«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 61

Юная принцесса также радовала супруга, просила у него советов, а ночами столь старательно выполняла малейшую прихоть мужа, что мало помалу Жорж-Мишель начал забывать, что он не принц, а консорт. Однако лишь в Аркадии блаженство длиться вечно, и уже через четыре месяца после свадьбы графу пришлось в этом убедиться.

Поскольку венчание ее высочества и его сиятельства состоялось в Меце без излишней пышности, Лодвейк решил устроить праздничные торжества в Релингене с таким размахом, чтобы это надолго запомнилось подданным племянницы. Балы для знати и угощение для простонародья должны были порадовать Агнесу и успокоить взволнованные умы. По мнению прелата, кнут уже сыграл свою роль, пора было применять пряник. Очнувшись от тяжкого забыться, подданные княжества смотрели на празднества с изумлением деревенских домоседов, впервые попавших ко двору, а Жорж-Мишель с упоением повествовал жене о придворных праздниках и просто ошеломил Аньес рассказами о парижских модах. Юная принцесса не могла понять, стоит ли ей восхищаться изысками парижских портных и дам или же возмущаться. Больше всего воспитанницу короля Филиппа поразило то обстоятельство, что во Франции все дамы могли носить воротники, которые в Испании разрешались только принцессам крови, и, конечно, дерзость придворных красавиц, беззастенчиво открывавших шею и даже грудь.

Именно суждение графа де Лош о женском платье и этикете неожиданно разрушило релингенскую идиллию.

Жорж-Мишель сам не понял, что именно заинтересовало его в двух дамах, явившихся на бал — черное траурное платье одной, недовольный и встревоженный вид другой или же разгоряченный спор обеих. Чтобы возбудить любопытство шевалье, требовалось немногое. Его сиятельство тихо приблизился к дамам и стал свидетелем весьма любопытного спора:

— … ну и что, что барон Метлах был вашим двоюродным дедушкой?! Это не основание ходить в трауре и рисковать вызвать гнев ее высочества. Даже родныевнучки негодяя не носят креп.

— Но тетя!..

— Ах, оставьте эти детские выходки. Ее высочество не склонна к снисходительности и никогда не простит вам напоминания об этих людях. Проще уж сразу попросить у ее высочества чепчик…

Граф де Лош возмутился. Слышать, что кто-то говорит в подобном тоне и в подобных выражениях об Аньес, было невыносимо.

— Вы слишком много на себя берете, мадам, — ледяным тоном проговорил молодой человек, выступив вперед. Дамы испуганно охнули и дружно присели в реверансах. — Не стоит решать за ее высочество, кого и когда прощать… или непрощать, — тем же тоном добавил шевалье. — Слава Богу, в Релингене есть этикет, вот и следуйте ему, идет ли речь об одежде или поведении.

Граф был доволен данной отповедью, однако не мог даже предположить, к чему приведет пара между делом оброненных фраз. И уж тем более не знал, что последние месяцы подданные ее высочества все понимали излишне буквально. На следующий же день после злосчастного разговора при дворе появилось так много кавалеров и дам в трауре, что Жорж-Мишель искренне удивился, а Аньес расстроилась. Князь-архиепископ впал в ярость. Его ярость усилилась стократ, когда йонгфрау Метлах пролепетала, что «его высочество приказал соблюдать этикет». Неимоверным усилием воли сдержав рвущиеся с уст ругательства, Лодвейк ледяным тоном сообщил девице и ее тетке, что они проявляют редкую недогадливость:

— Его высочество деликатно дал вам понять, что вам не место при дворе, — еле сдерживаясь проговорил князь-архиепископ, — и мне странно, что вы так плохо его понимаете.

Когда перепуганные дамы удалились прочь, Лодвейк как шторм ворвался в покои новоявленного племянника.

— Кем ты себя вообразил, мальчишка?! — чуть ли не прорычал его преосвященство, не обращая ни малейшего внимания на потрясенный взгляд графа. — Собирай свои вещи и убирайся вон, чтобы духу твоего здесь не было! Неужели не понятно, что если десяток вооруженных до зубов мерзавцев врываются ночью в спальню невинной девочки и угрозами и силой принуждают ее подписать брачный контракт с какой-то пьяной скотиной, ей нельзя напоминать об этом кошмаре! Да мне стоило бы отправить их на колесо, а не рубить головы!.. Все, выметайся в свое Барруа, чтоб я тебя больше не видел!..

Жорж-Мишель ошарашено внимал разъяренному прелату, силясь осознать смысл слов князя. А потом шевалье сообразил, что из-за собственной глупости рискует утратить только что обретенное счастье, да еще вместе с жизнью. Совсем недавно шевалье готов был умереть, лишь бы только не идти к алтарю с «чудовищем», но сейчас жизнь приобрела для графа ценность, именно потому, что он встретил Аньес.

— Я никуда не уеду без жены, — отчаянно объявил Жорж-Мишель. — Если я уеду, моя жена поедет вместе со мной. А если она останется, то и я не покину Релинген!

— Что такое?! — грозно переспросил Лодвейк, пораженный тем, что мальчишка посмел ему возражать.

— Да, без Аньес я не уеду — я ее люблю, — решительно объявил граф.

Лодвейк ухватился за спинку кресла.

— Да вы с ума сошли, шевалье… — только и мог сказать прелат. — С каких это пор?

— Как увидел! — молодой человек был настроен решительно.

Князь-архиепископ замолчал. Он полагал любовь чувством докучливым и крайне неудобным, предпочитая легкие, ни к чему не обязывающие связи. К тому же прелат не верил, будто любовь может длиться долго. На смену любви, размышлял Лодвейк, приходит скука, потом досада и, наконец, ненависть. К величайшему огорчению прелата племянница также объявила дяде, что любит супруга. Его преосвященство не знал, что и думать. Ему хотелось предупредить родственников, что они вступили на опасную стезю, но молодые люди не желали слушать советов. В конце концов Лодвейк решил отбросить страхи, а беды переживать по мере их поступления.

Шевалье Жорж-Мишель также был обременен раздумьями. Граф-консорт согласен был признать, что его преосвященство совершенно правильно расправился с заговорщиками, однако теперь у Аньес был он, и он мог защитить жену ничуть не хуже Лодвейка. К тому же молодой человек хотел оградить свою семейную жизнь от чужого вмешательства и потому справедливо рассудил, что ничто так не укрепляет семейные узы как временная разлука. В самом деле, говорил себе шевалье, постоянное пребывание матушки в Бар-сюр-Орнен, а его самого в Лувре или Лоше вносило редкую гармонию в их отношения, вызывая немалую зависть Гиза и Анжу.

Размышления о матушке заставили Жоржа-Мишеля с раскаянием вспомнить, что он не только не представил ей невестку, но даже не испросил материнского благословения на брак. Необходимо было срочно выполнить сыновний долг и шевалье порадовался, что нашел самое лучшее основание для отъезда. К тому же, продолжал рассуждать молодой человек, забывать о долге подданного также не следовало. Возможно супруг принцессы Релинген и мог обойтись без представления жены ко французскому королевскому двору, но если граф де Лош желал сохранить свои французские владения, было неразумно пренебрегать королем.

При известии о скором отъезде молодых преосвященный Лодвейк вздохнул, а при новостях о будущем представлении племянницы к французскому королевскому двору скривился. По мнению молодого прелата последнее было излишнем и принцесса Релинген не нуждалась в покровительстве дочери итальянских банкиров, но спорить с юными родственниками Лодвейк не хотел. Племянница смотрела на мир глазами супруга, а его преосвященство был слишком умен, чтобы пробивать головой стену. К тому же епископ надеялся, что скромный титул графини де Лош вскоре наскучит племяннице и заставит ее вернуться.

И оказался почти прав.

Глава 22

О пользе азартных игр

Аньес Релинген, носящая так же титул графини де Лош, быстро поняла — Блуа приводит ее в непривычное состояние ярости и досады. Разнузданное поведение придворных его величества Карла IX, не сдерживаемое юным королем, намеки королевы-матери, изучающие взгляды придворных, непривычный этикет…

Впервые в жизни при виде Агнесы дамы и кавалеры абсолютно не принимали ее всерьез, с любопытством ожидая, как поведет себя «эта иностранка». Ее роман с красавцем-герцогом, внимание королевы Екатерины, поведение мужа, надменные манеры — все вызывало обсуждение и перешептывание. Потом, правда, вспомнив некоторые подробности из жизни дамы, французские дворяне потеряли охоту к сплетням на счет принцессы, назвавшейся графиней. Но даже это Агнесе не помогло. Друзей у нее по-прежнему не было, а Жорж постоянно пропадал где-то вместе с Гизом или дофином. Ей Богу, если бы дама дала себе труд подумать, она бы поняла, что легкомысленный шевалье Жорж-Мишель уделял почти все свое время маленькой принцессе. Но… можно ли требовать чего-либо от дамы в интересном положении?