Ночь греха - Росс Джулия - Страница 14

– Вы тоже интересуетесь геологией?

– Я собираю окаменелости с самого детства. Конечно, я всего лишь любитель, и коллекция у меня маленькая. Артур же бывает в Суссексе, в Оксфордшире и в Лондоне – везде, где можно узнать о новых достижениях в этой науке.

– Значит, вас связывают общие интересы, спокойная встреча умов?

– Да, можно так сказать.

Джек легко представил себе, как она склоняется над столом, на котором разложены камни, жених стоит рядом – и она чувствует больше страсти к окаменелостям, чем к этому человеку.

Он спрятал улыбку.

– Тогда я предсказываю вам спокойное и небогатое событиями будущее.

– Артур – человек истинной искренности и чести, – сказала она немного сдержанно. – Разве добрый нрав и спокойное товарищество не самые важные атрибуты брака?

– Возможно, – сухо сказал Джек. – Хотя я прибавил бы разделенную страсть – к чему-то большему, не только к натурфилософии.

– Но существует все больше и больше доказательств, что Земля очень стара, гораздо старше, чем все думают. – Глаза ее сверкнули, словно внезапно в них зажегся яркий синий свет. – Мы знаем теперь, что эти огромные ящеры – животные, которых трудно себе представить, – жили до Потопа. Ваша окаменелость, должно быть, принадлежит одному из них, и я думаю, что это совершенно новый вид. Что-то такое, чего никогда еще не встречалось. И замечательное доказательство того, как живые существа изменяются с течением времени!

– Значит, вы не верите, что Бог сотворил окаменелости только для того, чтобы украсить скалы?

– Мы, диссентеры, верим в рациональное исследование и фактические доказательства, милорд. – Она казалась одновременно уязвимой и безумно притягательной. Его пульс ускорился, словно ее волнение согрело в ему кровь. – Правда о Сотворении лежит в скалах, если мы изучим их с открытым умом. Я уверена, что вы понимаете, о чем я говорю. Вы ведь странствовали по свету в поисках окаменелостей?

– Нет. – Джек направил чалую по каменистой тропе, где дорога взбиралась на вершину холма. – Я связался с окаменелостями совершенно случайно.

Последовало короткое молчание. Он посмотрел на нее. Вид у нее был совершенно растерянный. – Тогда что же вы искали?

– Я ничего не искал. Я просто путешествовал.

– Не понимаю, как можно этим заниматься, – сказала она, – если не ради поисков чего-то стоящего.

Они спустились в очередную долину, чалая вздернула голову и пустилась трусцой. Джек твердой рукой вернул ее к шагу. Поля, деревья, калитки – все блестело под тонким слоем влаги.

– Возможно, я жаждал приключений, опыта, искал новых впечатлений.

– И нашли?

– Да, – сказал он.

Листья и веточки, сорванные недавней бурей, усыпали дорогу. Копыта зашлепали через брод, разлившаяся после дождя речка бежала вся в тонких завихрениях тумана. Чалая потрусила вверх по другой стороне холма, дорога убегала между двумя рядами живой изгороди и деревьев к серому горизонту. Красно-белые коровы сбились кучкой на краю луга у речки, грязь доходила им до колен. Дальше в долине лениво дымила россыпь коттеджных труб.

– Я бы предпочла остаться в Хоторн-Аксбери. – Энн посмотрела на сырые луга. – Не могу себе представить, каково это – жить среди незнакомых людей. Вы, вероятно, очень рады, что вернулись наконец домой?

– В общем, рад. – Это был самый простой ответ. Он никогда не смог бы объяснить, что чувствует на самом деле – возможно, даже самому себе.

– Вы долго были в отъезде?

– Много лет.

– Ну что ж, вы явно нашли приключение, искали вы его или нет. – Энн усмехнулась, кончик ее носа немного загнулся. Это было так занятно, что ему захотелось его потрогать. – И привезли его с собой в Англию.

– Вовсе нет, – сказал Джек. – Приключение приехало сюда само, я просто следовал за ним.

– Так же просто и я попала в него? – Она небрежно отвела со лба прядь волос. – Но в этом изначально виновата я сама. Я настолько пренебрегла приличиями, что пошла по Хай-стрит к дому тетки одна. И вот вам пожалуйста – я путешествую в коляске с незнакомым человеком без сопровождающих.

– И без шляпы.

– Да, и должна признаться, что мне нравится это ощущение! Теперь я все могу видеть. – Она посмотрела на него, глаза у нее блестели, влажные волосы завивались на висках. – Здесь красиво, не так ли? Вам, должно быть, приятно снова быть в Англии?

Острый ум, страсть к науке. И при этом такое наивное, ограниченное видение мира! Джек ничего не ответил, удивляясь, почему ему захотелось сказать ей правду, хотя он и знал, что она ничего не поймет. Молчание затянулось, и она словно бы немного сникла, как будто пожалела, что так свободно разговаривала с чужим человеком.

– Прошу прощения, милорд. Я не хотела быть любопытной.

– Вовсе нет! – возразил он. – Я просто не знаю, что сказать, вот и все.

– Правду. Хотя бы просто потому, что это не мое дело! Он рассмеялся вопреки собственному желанию.

– Правду? Ну, это самое опасное предложение из всех, какие я слышал. Вы говорили серьезно?

Она отвернулась.

– Тогда остается пустой светский разговор, да? Я всегда терпеть этого не могла. Понимаете, мне всегда неуютно в обществе малознакомых людей.

– А со мной вам хотелось бы поговорить как-то иначе?

– Как правило, я не очень свободно разговариваю с людьми и никогда – с мужчинами. Но сложившаяся ситуация так необычна и продлится недолго! Вряд ли потом у нас будет возможность поговорить наедине, и я никогда больше не встречу такого человека, как вы. Человека, который столько путешествовал и знает то, что вы, должно быть, знаете.

«Я никогда больше не встречу такого человека, как вы». Это ведь верно и для него? Очень скоро он снова уедет на Восток. Свою юность он провел среди высшей английской знати либо в злачных местах с другими молодыми людьми в обществе блудниц и боксеров-профессионалов. Энн Марш представляет сразу два класса людей, которых он никогда не знал и вряд ли узнал бы: респектабельный английский средний класс и добродетельных диссентеров, которые благодаря их честности и рациональному отношению к жизни преуспевают в банковском деле, коммерции, а также в науке.

– Прекрасно, – сказал он. – Хотя на этом пути могут встретиться и драконы, давайте рискнем. Прошло очень много времени с тех пор, как я разговаривал – по-настоящему разговаривал – с леди. Давайте забудем то, что осталось от наших светских манер, и будем откровенны. Согласны?

– Да, почему бы и нет? – Энн посмотрела на него с обезоруживающей откровенностью. – Почему людям нельзя всегда говорить то, что они думают, или объяснять, что они на самом деле имеют в виду?

– Можем попытаться это выяснить, – сухо заметил он. – Вы спросили, что я чувствую, вернувшись в Англию. Этот пейзаж, такой окультуренный, красивый и плодородный – когда-то и я знал только это.

– А теперь?

– Теперь я и рад, и не рад снова видеть его.

– Это из-за тех мест, в которых вы побывали? Они кажутся вам более притягательными?

– Притягательными? – Джек рассмеялся. – Огромные пространства на земном шаре заняты только горами и пустынями, мисс Марш, изрезаны бурными реками или покрыты вечными снегами. Немногие территории по своей природе благоволят человеку, хотя мы находимся почти везде, борясь за свое существование.

– Но Англия – это родина.

– Англия мне рада не больше, чем был бы рад Такла-Макан.

– Такла-Макан?

Что бы он ей ни рассказал, она никогда не поймет. С таким же успехом он мог бы плести небылицы о Синдбаде Мореходе, а значит, с таким же успехом может рассказать ей истории, которые точно так же не будут иметь никаких последствий: правду о том, что было.

– Такла Макан – это беспредельное пространство пустыни, песчаные дюны. Дюны ползучего удушающего желтого песка, который в конце концов уступает место пустыне из скал, песка и щебня. Эта пустыня отделяет Китай от всего, что лежит к западу от него. Никто не ходит в глубь дюн, даже туземцы. На сотни миль там нет воды. Воздух так сух, что небо бесконечно прозрачно и высоко, но при этом кажется, протяни руку – и ты схватишь его. Ночью, если забросить сеть, можно поймать миллионы звезд.