«Бог, король и дамы» (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна - Страница 16

В крохотном пиренейском королевстве шевалье продолжал воспитание дочерей Маргариты, ездил на охоту с королем Наваррским, выполнял обязанности секретаря и советника их величеств и изо всех сил стараясь забыть бурную жизнь столицы Франции. Но через четыре года размеренной жизни шевалье пришлось вспомнить интриги королевского двора и причиной этих воспоминаний стало замужество старшей дочери ее величества.

Первый брак принцессы, увенчавшийся рождением дочери Маргариты, был политическим шагом, призванным разрешить земельные споры двух ветвей дома Валуа. Задумал этот брак король Людовик XII и, в еще большей степени, его жена Анна Бретонская. Не желая слышать обвинения подданных, будто она обманула доверчивого супруга, из-под носа уведя у него управление Бретанью, хитрая королева пожелала округлить королевские владения за счет герцогства Алансонского. Ловко составленный брачный контракт Маргариты д'Ангулем и Шарля д'Алансона разрешал герцогу передать свои владения лишь наследнику мужского пола, а в браке владетели Алансона произвели на свет только дочь. Нельзя сказать, будто родные Маргариты были в восторг от подобного контракта, однако нельзя сказать, будто они впали из-за него в уныние. Король Людовик XII также не имел сыновей, и потому королем после его смерти должен был стать младший брат Маргариты — Франциск. Зная привязанность брата и сестры друг к другу, никто не сомневался, что новый король исправит несправедливость. И правда, став после смерти Людовика королем Франции, Франциск первым делом пообещал Маргарите заботиться о ней как о самом себе и только многочисленные государственные заботы то и дело заставляли его откладывать пересмотр брачного контракта сестры на неопределенное время.

Ничего странного в этом не было. Франциск, а также его матушка были уверены, что всегда смогут заняться делами Маргариты, когда у них появится на это время. К тому же король не сомневался, что сестра и зять способны произвести на свет хоть целую роту крепких мальчишек. К сожалению, год бежал за годом, война с императором Карлом становилась все ожесточеннее, а Маргарита и Шарль все еще не имели сыновей. Наконец, в битве при Павии Шарль д'Алансон героически сложил голову, и его супруга стала вдовой.

Брачный контракт Маргариты не предусматривал для вдовствующей герцогини получения вдовьей доли, но первое время принцесса не была этим обеспокоена. Гораздо больше Маргариту волновала судьба плененного брата, затем проблемы с армией и опустошенной королевской казной, наконец, новое учение протестантов, которому Маргарита отдалась со всей страстью своей натуры, и, конечно, обучение дочерей. Королева Наваррская полагала, что еще успеет поговорить с братом о приданном старшей дочери, но растущие разногласия Маргариты с Франциском все чаще приводили к ссорам и, в конце концов, закончились полным разрывом между братом и сестрой.

Очутившись в Наварре, Маргарита первое время старалась справиться со своим гневом, потом занялась делами королевства Наваррского, однако, когда первая лихорадка деятельности прошла, королева задумалась о будущем старшей дочери. По своему происхождению и положению Маргарита д'Алансон могла рассчитывать на брак с любым из монархов Европы, но как бы знатна она ни была, принцесса оставалась бесприданницей и потому не могла даже мечтать о достойном Валуа союзе. Мысль же о том, что ее старшая дочь может выйти замуж за кого-нибудь из наваррских подданных, приводила королеву в негодование. В конце концов после долгих колебаний и мук оскорбленной гордости Маргарита написала госпоже д'Этамп, надеясь, что королевская фаворитка не оставит в несчастье единоверцев и поможет вернуть ее дочери наследство. Как оказалось, зря. Ни письмо Маргариты, ни приложенные к письму браслеты не показались герцогине достаточным основанием для того, чтобы рисковать привязанностью Франциска. Мадам д'Этамп с удовольствием красовалась в подаренных ей изумрудах, но не подумала чиркнуть королеве Наварры хотя бы пару слов. Через полгода тщетных ожиданий Маргарита поняла, что у нее остается единственный шанс устроить судьбу дочери — обратиться с прошением к неблагодарному брату.

Письмо королевы Наваррской к королю Французскому немало повеселило обитателей Лувра. Довольный король не поленился прочесть послание Маргариты вслух, обращая особое внимание приятелей и любовниц на почтительный и смиренный тон сестры и на почти неприличную бедность этой гордячки. Придворные хохотали, король Франциск с удовольствием вспоминал неотесанность, нищету и запах чеснока, которым провоняли гасконцы Маргариты, смеялся над простотой южанок, а закончил тем, что отшвырнул письмо прочь. Только Шарль де Лоррен, уже два года бывший епископом, задумчиво смотрел на мятый клочок бумаги и в голове его рождался удивительный по своей дерзости план. Результатом этого плана стал визит герцога де Гиза к его величеству, в ходе которого герцог попросил у Франциска руки его племянницы для своего младшего сына, графа де Бар. Как уверял герцог, только желание служить его величеству и вывести его из затруднительного положения заставляет его брать в семью бесприданницу, ибо он, герцог де Гиз, не просит за племянницей короля ничего — даже рваной рубашки.

Польщенный подобной преданностью и обрадованный возможностью сыграть с сестрой злую шутку, сделав ее старшую дочь простой графиней, Франциск I немедленно дал согласие на брак, как-то не подумав, что тем самым слишком приближает к собственной особе лотарингских выскочек. Правда, по совету герцогини д'Этамп, наконец-то вспомнившей о письме и подарке Маргариты, Франциск счел необходимым дать за племянницей скромное приданное, а Диана де Пуатье, не желавшая, чтобы родственники брали в дом девицу без гроша в кармане, принялась попрекать молодую дофину за пренебрежение к кузине.

— О чем вы думаете, мадам? — выговаривала вдова великого сенешаля Нормандии Екатерине Медичи. — Разве вы не знаете об обычаях французского королевского дома? Или вы хотите, чтобы ваша кузина отправилась к алтарю в одной рубашке? Запомните хорошенько, долг будущей королевы Франции покровительствовать своим бедным родичам, а кузина Алансон самая близкая и самая бедная ваша родственница…

Принц Генрих, никогда прежде не замечавший двоюродную сестру, но полностью находящийся под каблучком Дианы, только согласно кивал и с обожанием смотрел на фаворитку, а несчастная Екатерина в отчаянных попытках заслужить хотя бы мимолетную улыбку супруга подбирала для кузины роскошные ткани, кружева, перчатки и чулки, шляпы и чепчики, расшитые платки и веера, драгоценности и безделушки, картины Рафаэля, Леонардо да Винчи, Россо и Приматиччо, фландрские ковры и итальянскую мебель, тонкое постельное белье из Голландии и дамское оружие из Германии и Италии. Должно быть еще никогда Анна д'Этамп, Диана де Пуатье и Екатерина Медичи не стремились к одной цели с таким усердием и единодушием, и только две Маргариты не знали о свалившемся на их головы счастье.

Через полтора месяца после начала приготовлений к свадьбе Шарль де Лоррен отправился с посольством в Наварру. Молодого епископа сопровождало около трех тысяч человек свиты, а также пять небольших пушек. Еще одним аргументом в переговорах с Маргаритой должно было стать весьма жесткое послание Франциска, в котором он приказывал своим вассалам — королю и королеве Наваррским — отдать Маргариту д'Алансон замуж за графа де Бар. В качестве доказательства послушания вассалов король требовал, чтобы свадьба племянницы состоялась в Наварре по доверенности, а затем в Париже в церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа.

Посол несколько досадовал на жесткий тон короля Франциска, ибо, с каждым лье приближаясь к резиденции Маргариты, испытывал все большее смущение перед королевой, чье стесненное положение помогло его семье подняться еще на несколько ступеней по лестнице власти. Смущение епископа было столь велико, что молодой человек пообещал себе быть как можно любезнее и деликатнее и ничем не оскорбить гордость владетелей Наварры. И это ему удалось. Лишь в приватной беседе с Маргаритой Шарль де Лоррен сообщил королеве о легкомысленном поведении ее брата, не забыв добавить, что подобное поведение было вызвано дурными советами и алчностью герцогини д'Этамп, чему Маргарита охотно поверила, вспомнив о напрасном ожидании какого-либо ответа от королевской фаворитки. Да и король Наваррский, ослепленный великолепием свиты Шарля де Лоррена, склонен был полагать, что брак падчерицы с младшим отпрыском лотарингского семейства окажет его дому немалую честь и выгоду.