Грозовые Земли - Робертс Джон Мэддокс - Страница 44

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… — Шаула снова с опаской заозирался. — Ты не видишь где-нибудь поблизости этого болвана Гелпаса? Он обучается в жреческой школе и не выносит сомнительных разговоров на религиозные темы… — Убедившись, что Гелпас, который должен был присоединиться в Омайе к невванскому посольству, находится вне пределов слышимости, он продолжал:

— Многие из нас считают, что мир, вообще, мало интересует богов. Или же не интересует вообще. Он существует по собственным законам, которые невозможно изменить никакими молитвами или жертвоприношениями. Посмотри… — Картограф вытащил из бороды своего кабо тонкую веточку и подбросил ее в воздух. — Видишь?

— Что именно? Она упала, — сказал Гейл, ожидая объяснений.

— Верно, упала. Подброшенные вверх предметы всегда падают, если их ничто не удерживает. Упадет даже легчайшая пушинка, если ее не будет гнать ветерок. И никакой воли богов здесь не требуется. Это закон природы. Разве ты можешь предположить, что где-то существует бог, который только тем и занимается, что заставляет предметы падать? Глупо, верно?

Подобные мысли раньше не приходили Гейлу на ум. Вещи и явления просто существовали, он никогда не задумывался об этом.

— То есть погода подчиняется законам, которые столь же неизменны?

— И погода, и многие иные явления. На самом деле, таким законам подчиняется почти все, если только не вмешается человек. Вообще-то, когда излагаешь подобные мысли, нужно быть крайне осторожным. В таком большом городе, как Касин, конечно, есть множество мыслителей, имеющих возможность свободно высказывать свои идеи, хотя кое-кто из жрецов и выступает против этого. Но во внутренних землях люди могут оказаться столь богобоязненными, что просто убьют того, кто провозгласит не совпадающую с их верованиями мысль. Особенно опасны в этом смысле примитивные народы, где власть правителей основывается на предполагаемом благоволении богов. Если ты при них станешь болтать о чем-то подобном, тебя могут предать жестокой казни.

— Я это запомню, — сказал Гейл.

Понемногу Гейл все лучше начал разбираться в жизни материка. Он спрашивал о возделываемых землях, где они проезжали и которые столь разительно отличались от небольших участков земли при селениях на его родном Острове. Шаула оказался неистощимым источником интереснейших сведений. Когда он воодушевлялся темой беседы, остановить его было столь же трудно, как бьющий из-под земли родник.

— Разумеется, это не такие крохотные участки, которые обрабатывают семьи крестьян, — объявил картограф. — Наши земли называются плантациями. Крупный землевладелец может быть хозяином имения, чьи границы не объедешь и за пару дней. Некоторые плантации сдают в аренду крестьянам, на других трудятся рабы.

— А откуда берутся рабы? — спросил Гейл.

— Некоторые становятся ими с рождения. Еще во время войны в рабство обращают захваченных пленников. Крупные войны означают обилие дешевых рабов. Предприимчивый человек может скупить в такое время земли у обедневших крестьян и отправить на них огромное количество рабов. Это очень выгодно и может принести ему большое богатство.

— Если, конечно, его страна выиграет войну, — уточнил юноша.

Шаула беззаботно махнул рукой.

— Неважно, кто победит — так или иначе кто-то окажется в выигрыше.

Окончился первый день пути. На закате путники разбили лагерь у ручейка, близ маленькой деревушки. По привычке, оставшейся со времен его пастушества, Гейл поднялся на небольшую возвышенность и оглядел суетящихся внизу людей. Кое-кто посмеялся над его попыткой заступить в караул, ведь до границ Неввы оставалось еще несколько дней пути, однако юноша считал, что имеет смысл уже сейчас установить постоянную охрану. К тому же, он хотел побыть в одиночестве, как в те дни, когда он следил за каггами своего племени. На него обрушилось столько новых впечатлений, что необходимо было разобраться в своих ощущениях.

Кроме того, в душе Гейл сознавал для себя некое высокое предназначение. Зачем и для чего именно его избрали боги, пока было непонятно, но внутренний голос твердил, что все полученные знания немало пригодятся ему в будущем.

Первый этап пути проходил без особой спешки: люди и животные должны были постепенно привыкнуть к условиям похода, и Гейла это устраивало. Разумеется, его бы не утомил и более жесткий распорядок, но все же к концу первого дня езды верхом он чувствовал себя как после обряда обрезания, хотя болело немного в другом месте. Более опытные наездники потешались над его неприспособленностью куда злее, чем моряки, когда он страдал поначалу от морской болезни. Так уж, наверное, устроен мир, думал Гейл, что люди, привыкшие к своей сложной и тяжелой работе, испытывают удовольствие, наблюдая за мучениями новичка. Он стойко перенес неприятные ощущения и пришел к выводу, что мучительна не сама боль, а унижение, которое при этом испытываешь. Гейл при вязал и вычистил своего кабо и, стараясь не хромать, направился к лагерному костру.

Уже на четвертый день его страдания прекратились. Караван как раз достиг границ Неввы. Местность медленно, но неуклонно поднималась, и фермы, ранее одна за другой тянувшиеся вдоль дороги, теперь встречались значительно реже. Вокруг расстилались холмистые луга и кроме больших стад каггов и других домашних животных теперь можно было видеть и диких зверей, которые редко встречались около больших городов.

Теперь уже Шонг установил ночные дежурства и порядок несения караулов. На таком удалении от столицы законы выполнялись не столь неукоснительно, и встреча с разбойничьей шайкой не была здесь редкостью. По другую сторону границы опасность еще более возрастала. В Омайе не существовало централизованной власти, как в Невве. На этих землях правили многочисленные мелкие князьки, и вооруженные патрули встречались нечасто. Гейл надеялся, что теперь сможет проявить свое воинское искусством и полностью оправдает участие в экспедиции.

Поначалу Гейл недоумевал, как они будут добывать в дороге пропитание, потому что небольшого количества провизии, что они взяли с собой, было явно недостаточно для людей, отправившихся в долгий утомительный путь. Однако его беспокойство оказалось напрасным. На каждой стоянке к каравану подходили местные селяне и предлагали на обмен продукты, так что у них всегда было в изобилие мясо, молоко, сыр, свежие фрукты и зелень. А если поблизости находился постоялый двор, то к ним обязательно подъезжала запряженная насками телега, в которой привозили кувшины с вином и элем. Своими походными запасами им пользоваться почти не приходилось.

— Похоже, дорога будет не такой уж и тяжелой, — заметил Гейл Шонгу, обгладывая сочное мясо с ребра кагга.

Торговец мрачно усмехнулся.

— Погоди радоваться. Пока мы идем по плодородным, населенным землям, а сейчас как раз то время года, когда здесь все в изобилии. Но скоро мы достигнем гор. Там бывает, что люди бредут, оставляя на снегу кровавые следы, а получить питьевую воду можно лишь растопив снег. Но если с другой стороны гор находится пустыня, положение станет и того хуже. Тогда ты будешь безмерно счастлив, если голодную смерть отодвинет горстка сушеных фруктов.

— Верно, путешествие требует умения выживать в любых условиях, — согласился Гейл. — Когда я был ребенком, случилось так, что за год не выпало ни одного дождя и суховей губил наши земли. А на следующий год кагг поразил желудочный мор. Ослабленные голодом, вызванным засухой, они умирали, как мухи. И люди тоже.

— Вот и славно, — проворчал Шонг. — То есть, конечно, не то славно, что твой народ умирал, а то, что ты знаешь, что такое голод. Некоторые горожане не имеют ни малейшего представления о мире, который простирается за крепостными стенами. Я уверен, они сразу же слопают свои пайки, а потом их хватит только на то, чтобы непрерывно жаловаться. Поверь, эти люди беспокоят меня куда больше, чем нападение разбойников.

— Разве так трудно избавиться от тех, кто тебе не подходит? — удивился Гейл.

— Увы, это не в моих силах! — Шонг возвел очи горе. — Будь это кто из погонщиков, еще полбеды. С ними справиться не так уж трудно — угрозой изгнания из отряда, хлыстом или, в крайнем случае, мечом. Но самыми никчемными чаще всего оказываются касинские хлыщи.