Затерянный дозор. Лучшая фантастика 2017 (сборник) - Дивов Олег Игоревич - Страница 47

— Материалы дела? — бросил он Ларфиду.

— У секретаря.

Инспектор кивнул и прошел мимо. Открылась и закрылась дверь.

Ларфид выдохнул. Он заметил, как вместе с ним выдохнул региональный надзиратель. Подождав чего-то у машины, Омад подошел к нему.

— Участковый?..

— Ларфид.

— Выражаю благодарность сектору Надзора за высокий профессионализм и оперативное решение вопросов, — пробубнил бывший генерал и вытер пот со лба. — Это дело забирает Распорядок.

— Расследование в самом разгаре, — решился возразить Ларфид. — Речь о преступной группе. Задержанные дают показания. Нельзя забирать дело сейчас!

— Это дело забирает Распорядок, — обреченно повторил Омад и попросил: — Пойдемте сядем где-нибудь, Ларфид. Это вы замещали Сегад?

— Я.

— Готовьтесь принять ее обязанности.

— Что?

— С утра я навещал Ошену в госпитале.

— Как она?

— Лучше, чем мы боялись, и хуже, чем мы надеялись, — сказал Омад. — Серьезная неврология.

Ларфид вдруг почувствовал, как холодно на улице.

— Ей нужен длительный отдых, — продолжал региональный. — И после, боюсь, ее придется перевести на какую-нибудь бумажную работу. В лучшем случае. У вас столовая открыта?

— Вообще-то нет. Но можно выпить чаю. Этого… смородинового.

— Хорошо. Покажите, куда идти.

…Ошена. Она никогда не сердилась. Казалось, ее невозможно вывести из себя. Она всегда выглядела доброжелательной — даже когда взводила курок. Она внушала доверие и не обманывала его. Она была такой хорошей. «Что это я? — Ларфид оборвал себя. — Думаю о ней как о мертвой. Она жива! Это главное…»

Кида умерла. Ошена жива. Просто она никогда больше сюда не вернется.

Высокое напряжение.

Ларфид понял, что думает о нем, словно о кровном враге из старых сказок. О нем, не о Рикери. Покрасчик с автозавода мог нести любую чушь. Он был всего лишь проводником, чьим-то орудием. Ларфид надеялся, что однажды сумеет выйти на тех, кто запустил в Край смертоносные мифы. Если они еще живы, они поплатятся. Тот, кто своими глазами видел прохождение пласта, никогда не поверит в их бредни.

Но эти бредни могут быть еще опасней, чем кажутся. Прохождение пласта когда-то потрясло Ларфида, внушило ему ужас и благоговение. Выброс в складах не был таким величественным. Ларфид сохранял трезвый рассудок — и осознал, что выброс разумен. Эта мерзость разумна. Миллионы лишились жизни, сотни тысяч лишились любимых и близких, и все лишились радости — из-за нее.

Что, если мифы создает не безумие и отчаяние, а осознанная злая воля?

«Вы не сможете об этом не думать», — сказал Рикери.

Ублюдок был прав.

…Бывший генерал армии нацедил стакан смородинового настоя и сел за шаткий стол.

— Секторальный надзиратель Ларфид, — сказал он, — присоединяйтесь. Я кое-что вам объясню.

Ларфид молча повиновался.

— Инспектора зовут Ливи Хелад, — сказал региональный. — Прошу вас оказывать ему всемерное содействие.

— Так точно.

— Я должен сказать, что инспектор лично заинтересован в этом деле, — продолжил Омад. — Он, в сущности, не оперативник, он — ученый. Пресс-служба Распорядка сейчас готовит новости… хорошие новости. Наука не стоит на месте. Быть может, скоро мы сумеем контролировать уровень напряжения. Управлять им.

Ларфид обжег язык настоем.

— Невероятно, — сказал он с искренним восторгом.

Омад отхлебнул из стакана.

— Когда инспектор получил доклад о первом рисунке, то пришел к тому же выводу, что Сегад. У Рикери имелся определенный замысел. Ему что-то известно о высоком напряжении. Распорядок получит его знания, даже если им потребуется разобрать его на части.

Ларфид моргнул. Он очень устал, мысли в голове ворочались медленно, и понимание пришло с задержкой, но здесь же все лежало на поверхности… Рикери плел чушь. Не важно, верил он в эти сказки сам или просто хотел напоследок поиздеваться над допросчиком. За его сказками стояло нечто важное, нечто истинное. Рикери — не первый, кто угодил в пасть Распорядку. А Распорядок не терял времени даром и успел схватить истину за подол.

«Отличная работа», — признал Ларфид. Душа его запела. Он больше не злился. Все происходящее предстало разумным и осмысленным, и о чем еще мог мечтать сотрудник Надзора? Конечно, он должен был понимать, что Распорядок забирает дело вовсе не затем, чтобы досадить Надзору и ему лично. Но знать, что должен, — одно, а понимать по-настоящему — совсем другое.

Благо Края стоило жертв.

Ларфид молча кивнул.

— Инспектор — интересный человек, — сказал Омад задумчиво.

— И профессионал, не сомневаюсь, — согласился Ларфид. — Региональный, единственное, что меня волнует теперь, — это судьба общежитий. Ошена… Мы все боялись, что Распорядок решит провести акцию устрашения. Сейчас мы знаем, что у Рикери были сообщники, но не знаем их имен и точного числа. Что собирается делать инспектор?

Ларфид несколько лукавил. Еще ему хотелось бы знать, почему бывший генерал так боится интересного человека инспектора Хелада. Но спросить об этом он, конечно, не мог.

Омад уставился в полупустой стакан.

— Я не знаю, — честно сказал он. — Дисциплина Хелада вообще мало волнует. Вряд ли ему интересны акции устрашения. Он мечтает, что однажды сможет вообще отменить все нормы безопасности Края… Он вызовет вас для отчета о последнем выбросе. Попробуйте с ним поговорить.

Ларфиду потребовалось сделать над собой усилие, чтобы придержать любопытство. Если Хелад действительно равнодушен к дисциплине и занят научными исследованиями — он может развеять многие сомнения и ответить на многие вопросы. Если снизойдет до простого надзирателя, конечно… Простого секторального надзирателя. Отгоняя эти мысли, Ларфид иронически улыбнулся.

— Отменить нормы безопасности? — переспросил он.

Керу Омад поднял голову. Казалось, он повеселел.

— А это и есть конечная цель Распорядка, секторальный Ларфид. Наша общая конечная цель… Подчинить напряжение. Отодвинуть пласты. Жить как прежде. С цветами, фонтанами, красивыми домами, кучей модных тряпок для наших женщин. С картинами и музыкой.

— И кофе? — не выдержал Ларфид.

Омад отечески улыбнулся.

— И кофе.

К. А. Терина. Элегия Канта

Мой сон: набережная, рассвет, Зофья смеется в ответ на мою остроумную реплику. Ее рука как будто случайно соприкасается с моей, и мои пальцы как будто нечаянно отвечают на это прикосновение. Переполняющая меня безграничная нежность находит выход в фейерверке красок наступающего дня: солнечные лучи прорезают тучи над городом, открывая взгляду прозрачную синеву неба, которая тотчас отражается в черной глади реки Вены, в начищенных до блеска трубах паровых коммуникаций, в обшивке цеппелина, швартующегося к причальному шпилю, в глазах моей Зофьи.

Этот сон я вижу каждую ночь.

Открываю глаза. Часы на стене напротив моей стим-станции показывают шесть сорок пять. Правой рукой перевожу рычаг стим-подзарядки в нейтральное положение. Шипение пара. Хлопок. Отсоединяется щупальце насоса от шлюзового отверстия под левой лопаткой. Выскальзывают из шунтов на запястьях иглы фрозилитового трансфузера. Тихий скрежет механизма за стеной. Станция втягивает свои щупальца и манипуляторы внутрь.

Чувствую привычную утреннюю бодрость. Давление идеальное.

Организм на взводе — каждым суставом, каждой шестеренкой и пружинкой он требует движения. Вскочить с кресла стим-станции, покинуть отсек, бежать, бежать по извилистым коридорам Андеграунда, неэкономно расходуя сжатый пар, которым станция под завязку накачала мои легкие за ночь. Но я не спешу. Поворачиваю голову вправо и просто смотрю. Это лучшие пятнадцать минут каждого дня. Просто смотреть на Зофью. Больше ничего мне не нужно от этой жизни.

Зофья в напряженной позе сидит в кресле соседней стим-станции. Я вижу ее профиль, ее идеальный нос, чуть приоткрытый рот, бледные щеки. Рыжие волосы уложены в безукоризненный венок из кос. Зофья еще спит. Иногда, словно отвечая своим снам, она улыбается — самую малость, и это такая улыбка, которую я готов ждать целую вечность.