Твои губы - судьба моей кожи (СИ) - "Ie-rey" - Страница 12

Жаль, что волшебство закончилось. Чонин вёл занятие, потому не мог танцевать до конца с Сэхуном. Он подходил к парам и терпеливо объяснял, в чём именно ошибки, какие и как их исправить. Время от времени танцевал с другими омегами, пока у всех трёх пар не получилось достойно. И тогда ученики перешли к румбе.

Чонин жестом велел Сэхуну присоединиться к группе и отрабатывать пока движения в одиночку. Они все стояли к Чонину лицом по одному и пытались сделать то, что он им показывал. Когда же вновь разбились на пары, Сэхун коснулся ладони Чонина, принимая его предложение с внутренним трепетом и желанием умереть на месте. Потому что румба и Ким Чонин. А румба и Ким Чонин — это раз увидеть и не жить.

— Мягче, Сэхун-и. Чуть больше расслабленности и доверия. Будь собой.

Сэхун сделал глубокий вдох. Если уж кому он и мог доверять, то, пожалуй, только Ким Чонину. Потому что “Чонин” перевешивало пугающее “альфа”.

— Хорошо…

Ради этой улыбки Сэхун мог постараться и лучше. И ради счастья. Он танцевал. Он в самом деле танцевал, и никто не осуждал его за это. И это было здорово. Так здорово, что Сэхуну хотелось сразу и плакать, и смеяться. Плакать — потому что это рано или поздно закончилось бы. Смеяться — потому что он всё-таки смог, смог, несмотря ни на что, смог сделать это возможным для себя хотя бы на время. По-настоящему. Потому что другие пары больше не танцевали — они смотрели на них с Чонином, улыбались и иногда хлопали им.

Но всё это тоже было неважно. Сэхун улыбался, чувствуя руки Чонина везде. Ловил тёплое дыхание, когда они оказывались близко, ловил лёгкие улыбки, когда они оказывались дальше. Позволял себе крутиться, ощущая близость и поддержку Чонина. Позволял себе… любить?

Сэхуна распирало от желания вывалить на Чонина всего два слова: “Люблю тебя”. Просто вот вывалить на голову, и пускай Чонин сам думает, что с этим делать и как. Желание выглядело глупым и нелогичным, чёрта с два поймёшь, откуда ноги растут, потому что Сэхуну не место рядом с Чонином, и он знал это. Но вывалить на Чонина два слова хотелось нестерпимо — Сэхун чуть ли не лопался от того, как его этим распирало.

— Прекрасно, — выдохнул ему почти в губы Чонин, когда они замерли. Сэхун смотрел в смуглое лицо снизу вверх, пока Чонин уверенно поддерживал его. После Чонин помог ему выпрямиться, медленно провёл кончиками пальцев по запястью и наградил неизменным поклоном.

Сэхун не отпускал Чонина взглядом, пока тот беседовал с другими учениками, а затем занятие закончилось.

— Если хочешь, можем ещё полчаса потанцевать, — прикрыв дверь за последней парой, предложил Чонин. — Танго?

Нет, танго Сэхун пережить уже не смог бы, как и румбу, — он и так уже на ладан дышал, потому что впервые так долго танцевал с Чонином и прикасался к нему. Выбрал вальс. Весь класс был в их полном распоряжении, и Сэхун мог видеть в зеркалах, как они танцуют и смотрятся вместе. Ему нравилось.

— Наставник… То есть… Чонин-хён, а вы только учите танцам? Или… ещё выступаете?

— Выступал раньше. Уже три года только учу.

Он улыбнулся, но улыбка получилась грустной, поэтому Сэхун не стал развивать тему. Ему хотелось о многом спросить, но было страшновато. После последнего ответа Чонина — страшновато вдвойне. Грусть Чонина Сэхуна убивала, потому что это был единственный человек в его жизни, способный одной лишь приветственной улыбкой подарить кусочек чистого неба, яркого счастья и ощущение непоколебимой тверди под ногами.

Потом Сэхун торопливо переодевался в старую одежду, пока Чонин ждал его в холле. Пакет Чонин обратно не взял, велел Сэхуну оставить его себе. Подарок.

— Но мне некуда будет это надеть.

— Можно надевать сюда. Если захочешь при возможности повторить.

— Но вы же не можете возить меня сюда постоянно. Тут платят за уроки, а я… никто.

— Ты умеешь танцевать. И любишь танцевать. Этого достаточно, чтобы учиться. Конечно, я не могу по собственной воле записать тебя в ученики, но я сам могу приводить тебя на свои занятия, если хочу этого. Кто мне запретит? Куда тебя отвезти, кстати?

Сэхун тут же принялся детально объяснять, где его высадить, чтобы уйти от щекотливый темы. Он не мог позволить Чонину появиться в самом квартале. И не мог позволить, чтобы стрёмщики увидели, на чём и как Сэхун приехал. И с кем.

— Ты уверен? Разве не безопаснее довезти тебя прямо до дома?

Сэхун показал Чонину “бабочку” и мрачно улыбнулся.

— Поверьте, я лучше знаю безопасные варианты. В квартале не пропаду.

Чонин с сомнением хмыкнул, но поступил так, как Сэхун его просил — высадил у окраины соседнего квартала, но не уезжал, пока Сэхун не вышел к углу родного квартала. Правда, пакет Сэхун оставил-таки в салоне и не забрал с собой. Хотелось, но он не смог бы внятно объяснить дома, откуда у него такие вещи.

До дома Сэхун добрался без приключений — они ждали его внутри. В виде дяди в прихожей.

— Чудеса бывают в этом мире — он всё-таки вспомнил дорогу домой. А ну-ка…

Сэхун зажмурился от яркого света и не сразу понял, что привлекло внимание дяди. Тот ухватил его за ворот и подтянул к себе, принявшись рассматривать с интересом, ещё и понюхал.

— Никак ты в разврат ударился, потаскуха?

Сэхуна грубо развернули к зеркалу на стене, и он едва не выругался в голос, поскольку напрочь забыл, что чистый и умытый. Таким он старался дяде не попадаться.

— Теперь или ты мне растолкуешь, почему смердишь альфой за километр, или отправишься туда, где тебе самое место. С такой мордашкой…

Пол ушёл из-под ног в доли секунды, а сердце бешено застучало в самом горле. До обжигающей сухости на языке и рези в глазах.

Сэхун, насмерть перепуганный перспективой, вывернулся у дяди из рук, шарахнулся назад, кому-то угодил локтем в живот, промчался по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступеней, вылетел в дверь и свернул в ближайшую подворотню. Бежал изо всех сил, ловко перемахивая через оградки. В тупике торопливо взобрался по выбоинам в стене на самый гребень и спрыгнул вниз. Не сразу заметил, что криво сломал ноготь на указательном пальце, ну да и чёрт с ним.

Затаившись в сквере на углу, Сэхун лихорадочно размышлял, что же ему теперь делать. Дядю он знал лучше многих и понимал прекрасно, что произнесённые слова не были пустой угрозой. Сэхун давно привык появляться перед дядей мурзатым или так держать лицо, чтобы выглядеть непривлекательным. Но дядя увидел его умытым и обычным. Сэхун настолько не ожидал встретить дядю сегодня и дома, что даже скорчить рожу не успел. Скорее всего, дядя взял дополнительный заказ, рук не хватило, и им Сэхун понадобился. Найти не смогли, вот дядю и принесло.

Всё не ко времени, но намного хуже, что дядя всё увидел и понял, как его дурачили. Вот это Сэхуну точно не могло сойти с рук. Дядя — человек мстительный. Если сказал, так и сделает — отправит в бордель.

Сэхун первым делом подумал о Чонине, но этот вариант отпадал. Чонин не обязан помогать ему, да и с чего? И как Сэхун смог бы расплатиться? Только самим собой. Быть может… Хотя нет, вариант всё равно не прокатывал, потому что путь к дому Чонина лежал через мост, а там уже наверняка дядины люди караулили.

Колледж? Точно! Сэхун помнил, что в некоторых классах оставляли окна открытыми. Чонин грешил тем же. Можно забраться, пусть и трудно, переночевать, утром помыться в туалете и пойти на занятия. Вряд ли дядя рискнёт забирать Сэхуна из колледжа. Директор Ю дядю не одобрял. В крайнем случае, Сэхун мог скандалить и буянить, чтобы вызвали полицию — всяко лучше, чем домой.

========== 4.1 ==========

Комментарий к 4.1

Доброе утро, котички :)

Снова к кофе кусочек, когда всё пошло… гм. Вот)

зы Экшн в шапке не заявлен - закатываем губу ;)

Бета

4.1

Чонина разбудили настойчивые телефонные трели и звонкое тявканье Лапы. Он провёл ладонью по лицу и перевернулся на спину, чтобы дотянуться до телефона, припоминая одновременно события закончившегося дня. Он с утра занимался с группами в школе искусств, потом встречался с братом, которого внезапно принесло в город, и выдержал не слишком приятный разговор на тему, что нельзя жить прошлым. Этот разговор его и добил, после чего он бесцельно слонялся по парку до вечера в компании Лапы, а затем тщетно пытался уснуть. Когда же удалось уснуть, ему принялись звонить.