хочешь… ну, переодеться, например?

— Зачем? — в эмоциях Войде было столько удивления, что Мирен даже не нашла, что ответить.

По счастью, полячка оказалась не совсем дикой: по крайней мере, я смутно припомнил, что вроде бы во времена Ивана Грозного вилкой в Европе не особо и пользовались: зачем, если есть нож или кинжал? Правда, странный наряд Марилы так и притягивал взгляды, но кроме моей партнёрши никто, кажется, этим не тяготился. Однако, если Мирен до завтрака ещё раздумывала, куда вести протеже директора в первую очередь, то в столовой определилась на все сто, и повела в ателье — срочно переодевать в форму, срочно! Войде, кстати, напрасно заявилась в последний день — если Ми сшили одежду по снятым меркам, то под тех, кто припёрся в последний день, подгоняли приготовленное заранее прямо на месте. Через несколько минут из-за двери, куда увели будущую ученицу, поплыли волны всё более и более раздражённых эмоций, к которым постепенно начало примешиваться смущение — тоже чем дальше, тем сильнее.

— Не могли бы вы подойти к своей подруге? — наконец высунулась из-за двери замотанная швея, источая усталое терпение. — Она отказывается выходить.

— Пся крев! — Марила обнаружилась в примерочной, вроде магазинной: закуток с зеркалом в полный рост и занавесью, сейчас откинутой. Полька, облачённая в стандартный вариант девчачьей формы, стояла красная, как рак, насмерть вцепившись в подол юбки. — Я! В этом! Не выйду!

— Ничего другого нет, а ваш заказ будет готов только через три дня, — меланхолично отозвалась сотрудница ателье. — Быстрее не получится, я объяснила…

— Я… Я… — ткань в руках девушки подозрительно затрещала… И зеркало за спиной на мгновение мелькнуло тусклыми огнями в туманной глубине, заставив меня и Ми вздрогнуть: показалось, нет? — Все решат, что я… я — п-павшая женщина! С голыми коленями!

И опять энергично потянула подол, но в этот раз материал юбки на провокации не поддался.

— Так все ходят, и ваши подруги — тоже, — логично указала швея.

— У разных народов разные обычаи, их им — позволяют, мои мне — нет! — уже чуть не плакала Войде.

Впрочем, весь разговор я слышал только фоном — молча посовещавшись с суккубой, я, перехватив управление телом девушки, протянул руку и коснулся зеркала. И почти не удивился, увидев всплывающие из глубины светящиеся руны. Не показалось всё-таки. В этот раз ощущения провала не было, наоборот, рука словно нащупала упругую, пружинящую под пальцами и приятную на ощупь, поверхность. Ощущения от пальцев вообще странно раздваивались — холод и твердость стекла я тоже ощущал, но гораздо слабее. Такое впечатление, что если я надавлю рукой посильнее, то смогу продавить…