Бунт на «Баунти» - Бойн Джон - Страница 60

Глаза капитана Блая расширились, он взглянул на меня, словно не вполне уразумев то, что услышал.

– Прошу прощения, – вопросительно улыбаясь, произнес он. – Я не понял вашего величества. Что за свиньи?

– Ты не должен есть наших свиней, – с силой повторил король, глядя на капитана так, точно этого объявления более чем достаточно и больше тут говорить не о чем.

– Но, ваше величество, – все-таки продолжил капитан, – мы же и не едим ваших животных. При нашем появлении вы ясно высказались на сей счет, а мы дали обещание и чтим его.

Король посмотрел на капитана, приподнял одну бровь:

– Ты, возможно, не ешь, Вильям, но твои люди? Они – другая история. Ты должен сказать им перестать. Должен сказать сейчас. Если это продолжится, между нами будет несчастье.

Капитан Блай молчал, просто смотрел на нашего хозяина, что-то обдумывая, а потом склонил голову и с силой выдохнул через нос. Я видел, что услышанное разгневало его. Приказы капитана – я хорошо помнил, как он их отдавал, – были в данном отношении недвусмысленными. Дальнейший разговор между двумя этими мужчинами протекал куда более вяло, и королевский шатер мы покинули, чувствуя себя униженными.

Примерно через час капитан вызвал к себе мистера Фрейера и подверг его допросу, да еще и в манере, позволяющей предположить, что наш штурман целыми днями шастает по острову, жуя кусок бекона.

– Разве, когда мы пришли сюда, я не дал команде ясно понять, что всем до единого запрещается употреблять в пищу местную живность, если только ее не предлагают нам сами островитяне?

– Конечно, сэр, – ответил мистер Фрейер. – И насколько я знаю, все мы это правило соблюдаем.

– Насколько вы знаете, – повторил капитан с глумливой усмешкой, которая уронила его в моих глазах. – Что же, давайте посмотрим, далеко ли это нас заведет, согласны? Вы хотите сказать, что не слышали никаких пересудов относительно противозаконно убитых и зажаренных свиней?

– Никаких, сэр.

– В таком случае мне остается лишь положиться на ваше слово. Однако король уверен, что это происходит, и, думаю, имеет на то причины. Он не склонен к пустым фантазиям. И так дело не пойдет, мистер Фрейер. Неподчинения я не потерплю. Я хочу предложить вам кое-что. – Капитан уселся за свой рабочий стол и пригласил мистера Фрейера сесть напротив; то был один из редких моментов, которые позволяли думать, что общего у этих двоих больше, чем разногласий. – Ваши обязанности заставляют вас много перемещаться по острову, не так ли?

– Так, сэр, – ответил штурман.

– Если бы матрос украл свинью и решил оттащить ее, чтобы зарезать, выпотрошить, зажарить и съесть, в такое место, из которого запах жареной свинины не донесется до его товарищей или офицеров, куда бы он мог направиться, как по-вашему?

Мистер Фрейер задумался, я видел, как глаза его нервно рыскали туда-сюда, пока он пробегал мысленным взглядом по местности, с которой успел хорошо познакомиться.

– Трудно сказать, сэр, – наконец произнес он. То был нерешительный, недостойный его ответ.

– Думайте, милейший, думайте. – Капитан явно старался не вспылить. – Вы же изобретательный человек, мистер Фрейер. Если бы это были вы, то куда бы направились?

– Капитан, надеюсь, вы не предполагаете…

– Я ничего не предполагаю, милейший, – резко прервал его капитан. – Ради всего святого, пошевелите мозгами. Я спрашиваю: если бы вы так поступили, хоть все мы и уверены, что это невозможно, – саркастически оговорился он, – так вот, если бы вы украли свинью, куда бы вы ее отнесли?

– Это головоломка, и довольно серьезная, капитан, – снова помолчав, ответил штурман. – Хлебные деревья разбросаны по всему острову, поэтому людям мистера Кристиана и мистера Хейвуда приходится целыми днями бродить по разным его частям, собирая ростки. Если бы произошло то, о чем вы говорите, они учуяли бы запах мяса. Хотя… – Он опять задумался, постукивая себя пальцем по носу.

– Так что же, мистер Фрейер?

– На северо-восточном берегу, сэр, имеется участок, густо заросший кустарником и пальмами, – до того густо, что хлебным деревьям прижиться там не удается. Недалеко отсюда, минут двадцать ходьбы. Расположены эти заросли таким образом, что перехватывают дующие вглубь острова ветра и задерживают их, поэтому, теоретически, человек, которому требуется скрыть запах мяса, лучшего места, чтобы совершить свое преступление, не нашел бы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Капитан кивнул.

– Думаете, там все и происходит? – спросил он.

– Надеюсь, что нет, – ответил мистер Фрейер. – Но, на мой взгляд, это единственное место, где можно проделать такую штуку.

– Тогда пойдемте туда вместе, – сказал капитан. – Вы и я, сэр.

– Сейчас?

– Конечно, сейчас, – ответил, поднимаясь, мистер Блай, лицо его повеселело, он явно радовался возможности сделать наконец что-то полезное, да еще и власть применить. – Тинаа выразил недовольство нашей командой. Если это будет продолжаться, он может решить, что мы больше не друзья, утратить расположение к нам. И тогда вся наша работа здесь пойдет насмарку. Вы хотите этого, мистер Фрейер?

– Нет, разумеется.

– Так пошли. Мою трость, Тернстайл.

И с этим они выступили из каюты в совместный поход. Я не знал, найдут ли они кого-либо или что-либо, но если мистер Фрейер был прав, мне оставалось лишь пожалеть злодея.

В конце концов, капитан только подобного случая и ждал. Обычно вечера на острове проходили спокойно. После работы матросов ожидала вкусная еда, а затем – удовольствия, обещанные им женщинами. Туземцы радостно выходили на берег, разжигали костры, танцевали, отчего мы начинали чувствовать себя спустившимися к людям богами. Когда берег наполнялся островитянами и моряками, начиналась, как правило, ночь, полная смеха и беспутства. Однако на исходе того дня, когда капитан и мистер Фрейер отправились на прогулку, на берегу было, как и всегда, полно людей, но смех в воздухе не звенел, а о каком-либо разгуле и прелюбодействах никто и не помышлял.

Команду построили в шеренги, офицеры встали по их концам, и все как один смотрели на малого, который забыл о своем жизненном предназначении и теперь вернулся на землю, сильно о нее шмякнувшись. Вокруг бегали по пляжу, впадая все в большее смятение, десятки туземцев, главным образом женщин, кричавших и отчаянно плакавших.

В центре всего этого возвышался капитан Блай, а рядом с ним стояли мистер Фрейер и помощник боцмана Джеймс Моррисон; перед ними был привязан к высокому пню обнаженный по пояс, с выставленной напоказ голой спиной корабельный бондарь Генри Хилбрант.

– Моряки, – сделав шаг вперед, обратился к нам капитан, – я уже говорил с вами о дисциплине и ее нарушениях во время стоянки на этом острове. Дело зашло слишком далеко, среди нас обнаружился вор. Я описал вам правила, которые касаются торговли, обмена и воровства, описал ясно. А сегодня утром наш островной хозяин, его величество король Тинаа, сделал мне выговор по поводу постоянных краж его поросят кем-то из нас. Несколько позже, днем, я обнаружил мистера Хилбранта, который, уединившись со своей бесчестной добычей, угощался беконом. Бесстыдно угощался беконом, сказал бы я! И теперь говорю вам: так дело не пойдет. Шаг вперед, мистер Моррисон, плеть наизготовку.

Помощник боцмана отступил на несколько шагов от мистера Фрейера, показал нам кошку-девятихвостку, которую держал за спиной, и поднял ее повыше, и тряхнул ею, высвобождая ремешки. Увидев плеть, туземные женщины страшно закричали, словно от боли, у меня даже сердце перекосилось в груди.

– Приступайте, – приказал капитан.

Мистер Моррисон шагнул вперед, и порка началась, и мы принялись мысленно отсчитывать удары. Когда их число перевалило за первую дюжину, я понял, что не могу отвести глаз от лица Хилбранта, который всякий раз, как орудие пытки встречалось с его порванной кожей, вскрикивал мучительно и громко. Но еще сильнее пугали всех вопли женщин, некоторые из них, подобрав с земли камни, скребли ими лбы, раздирая кожу, отчего кровь жутко струилась по их лицам. Матросы поглядывали на них и тоже, увидел я, испытывали страдания, ведь их уже связывали с этими женщинами тесные узы, им невыносимо было видеть, как те наносят себе увечья. Я поискал глазами Кайкалу и обрадовался, не увидев ее среди калечивших себя женщин, – наверное, решил я, она осталась в своей хижине.