Поздняя оттепель (СИ) - Захарова Мария - Страница 3

— Не слушай ты его, Кость. Наврет с три короба, — успокоила деверя невестка. — Ни на какую работу я не собираюсь! Разве можно отдать такую прелесть в чужие руки? — забрала ребенка она.

Константин успокоился, но поворчал для порядка:

— Тоже мне шутники нашлись.

— Какой грозный, — хихикнула Алёна и, поднявшись со стула, заявила: — Ладно, мальчики, вы сидите, а у нас перекус и послеобеденный сон. Наслаждайтесь.

Наблюдая за тем, как невестка удаляется к машине, Костик спросил у брата:

— Какие новости? Вжился в роль "и.о."?

Ромка возмущенно фыркнул:

— Издеваешься?! Пашу, как проклятый! Белого света не вижу! И все, между прочим, по твоей милости, — в который раз обвинил брата.

— Ужас какой… — Костик на провокацию не поддался. — Что Михалыч? Бдит?

— Ес-стес-сно, — промычал Роман, вгрызаясь в очередной кусок мяса, а прожевав, продолжил более внятно. — Этот и не бдит! Рассмешил. Ежедневно указания получаю, — пожалился он и, нацепив просительную мину, принялся клянчить: — Может, ну его — этот дом? Вернешься в столицу… Заживем, как прежде… Каждый при своем, а?

— Размечтался, — теперь уже и Костик включился в игру. — Пока новоселье не справим, ни о какой столице речи не идет. Ты, вон, жилплощадью обзавелся, а мне, значит…

— Прям, по съемным кочуешь, бедненький-несчастный! — перебил брата Роман и уже серьезно: — Кость, правда, хватит дурака валять. На кой черт тебе этот дом сдался? Найми рабочих и дело с концом!

— Сдался и все, — не желая развивать демагогию, Константин отвернулся.

Взгляд его заскользил по противоположному берегу. Стройный рядок камышовых зарослей вдоль воды, пара клонящихся к земле плакучих ив, хиленький домишка в просвете и две фигурки, болтающие ногами на завалинке. Она — моментально понял мужчина и, поедая глазами знакомый силуэт, уже не слышал вопрос брата:

— Как твои кошмары? Прошли?

Глава 2

Им все же удалось забрать его в город. Костик сопротивлялся, как мог, но невестке, в итоге, посчастливилось вставить решающие пять копеек. Без задней мысли оброненное "вот уж не думала, что тебе пойдут длинные волосы" перевесило чашу весов в пользу поездки.

Привести себя в порядок Константину следовало уже давно, да и в горячей воде понежиться хотелось неимоверно — единственное, чего ему действительно недоставало в последний месяц. Летний душ и ежедневное купание в реке слабая замена полноценной ванне.

Да и деда навестить следовало: старик уже обижаться начал, что внук носа не кажет, а ведь рядом же — всего в часе езды на электричке. И тут не обманешь: дача через рельсы.

Втроем они сидели на крошечной дедовской кухне. На столе переданные Алёной гостинцы: мясной пирог, баклажанная запеканка, вареники с картошкой. Перед каждым по чашке горячего чая.

— Как работа? Спорится? Смотрю, мозолей подзаработал. На мужика походить стал, — делился соображениями Алексей Игоревич, и в голосе деда Константину слышалось одобрение. Вот бы еще Ромка не посмеивался в чашку, было бы вообще хорошо.

Старший из Власовых видимо считал также и потому осадил младшего внука, да так, что тот закашлялся, подавившись пирогом.

— Что покатываешься? Сам бы за серьезное дело взялся! Дом сложить — это не по кнопкам твоим стучать. Посложнее задачка будет.

Некоторое время молчали, затем Ромка пришел в себя и огрызнулся с обидой:

— Да ладно, дед… Пусть сперва закончит.

Константин едва сдержал улыбку. Ромке ли не знать, что он всегда доводит до конца то, за что взялся. Тем не менее, комментировать заявление брата мужчина не стал. Ответил деду.

— Дела с переменным успехом. Тадж-Махал мне пока не по плечу — это факт, — попытался разрядить атмосферу. Роман все еще дулся и сопел под осуждающим взглядом старшего родственника. — Первый этаж бы сложить.

— А что, и второй планируешь? — переключился на старшего внука Алексей Игоревич.

— Честно, не знаю. На самом деле собирался одним ограничиться, а там… чем черт не шутит. Ромка вон машину купил с заделом на будущее, может, и я что надумаю.

Все рассмеялись. Неосторожная фраза Романа постепенно становилась притчей во языцех, во всяком случае в рамках их семьи.

Выполнив долг — проведя с дедом первую половину дня, братья разошлись каждый по своим делам. Роман засобирался на работу, намереваясь предварительно заскочить домой, чтобы проведать любимых девочек, а Константин… Константин вспомнил об одном незаконченном деле, точнее невыполненном обещании, предварение в жизнь которого сознательно оттягивал. Вспомнил благодаря Ромке. Его исполненному обиды "пусть сперва закончит". Мужчина собрался встретиться с отцом.

Звонить не стал. Взял такси и поехал в больницу, где-то в глубине души надеясь, что Владислав окажется занят, и все общение сведется к ничего не значащим фразам о загруженности на работе, о погоде, ни о чем. Он все еще не готов!

Чем ближе становилась клиническая областная, тем упорнее рвались из памяти моменты, о которых во взрослой жизни он старался не думать. Второй класс. После летних каникул все делятся впечатлениями. Одни говорят о рыбалке, другие о поездках на дачу, третьи — везунчики побывали на море, и у всех, у каждого проскальзывает "папа", "папа", "папа". А он молчит. Молчит и кусает губы. Его папа вчера упал в прихожей и запустил в маму сковородкой с недожаренной яичницей. И как напоминание об этом ожог на правой коленке Ромашки до сих пор виден. Жаль.

Выбравшись из такси, Константин помялся возле шлагбаума. Стоит — не стоит? Вопрос явно риторический, притом, что выбора нет. Данное матери обещание давит на плечи.

От больничного амбре привычно мутит, но Константин стойко движется в цели. Вид медработников рождает неприятные воспоминания: бритый череп, пустой взгляд, огромная маска на маленьком личике. Больно и горько!

Первый этаж, второй, хирургия. Ординаторская чуть позади сестринской стойки.

— Вы куда, молодой человек? К кому? Где халат, бахилы? — попалась дотошная.

— Простите, я к Владиславу Евгеньевичу, — отозвался он.

— Яровому?

Согласный кивок сестру удовлетворил.

— Справа по коридору через дверь, — потеряла интерес она, и Константин зашагал дальше.

Возле ординаторской застыл на мгновенье. Постучал: приличия. Открыв дверь, увидел врача за столом. Откашлялся.

— А Владислав Евгеньевич здесь? — спросил, замявшись.

На него глянули сквозь толстые стекла очков.

— Родственник?

Константин кивнул, лишь после ответа сообразив о контексте вопроса.

— Подождите в холле. Доктор к вам подойдет. — Вышел.

В холле семья. Жмутся друг к другу. На лицах нервозность. Хочется плюнуть на все и уйти, но Константин присел на кушетку.

За окном вяз шелестит листвой, шарпает ветвями о стену. Сквозь зеленый заслон пробиваются солнечные лучи, бьют в глаза, но мужчина не отворачивается. Терпит, привычен. Человек вообще многое может вытерпеть, устроен так. "Терпеть и надеяться" что-то вроде мантры запрограммированной свыше на уровне генофонда: всякий проходит, любой сталкивается. Вот только выдерживает не каждый.

Владислав появился минут через десять и направился прямиком к семье, то ли не заметив сына, то ли решив, что тот подождет. Костик вмешиваться не стал. Привалившись к стене, наблюдал за общением со стороны. Хирург Яровой спокоен, собран, вежлив и доброжелателен. Приводит перепуганных родственников в чувство не только грамотно подобранными фразами, но и всем видом. Одним словом, профессионал.

К тому моменту, когда разговор между врачом и родичами больного перешел к стадии благодарностей, Константин вдруг осознал, что таким отцом можно было бы гордиться. По-настоящему гордиться — так, как хотелось когда-то, чего катастрофически не хватало для повышения его детской самооценки. Жаль, всему свое время. С годами этот пункт утратил актуальность, впрочем, и многие другие тоже.