«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 87

Госпожа Дюра была взволнована и потому заговорила с Александром тоном, от которого за последние месяцы паж успел отвыкнуть. Дама требовала, чтобы шевалье Александр немедленно все бросил и мчался с запиской к графу де Буасе. Юного шевалье так и подмывало послать даму к самому графу и даже дальше, но вместо этого он только молча поклонился и взял записку. Неспешно прочел ее, когда госпожа Дюра покинула прихожую короля, и пренебрежительно фыркнул: любовница его сиятельства отменяла свидание — третий раз за неделю. Вот простофиля, промелькнуло в голове Александра, заваливает подарками стерву, а та в благодарность растит ему ветвистые рога.

— Эй, Мотвиль, — понимая, что за такое известие вряд ли можно рассчитывать на щедрую награду, шевалье Александр поймал за ухо ближайшего пажа, сунул в руки бумажку и пару су, — снесешь записку графу де Буасе! Живо!

Мальчишка стремглав выскочил за дверь, а Александр со вздохом вернулся к своим обязанностям.

На следующий день, увидев в сумраке перехода одинокую фигуру, юный шевалье не удивился: дела господина де Бретей были таковы, что требовали обычно темноты, покоя и уединения. Привычное движение левой руки — и в ладони прекрасный метательный нож. На всякий случай.

— Ты… — голос долговязого юноши при шпаге был полон презрения.

— К услугам вашего сиятельства, — шевалье Александр склонил голову, однако почтительность жеста лишь подчеркнула ироничность тона.

Чувства двух юных шевалье были взаимны.

Шевалье Александр де Бретей с презрением, если не сказать «с ненавистью», относился к Эммануэлю де Лоррену, виконту де Водемон. «Золотой мальчик» также числился в пажах его величества. Последнее заключалось в том, что благородный шевалье два-три раза в месяц облачался в синее, дабы поучаствовать в королевском выходе. Спустя пару часов он уже шатался по Лувру под надежной опекой какого-нибудь кузена, воспитателя и пары слуг. «Мой кузен Водемон», — небрежно брошенные слова заставляли окружающих почтительно приветствовать юного вельможу. И уж точно никто не обращался к его сиятельству «Эй, малый!» Обо всем этом шевалье Александр подумал за каких-то пару мгновений. Эммануэль де Лоррен подал в отставку около месяца назад и теперь щеголял новенькой шпагой.

Сказать по правде, виконт де Водемон был так взволнован случайной встречей, что ни о чем таком не думал. А вообще-то о шевалье Александре он думал раньше и много. И если шевалье Александр завидовал многочисленным родственным связям его сиятельства, ставящим юношу в особое положение (с ним-то, шевалье Александром никто ни в мяч не играл, ни фехтовал), виконт де Водемон завидовал пажу. Внешности шевалье де Бретея, его манерам, независимости… И тому, что никто постоянно не твердил этому стервецу — что такое хорошо и что такое плохо. И вот теперь у виконта появился повод презирать шевалье Александра и даже ненавидеть его.

Несколько минут шевалье и паж хранили молчание.

— Ваше сиятельство? — повторил Александр уже более настойчиво. Возможно, прыщавый юнец наступил на свою гордость и хочет, чтобы шевалье де Бретей стал его посредником. Интересно, на кого запал его сиятельство… Что ж… Если кандидатка совсем уж неприступна, придется, пожалуй, предложить ему на выбор пару примерных вдовушек. Их-то не смущают ни угловатость, ни неуклюжесть… По себе знаю, — усмехнулся паж.

— Вы негодяй и мерзавец, — выпалил вдруг виконт.

Шевалье Александр отшатнулся. Неужели какая-то мерзавка его окрутила? Убью стерву, — подумал он, украдкой озираясь по сторонам. Как раз у такого-то юнца хватит глупости заколоть его среди Лувра… И что самое неприятное — практически безнаказанно. Конечно, он расстроится, расплачется, к кузену побежит, тот — к его величеству. И никто не докажет, что его сиятельству не было нужды защищаться. Кажется, к счастью, он один.

— Конечно, ваше сиятельство, я негодяй и мерзавец, — стараясь сохранить небрежный тон, проговорил шевалье де Бретей. — А как тогда называть человека, угрожающего шпагой безоружному?

Водемон вспыхнул.

— Я не угрожаю!

— Вот как? — к шевалье де Бретею вернулось душевное равновесие. — Ты стоишь в темном переходе со шпагой, называешь меня негодяем и мерзавцем. А я даже ответить не могу. Вдруг — шпагу выхватишь и убьешь.

Виконт покраснел еще больше и начал снимать перевязь.

— Я и без шпаги могу сказать все, что о тебе думаю! — в запальчивости выкрикнул он.

«А это ты зря», — холодно подумал шевалье де Бретей. «Без шпаги я тебя одной рукой сделаю». Подумал и нож убрал. От греха. Все же убивать ему еще не приходилось. Впрочем, драка с его сиятельством также не входила в планы шевалье. Синяк или царапина слишком дорого обходились пажу его величества в прямом смысле этого слова, а уж разбитая губа… Конечно, Водемон не производил впечатление человека, способного на такой подвох. Но… от нелепых случайностей не застрахован никто, так что шевалье Александр старался не искушать судьбу.

— Что ж, сударь, — голос пажа звучал ровно и даже слегка устало, — прежде чем мы устроим здесь драку на манер дворцовой прислуги…

Виконт вспыхнул:

— Что за нелепость! — Мысль о том, что его сравнили с лакеями, заставила шевалье забыть о кровожадных планах.

— Прекрасно. Значит, мы все же будем вести себя как подобает людям благородным и вы, ваше сиятельство, дадите мне возможность объясниться.

— Благородный человек? Это ты то? Шлюха! — презрительно бросил юный Лоррен.

— А ты мне платил? — огрызнулся паж. — Впрочем, — добавил он, возвращаясь к обычному тону, — если вашему сиятельству угодно обратиться ко мне… Что ж… Полторы тысячи ливров — и я в вашем полном распоряжении. Где угодно и как угодно… и сколько. Правда, — шевалье Александр остановился, — это плата за одну ночь.

Услышав сумму, юноша только открыл и закрыл рот. И замер. Это было содержание виконта за два месяца. Удовлетворившись произведенным эффектом, Александр решил было покинуть общество юного вельможи, но не тут-то было.

— Сам шлюха и других заставляешь этим заниматься! — выкрикнул Водемон.

— И что? — не смутился паж. — Какое у тебя право попрекать меня этим? Ты даже заплатить не можешь… А эти… фрейлины… Ты что думаешь, их батюшки и матушки, дядюшки, тетушки, кузены и все прочие не знают, зачем они при дворе? И думаешь, ты их своим обаянием покоряешь? Или прыщами? Между нами, любовник ты тоже — так себе…

Водемон во второй раз открыл и закрыл рот.

— Твои кузены наверняка хорошо благодарят девочек за их услуги…

— Ты… — Водемон, наконец, обрел дар речи и постарался вернуть себе презрительный и важный тон. — Да что с тобой разговаривать, ты же кроме денег ничего не видишь! Ты не дворянин, а обычный парижский бродяга, который только и может, что торговать детьми…

— Что ты несешь? — недоуменно и даже с некоторой растерянностью проговорил шевалье Александр. — Это кем я торгую?

— Королевскими пажами, вот кем! — с ненавистью и презрением выкрикнул Водемон.

— Да они просто записки носят… что в этом такого?

— «Записки»… — ядовито повторил виконт. — Значит, это у тебя называется «носить записки»… То-то от записок графу де Буасе Мотвиль топиться хочет! А, впрочем, тебе этого не понять… По тебе давно палки плачут… Ну, чего встал?! Прочь с дороги!

Александр ошеломлено уставился вслед юному вельможе и попытался сообразить, о чем говорил виконт де Водемон. Прежде королевскому пажу и в голову не приходило, будто «золотой мальчик» мог что-то знать о процветающей в Париже торговле людьми. Но даже если его сиятельство что-то проведал, то почему он обвиняет в этом его? И при чем тут граф де Буасе? Его сиятельство не интересовался мальчишками — уж это королевский паж знал точно. И в записках графу речь шла о свидании с дамой… точнее о том, что свидания придется отложить. Александр недоуменно пожал плечами и вдруг понял. Понял и сорвался с места.

— Это правда? — шевалье де Бретей ворвался в комнату пажей и схватил юного Мотвиля за плечо. — Что ты и граф де Буасе…