«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 98

— Но… Господи, Жорж, ты же ничего не знаешь! Он не только был секундантом этого мерзавца — они друзья!

Жорж-Мишель замер.

— В каком смысле? — осторожно поинтересовался шевалье.

— Забыл, чем промышляет этот стервец?! — с отвращением выговорил Генрих. — Так вот, фрейлины Марго мне уже все уши прожужжали об этой… дружбе. И поверь — слово «дружба» было самым деликатным словом в их речах.

— Смерть Христова… — ошарашено пробормотал Жорж-Мишель.

Молодые люди уставились друг на друга в полной растерянности, но через пару мгновений Жорж-Мишель тряхнул головой.

— Нет. Не могу в это поверить.

— Да об этом все говорят!

— А вот мне никто ничего не говорил, — возразил шевалье. — Хотя… Знаешь, я тут вызвал одного на дуэль… как раз из-за Водемона… и, вполне возможно, мне просто побоялись что-либо сказать. Но все равно, Анри, я не верю этим сплетням. Ты же знаешь фрейлин Марго. Стоит нескольким людям уединиться, как эти дурочки готовы навоображать Бог знает что…

— Скорее уж черт знает что! — вставил слово Гиз.

— …не смотря на пол, возраст и родственные связи этих самых людей, — договорил Жорж-Мишель. — Бог мой, да им никогда не понять, что люди могут просто разговаривать, музицировать, играть в шахматы… Да в конце концов рассматривать гравюры! Но вообще-то я полагаю, что в данном случае — дело даже не в этом.

— А в чем?

— Уверен — мерзавец подловил мальчика на какой-то детской проказе и принялся его шантажировать…

— Убить тварь!..

— А вот это не надо, — многозначительно произнес граф де Лош. — Шевалье Александра я беру на себя. Нет-нет, Анри, не стоит, чтобы твое имя даже случайно упоминалось в связи со скандалами. А то, боюсь, Марго будет для тебя потеряна, а наши дядюшки рассердятся…

— При чем тут дядюшки? — покраснел Генрих де Гиз. — Я люблю Марго!

— Ну, вот видишь! Нет, Анри, пусть прежде уедет Водемон и затихнет шум. А недели через три или четыре я посмотрю, что можно сделать.

— Значит, сначала надо найти Водемона…

— А чего его искать? — удивился Жорж-Мишель. — Как только малыш услышит о нашем приезде, он сам начнет нас разыскивать. А мы с тобой так нашумели, что о нашем приезде наверняка уже знает весь Лувр и весь Париж.

Молодые люди вышли на галерею и через четверть часа действительно столкнулись с виконтом. Как и предсказывал Жорж-Мишель, едва только заслышав о появлении в Лувре старших кузенов, Водемон поспешил в их объятия.

Юноша вовсе не жаждал расставаться со свободой — вольная жизнь в Лувре пришлась его сиятельству по душе. Не собирался он и жаловаться на кого-либо из обитателей королевского двора — придворные его величества относились к кузену герцога Лотарингского с должным вниманием и почтением. Однако молодого человека так и распирало от желания похвастать перед родственниками своими победами и успехами при дворе. Первая дуэль, замечательный друг, внимание дам и фрейлин — юный виконт спешил вывалить на своих кузенов все новости сразу, не разбирая среди них главного и второстепенного.

Так уж получилось, но за месяцы, минувшие со дня поединка, молодой человек успел позабыть о своем более чем скромном участии в дуэли, с каждым днем рисуя себе все более и более героические картины. Уже после первого месяца пребывания Александра в заключении Эммануэль твердо уверился, будто именно его забота и попечение спасли израненному другу жизнь. После второго месяца отсутствия королевского пажа при дворе виконт де Водемон смог припомнить свой удачный удар шпагой. Третий месяц и вовсе ознаменовался существенной помощью его сиятельства Александру. До победы над Буасе Водемон дойти не успел — шевалье де Бретея наконец-то выпустили из заключения, и долгожданный выход пажа на свободу привел юного виконта в такой восторг, что он совершенно не заметил попыток шевалье уклониться от навязанной ему дружбы.

Виконт де Водемон жаждал поделиться с кузенами своими победами, ибо все прочие обитатели Лувра о них уже знали. Рассчитывал он и на подарки. В силу некоторых причин — причин, бесспорно, уважительных, но от этого не становящихся менее досадными — граф де Водемон был лишен возможности быть щедрым к сыну. Зато кузены Эммануэля никогда не забывали родственника, то и дело преподнося ему подарки: нарядную шпагу или кинжал, кружева из Брюсселя, вышитые воротники из Бреды, перья самых модных цветов, дорогие безделушки, даже горячего андалузского коня, не говоря уж о сотне-другой ливров. Благодаря этим подаркам Жорж де Лош и Генрих де Гиз были самыми любимыми из кузенов Эммануэля, и виконт бросился в объятия родственников с искренней радостью и непосредственностью мальчишки.

— Ну, здравствуй, малыш… Да ты вырос! — с улыбкой приветствовали Водемона родственники.

— Ты не хочешь нам ничего рассказать? — мягко поинтересовался Генрих де Гиз, когда мальчик гордо напыжился.

— Может быть, попросить? — еще мягче подсказал Жорж-Мишель.

Просить виконту хотелось о многом. И еще о большем ему хотелось рассказать.

— У меня денег нет… ну, почти нет… — как честный человек поправился Водемон.

Жорж-Мишель и Генрих переглянулись.

— И я дрался на дуэли… В первый раз! — гордо добавил юноша.

Молодые люди кивнули.

— Ну что ж, малыш, это… замечательно, — неискренне похвалил кузена Жорж-Мишель. — Дела чести — святая обязанность каждого дворянина. И все же, малыш… Ты не подумал, что секундировал не тому шевалье?

Виконт де Водемон уставился на Жоржа-Мишеля в искреннем недоумении.

— Так не Буасе же мне было секундировать? — пожал плечами Эммануэль. — Вы не представляете, кузен, какой это был мерзавец! А Александр самый благородный человек, которого я знаю! — с горячностью произнес юноша.

Граф де Лош терпеливо кивнул. Герцог де Гиз нервно сжал кулаки.

— Но, дружок, у этого… шевалье… — последнее слово с трудом слетело с уст Жоржа-Мишеля, однако он заставил себя его произнести, — не очень хорошая репутация и дворянин твоего происхождения не может подвергать опасности свое имя, положение своего отца, родственников, ручаясь честью за поведение подобного господина.

Эммануэль обиженно насупился.

— Александр дрался честно… как рыцарь Карла Великого! — выпалил он. — И вообще, мы с ним друзья.

Жорж-Мишель встретил удар, не моргнув глазом. Генрих побледнел.

— Дружба — это великолепно, — согласился граф де Лош, мысленно поминая Всевышнего, всех его ангелов и святых. — Однако… малыш, при твоем имени ты бы мог найти при дворе друзей твоего возраста… и равного с тобой положения… которые могли бы разделить твои вкусы и пристрастия… Для этого вовсе не обязательно обращаться к… как бы это тебе объяснить…

Жорж-Мишель смутился. Водемон удивленно посмотрел на старшего родственника и неожиданно покраснел.

— Да вы что, кузен? Мы с Александром просто друзья!!

— Со шлюхой?! — не выдержал Гиз.

— Это его личное дело! — вскинул голову виконт.

Генрих застыл, в очередной раз лишившись дара речи. Жорж-Мишель с облегчением перевел дух. Все-таки кое-что мальчик понимал, пусть и не так как следовало бы, в самом худшем был неповинен — а все остальное шевалье намеревался ему объяснить.

— Послушай, малыш… в конце концов ты уже взрослый и должен дорожить честью семьи. Этот молодой человек не может быть твоим другом… Нет, я не отрицаю, галантные приключения вовсе не запретны для благородных дворян. И я понимаю, когда влюбленные обмениваются подарками… любовными залогами — это естественно. Но этот… шевалье… он берет деньги…

— Ну и что? — строптиво возразил Водемон. — Здесь многие живут за счет любовниц. Так какая разница — одна или десяток?

— Такая, что он превратил это в ремесло! — взорвался Гиз. — И ведет себя как уличная девка!..

— Эммануэль, мальчик, — произнес граф де Лош, встав между кипящим Генрихом и обиженным Водемоном. — Генрих прав. Если этот… шевалье… не имел достаточно средств, он мог поступить на службу в могущественный дом. Можно продавать шпагу, но не самого себя.