«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 63

— А нам пришлось гоняться за щенком… выслеживать… — возмутился еще кто-то.

— Мой лакей пострадал! — с горячностью добавил граф.

— Он у вас на службе, — невозмутимо отмела все претензии его сиятельства Аньес. — Это был его долг.

— А я придумал подстеречь щенка здесь! — гордо вылез еще один дворянин.

Аньес внимательно вгляделась в лицо придворного, запоминая. Кивнула Карлу.

— А я принцесса, — спокойно возразила она. — Должны же быть у принцев какие-то привилегии!

— Что-то я не пойму, — капризно протянула юная фрейлина. — Разве Жоржа сделали принцем?! Когда?!

— Не помню… — пожал плечами его сиятельство. — По-моему, он такой же граф, как и я…

— Нет-нет, подождите, — вмешался в разговор еще один придворный, тот самый, что предложил Аньес убираться ко всем чертям. — При чем здесь принцы?! Мы все здесь благородные люди и наше дворянство ничуть не хуже, чем у короля…

Аньес вскинула голову. Воистину, эти скоты не понимали ничего.

— Ну что ж, господа, коль скоро все вы благородные люди…

— То наши права равны! — выкрикнула фрейлина.

— Пусть так, — согласилась принцесса и улыбнулась самой холодной из своих улыбок. — В таком случае наш маленький спор решит судьба.

Глаза графа сверкнули азартом.

— Браво, мадам! Это что-то новенькое. Целых два развлечения вместо одного. Так что же вы предлагаете? Жребий?

— Фи! — Аньес скривилась, одарив присутствующих великолепным образчиком испанского высокомерия. — Вы бы еще кости предложили. Мы же не рейтары и не ландскнехты. Мы — благородные люди. И потому я выбираю карты.

Кто-то из дворян одобрительно хмыкнул, кто-то с сожалением уронил на пол стаканчик с костями. Дама постарше повернулась к одному из усатых пажей:

— Рауль, друг мой, я знаю, вы всегда при картах.

— Только ради вас, мадам, — паж с легким поклоном протянул даме колоду. — Я могу надеяться?..

— Но, подождите, подождите, Рене, — молоденькая фрейлина вцепилась в руку подруги, так что карты разлетелись по полу. Оба пажа бросились собирать колоду. — Как же мы будем играть?! Нас же одиннадцать!!

— Разделим турчонка на одиннадцать ставок, — предложил его сиятельство под гогот всей кампании.

— Мы будем играть по старшинству, — холодно ответила Аньес Релинген, когда господа отсмеялись. — Первые игроки — на деньги, последние — на главный приз. А теперь, потрудитесь представиться, господа, — высокомерно распорядилась принцесса раньше, чем его сиятельство смог вставить хотя бы слово. — И тогда я решу, в каком порядке мы будем играть.

— А почему она все время приказывает?! — возмутилась пьяная девчонка. — Принцев среди нас нет!!

— Вот именно, — еще высокомернее отозвалась Аньес. — Зато есть принцесса Релинген.

Его сиятельство отшатнулся, внезапно побледнев. Хмель улетучивался с поразительной быстротой. С весьма неприятным чувством граф обнаружил вокруг свиту принцессы, свиту прекрасно вооруженную и готовую выполнить любой каприз госпожи. С запоздалым сожалением припомнил все дерзости, сказанные в адрес гордячки, подумал, что короли всегда с пониманием относятся к подобным прихотям суверенных правителей.

— Я не понимаю… — продолжала выспрашивать глупая девчонка, упорно дергая подругу за руку.

— Помолчи! — Рене пока не поняла, что случилось, но внезапная бледность его сиятельства не на шутку напугала даму. Господа замолчали.

— Ваше высочество… — пробормотал граф, лихорадочно пытаясь поправить сбившийся воротник и принять почтительную позу. Последнее оказалось не таким уж простым дело, ибо хотя хмель покидал голову его сиятельства со скоростью, внушающей некоторую надежду, тело упорно не желало подчиняться разуму. — Ваше высочество, — чуть более уверено повторил предводитель присмиревшей кампании, — к чему подобные сложности? Коль скоро щенок вам приглянулся, что ж — я готов уступить его без всяких условий…

Глаза Аньес полыхнули такой яростью, что граф отшатнулся. С ужасам понял, что абсолютно трезв.

— Я желаю играть, — ледяным тоном проговорила принцесса Релинген. — Впрочем, господа, — не меняя тона продолжила Аньес, — если кому-либо из вас не угодно играть со мной — он может убираться. Я никого не держу.

Господа и дамы молчали, с трудом пытаясь осознать угрожавшую им опасность. Аньес ждала. Наконец, убедившись, что никто из присутствующих не решается удалиться, принцесса повторила приказ представиться.

Два глубоких реверанса, восемь почтительных поклонов — Аньес выслушивала имена, даже не пытаясь их запомнить, рассчитывая, что Карл не упустит ничего. Бросила небрежный взгляд на лакеев, и они мгновенно стащили мальчишку со стола, торопясь освободить место игрокам.

Первая партия началась.

Офицер на часах оживился, забывшись настолько, что сделал целых два шага в направлении стола. Принцы, пажи, пьяные придворные, бесстыжие фрейлины весьма мало занимали старого служаку, в отличие от звонких золотых, катящихся по столешнице, и мерцавших в тусклом свете свечей драгоценностей. Офицер сокрушенно покачал головой, не в силах подавить завистливый вздох. Он хорошо знал молодого картежника, ничуть не хуже, чем его карты и потому без труда мог представить, какие выгоды способны были извлечь из них умелые руки. Судя по всему, наглая девчонка также успела познакомиться и с пройдохой пажом и с его знаменитой колодой, и теперь в волнении облизывала пересохшие губы, жадно пожирая глазами разложенное на столе богатство и незаметно потирая поверхность карт.

Граф де Ноайль с испугом следил за непроницаемой надменностью Аньес и почти беззвучно, одними губами, как при выходе ее величества королевы-матери, повествовал приятелям о грозной репутации мелкой фламандской принцессы.

— Даже родственников… Даже женщин… Чепчик принцессы Релинген… — лихорадочно шептал его сиятельство, бросая тревожные взгляды на свиту внучки императора.

Радостные возгласы выигравшей девчонки, разочарованное ворчание проигравших, звук отодвигаемых стульев заставили рассказчика и слушателей вздрогнуть словно нервных лошадей при касании хлыста. Придавленные страшным рассказом, новые игроки двинулись к игорному столу с обреченностью смертников, а освободившие им место дворяне застыли вокруг Ноайля, в свою очередь выслушивая жуткий рассказ.

Разговоры и перешептывания постепенно стихли и даже полуодетая фрейлина, явно ухватившая Фортуну за единственный вихор, наконец то примолкла. Провинившиеся дворяне неподвижно застыли на своих местах и принцесса довольно кивнула. «Правильно, так им и надо!» — с мрачным торжеством думала внучка императора. «Пусть помучатся!» Игра продолжалась при гробовой тишине, и в этой тишине до слуха Аньес донесся всхлип.

Маленький паж плакал тихо, почти неслышно, словно за свою недолгую жизнь успел понять, что в королевских замках нельзя привлекать к себе внимание. Однако он все-таки плакал, и непривычная для королевской резиденции тишина выдала его робкие всхлипывания принцессе.

Жаркая волна стыда прилила к лицу Аньес, окрасила краской щеки, уши, даже лоб. Аньес хотела позвать Карла, но голос не слушался, и тогда принцесса отчаянно рванула с себя плащ.

Тяжелый подбитый мехом бархат не успел коснуться пола. Верный Карл подхватил плащ и неспешно подошел к лакеям, оттеснив их от перепуганного пажа. Дюжие лакеи шарахнулись в стороны, постарались втиснуться в стену, осторожно скользнули за портьеры, словно расшитая завеса могла защитить их от внезапного удара кинжала. Карл старательно укутал мальчика, бросил повелительный взгляд на свиту и один из дворян принцессы принялся подбирать разбросанную одежду мальчишки, тщательно свернув жалкое имущество пажа в узелок.

Маленький паж не двигался, словно его оставили все силы. Карл успокаивающе положил руку на плечо мальчика, но даже эта ласка не вывела беднягу из оцепенения. Аньес еще выше вскинула голову, борясь с подступавшими слезами. «Я убью их, убью их всех!» — поклялась она, садясь за стол и беря в руки карты.

Его сиятельство граф, пьяная девчонка, дворянин, похвалявшийся, что именно он догадался подстеречь малыша у королевской прихожей… Руки благородных дворян дрожали от страха и перепоя и лишь юная фрейлина, так и не успевшая узнать, с кем именно свела ее насмешница-судьба, старательно нащупывала незаметные глазу метки на картах. Глаза девчонки лихорадочно блестели при виде уже перешедших к ней богатств: ожерелье и браслет Рене, несколько перстней, аграф его милости барона де Батарне, два кулона, булавка с сапфиром и восемь экю золотом. Юная дама забыла, что представляет из себя главный приз. Знакомые карты, небывалый выигрыш кружили голову фрейлины не хуже вина. Граф де Ноайль снял карту и пьяная красотка радостно вскрикнула: