Как музыка стала свободной. Конец индустрии звукозаписи, технологический переворот и «нулевой пацие - Уитт Стивен - Страница 21

Близость к знаменитостям способна затмить разум: музыку продавать веселее, чем промышленную смазку, невзирая на интересы акционеров. Журналисты вообще всегда недолюбливали Бронфмана-младшего, а с крахом киностудии и вовсе почуяли кровь. На Уолл-Стрит он стал мальчиком для битья, для прессы — пиньятой (игрушка, наполненная конфетами, которую дети с завязанными глазами разбивают на дне рождения, — прим. пер.)[49]. Его нахождение в должности генерального директора совпало со временем, когда рынок акций без фиксированного дивиденда показал чуть ли не лучшую прибыль в истории США, а доходность Seagram оставалась на одном уровне, хотя удвоилась в цене даже проданная часть DuPont.

Universal Music Group — единственный луч света в этом мрачном царстве, с этим соглашались даже самые жёсткие критики Бронфмана. Он решил использовать силу Universal и в мае 1998 года объявил о новой сделке: Seagram продаёт своё подразделение Tropicana компании Pepsi, а на вырученные деньги покупает у Philips лейбл PolyGram Records. Торговля апельсиновым соком заключала в себе всё, что Бронфман ненавидел: скука, стабильность, высокий доход. Музыкальный бизнес — это, напротив, всё, что он любит: весёлый, гламурный, полный непредвиденного риска. По завершении сделки большую часть дохода Seagram будет получать от индустрии развлечений, а Моррис снова окажется одним из самых влиятельных музыкальных менеджеров в мире.

После этого объявления акции Seagram упали. PolyGram никто не считал лейблом будущего. Его самый продаваемый артист — мальчишеское трио Hanson с песней «МММВор», а по большей части в каталоге лейбла — позавчерашние герои: Элтон Джон, Брайан Адамс, Bon Jovi, Boyz II Men. Правда, он сохранял довольно крепкие позиции на зарубежных рынках, и это так же, как и права на дистрибуцию бэк-каталога, делало его дорогим.

Цена вопроса — десять миллионов долларов. Руководство Seagram подготовило проспект сделки: необходимый с точки зрения закона публичный документ, который представлял акционерам её экономическое обоснование. Проспект предсказывал высокий рост в будущем и цели, которых надо достичь, чтобы оправдать потраченные средства. Как это принято в американских корпорациях, были взяты цифры роста предыдущих трёх лет, и этот тренд экстраполировался в необозримое будущее.

Согласно требованиям закона, проспект содержал всестороннюю оценку рисков. Главный среди них — пиратство, которое мешало рекорд-индустрии с момента её возникновения (на самом деле пиратство начало мешать творческим индустриям со времени изобретения книгопечатания, то есть в контексте разговора об авторских правах термину «пират» более трёхсот лет)[50].

К пиратству каждый менеджер рекорд-бизнеса относился крайне серьёзно, ведь PolyGram вынужден был уйти с некоторых рынков Азии и Латинской Америки именно из-за распространённости там «палёных» дисков. В этих странах пиратство было незаконным бизнесом организованной преступности, а не деятельностью одиночек-энтузиастов, но с растущей доступностью домашних устройств для копирования CD проблема могла затронуть и Европу, и Штаты.

Нечто подобное уже происходило раньше, в начале 80-х, с аудиокассетами, когда появились двухкассетники. Инвестиционные банкиры помнили об этом. Они стряхнули пыль с исследований шестнадцатилетней давности о последствиях моды на переписывание кассет в домашних условиях, проведённых экономистом Аланом Гринспеном, ныне председателем совета управляющих Федеральной резервной системы США. Исследование Гринспена, проведённое в период сильного падения продаж в 1982 году, представило независимый взгляд на индустрию. В падении доходов он винит пиратов и рассматривает различные ценовые стратегии, с помощью которых рекорд-бизнес мог бы противостоять этой тенденции. Однако, применяя сложные эконометрические расчёты, он приходит к выводу, что ни повышение, ни снижение цены на пластинки никакого результата не даст. Остановит спад продаж, согласно вычислениям Гринспена, только агрессивная борьба с пиратством через усиление антипиратских законов. Другими словами, успех капитализма зависит от активного вмешательства государства (Гринспен сам не понимал, насколько важной эта идея станет в ближайшие годы).

Дагу Моррису очень нравилась идея бросать пиратов в тюрьму. Однако, из кассетной эпохи он вынес совсем другой урок: проблему не решить звонком в полицию, её можно решишь только альбомами типа «Thriller». По мнению Морриса, этот мегаселлер Майкла Джексона 1982 года спас тогдашнюю рекорд-индустрию. И сейчас требовалась не жёсткость закона, а хиты. Хитовых записей не хватало. Тогда музыкальная индустрия существовала в параллельном мире и вообще не понимала вкусов народа, но «Thriller» всё изменил: с него начался ренессанс поп-музыки. Моррис не принимал участия в выпуске «Триллера», но он по-особенному к нему относился. Альбом этот являлся исключительным достижением корпоративного производства культуры, бессмертным произведением искусства, которое остаётся главным музыкальным бестселлером всех времён и народов.

Так что когда Моррис прочитал в проспекте предупреждения о грядущей волне CD-пиратства, он не очень обеспокоился. Конечно, на пиратство закрывать глаза нельзя, но физически оно неспособно подорвать бизнес. Моррис полагал, что пока он будет штамповать хиты, люди будут покупать «родные» диски. К тому же после слияния маржа компании будет больше, чем когда-либо. Дело в том, что у PolyGram несколько крупных заводов, производящих CD по всей Америке, включая тот крупный, в Кингс-Маунтин, печатавший «All Eyez on Me». И как только они станут частью производства и дистрибуции Universal, то накладные расходы сократятся примерно на $300 млн в год (как обычно, благодаря этой экономии никак не планировалось скостить цену на диск для конечного потребителя).

Проспект указывал и на другие риски. Например, что вкусы покупателей изменятся. По совсем апокалиптическому сценарию, например, люди перестанут скупать альбомы трио Hanson. Или что у Universal станут перекупать артистов, или, скажем, Cash Money в следующий раз не пойдёт на сделку, а, допустим, Bon Jovi сбежит к Sony. Ещё рассматривался риск экономического спада в стране; такое, правда, индустрия переживала, но мог начаться такой кризис, с которым ничего не сделаешь. Ну, и самое страшное: риск потерять ключевую фигуру. У Дага Морриса, например, случается инсульт или ему на голову падает кирпич.

Однако, самый большой риск составители отчёта не заметили вовсе. В ноябре 1998 года, когда вышел проспект, интернет стал так популярен, что на него невозможно было закрывать глаза, но менеджмент Seagram не счёл эту технологию достойной анализа и упоминания. Так что в проспекте для покупки PolyGram про интернет не говорилось ни слова, как не говорилось и про нарождающийся рынок широкополосного доступа в сеть для простых юзеров. Также там не говорилось ни про персональные компьютеры и технологии сжатия аудио, ни про стриминг, ни про файлообмен. И даже про mp3 не было ни слова.

ГЛАВА 7

К 1996 году Telos Systems, сделавшая ранее ставку на mp3, контролировала 70% североамериканского рынка спортивного эфира. Их главный конкурент выбрал mp2 и потерпел сокрушительное поражение. Коробочки Zephyr теперь стояли практически на каждом большом стадионе Северной Америки, а также на крупных радио- и телестанциях. Артисты озвучания использовали Zephyr для работы дома, чтобы не ходить в дорогостоящие студии. Само слово «зефир» обрело глагольную форму, означавшую «пересылать звук цифровым способом». Так и говорили: «Можешь зазефирить мне то интервью с Павлом Буре?»

Успех устройства в честной конкурентной борьбе на открытом рынке возродил интерес к формату, который весь мир давно похоронил. Да, комитеты по стандартизации mp3 ненавидели, но народ-то — обожал. Благодаря такому успеху, у Фраунгофера появились новые контракты. Macromedia лицензировала mp3 для своего мультимедийного кодека Flash, Microsoft —для ранней версии Windows Media Player, стартап, спутниковое радио WorldSpace — для вещания в южном полушарии. Общая выручка от этих сделок была скромна,её хватало на поддержание существования технологии, но совершенно не покрывало тысячи человеко-часов и миллионы долларов, потраченных Фраунгофером на разработку и развитие.