Лицо под маской (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann" - Страница 24

Поздравления со свадьбой, всякие пожелания, приветы от родных… В первом письме не было ничего такого, ради чего стоило бы беспокоиться давно покойной аристократке. Второе письмо, датированное 1793 годом, отличалось от первого сильно, и весьма: прошло пять лет после свадьбы, теперь брат рекомендовал Лауре немедленно разъехаться с мужем и обратиться в Совет судей за разводом, приводя в качестве причины его жестокость и явное безумие.

Прочитав третье письмо, я поняла, почему они были спрятаны. И еще порадовалась, что не успела никому рассказать ни об изменившемся портрете, ни о поисках, ни о находках. Третье письмо было написано практически сразу же после второго, через три дня, и было в нем вот что:

“Дорогая сестра, я буду краток. Дуэль освободила тебя от жестокого тирана, но я должен бежать: у Джованьоло много сторонников, и я окажусь в одной из камер Пьомби, не успев моргнуть глазом. К сожалению, я не успеваю забрать те дневники, о которых говорил тебе. Если тебе понадобится оружие против Клаудио Лоредано или его семьи, помни: никто из родственников убийцы не может занять выборную должность или войти в Совет. Это уничтожит Лоредано. Ты найдешь записи в моей конторе в порту, в кабинете. Нажми на плитку под левым настенным светильником. Прощай. Твой Ансельмо”

Вот так.

Получается, бесследно пропавший Винченцо Лоредано не имел права становиться дожем…

Я посмотрела на часы: почти час дня. Еще немного, и церемонная синьора Пальдини пригласит меня к ланчу. Эти письма никому нельзя показывать: такие секреты очень быстро убивают своих владельцев, а у меня несколько другие планы. Положив все три письма на столик, я сделала снимок на коммуникатор и вновь убрала их в тайник. В конце концов, три листка бумаги пролежали в секретном отделении столика без малого четыреста лет, полежат и еще. Полюбовавшись еще раз на брошку — смородину, я вернула ее в коробочку и убрала в сейф, туда же, где лежат изумруды Хэмилтонов и браслет рубинового стекла, так хорошо определяющий яды. Вот кстати: пожалуй, в ближайшее время мне лучше с этим браслетом не расставаться.

Я надела его на руку и почувствовала себя как-то спокойнее, даже не знаю, почему.

К ланчу приехала Франческа вместе с Чинцией, своей кузиной, двадцатилетней дочерью уже знакомого мне Пьетро; девушка была, к счастью, мало похожа на отца, потому что тяжелая челюсть и резкие скулы вкупе с длинным носом мало идут юным леди. Дамы отправлялись на вернисаж модного живописца и звали меня с собой. Подумав, я согласилась, но поставила условием, что кофе мы выпьем у меня. И, как оказалось, не зря: вместе с кофе, печеньем и взбитыми сливками горничная принесла несколько писем, в том числе — два приглашения. Я просмотрела оба и без слов протянула Франческе.

— Ну, прием в Ка’Торнабуони по случаю дня рождения главы клана пропускать нельзя, это понятно, — сказала она, читая второе приглашение. — А вот прием у Донато Брагадина… Тут надо все взвесить.

— Поясни? — попросила я.

— Ну, с одной стороны, Донато — один из нобилей, довольно сильный маг, представитель когда-то весьма уважаемой семьи. На последних выборах дожа, тридцать лет назад, он даже был соперником Винченцо Лоредано. Проиграл, правда.

— Это понятно, — кивнула я. — А с другой?

— А с другой — он просто подонок, — неожиданно резко ответила Чинция, нежный цветочек. — Я бы даже в воду не плюнула, если б он тонул.

— То есть, на прием не ходить? — настаивала я.

— Не ходи, — сказала Чинция. — Пусть он к Темному провалится вместе со своими приемами. Он же рассчитывает, что ты про него ничего не знаешь, и придешь. А на его приемах давно уже никто не бывает, кроме уж самой распоследней шушеры.

— Вот интересно, — повернулась к ней Франческа, — а откуда ты это знаешь, дорогая моя девица на выданье?

— Ой, да брось, Фран! Я ж не в монастырь заточена. Сесилия рассказывала… всякое. И, кстати, категорически не советовала даже близко подходить к Ка’Брагадин. Так что от этого знакомства тоже есть польза!

— Ладно, посмотрим еще, что скажет Пьетро о твоих подругах… — сердито ответила Франческа.

Пока дамы препирались, я думала. Донато Брагадин был соперником Лоредано на выборах дожа. Да, это было тридцать лет назад, но что эти годы для мага, живущего несколько сот лет? Может ли быть, что Брагадин как-то связан с исчезновением дожа?

И почему, тьма вас возьми, меня все время будто подталкивают к этой загадке?

— Ну, хорошо, — прервала я спор Чинции с тетушкой. — Я поняла, что одно приглашение отправляется в корзину, а второе я принимаю. Что положено надевать на такое мероприятие?

На вернисаж мы не пошли, о чем я нимало не пожалела: современное искусство не кажется мне интересным. Вместо осмотра «инсталляций из современных материалов», как было написано в проспекте выставки, дамы занялись инспекцией моего гардероба. Через час, вытащив все платья и заставив меня половину перемерить, они единодушно пришли к выводу, что ничто не годится для столь значимого приема, и нужно срочно заказывать что-то новое.

Тут уже уперлась я.

— Вот это платье от Баленсиага сшито перед моим отъездом из Бостона! — Я вытащила вешалку с обманчиво простым платьем цвета топленого молока. — И если вы скажете, что Флавиа сошьет лучше, я пойду и съем сырую рыбу!

— Ну, вообще-то это платье может и подойти… — с сомнением изрекла моя подруга.

Ее племянница с жаром возразила:

— Нет, ты не права, Фран! Платье в самый раз для большого приема, просто нужно продумать, с чем его надеть. — Сюда нужны золотистые топазы, — прищурившись, изрекла Франческа. — И какая-то яркая нотка, совсем небольшая. Найдешь, Нора?

— Поищу, — кивнула я, уже зная, что в качестве «яркой нотки» мне послужит найденная смородиновая брошь. Конечно, если не станет возражать герцогиня…

Дамы отправились по домам уже после ужина, проведя у меня почти весь день, а я пошла в кабинет и открыла почту. Раз уж пообещала Джузеппине рецепты из Нового света, надо исполнять. Поковырявшись в Сети, я не нашла на эту тему ничего хотя бы сносного, и тут меня посетила разумная мысль.

Вообще, что-то очень уж часто стали ко мне наведываться мудрые мысли. Интересно, это нужно считать признаком старости или просто венецианский воздух так благотворно действует?

Да, так вот, разумная мысль, пришедшая ко мне, была такова: матушка вот уже двадцать лет пеняет мне, что я все время и силы отдаю работе и не занимаюсь домом. Отлично! Я решила заняться домом! Вот пусть и найдет мне десяток-другой прописей по каким-нибудь необыкновенным блюдам нашей страны. Я знаю свою матушку: если ей обозначить цель, то все, не отошедшие в сторону с ее пути, будут просто растоптаны…

Уже в постели, почти засыпая, я подумала, что теперь мне не придется придумывать предлог для того, чтобы встретиться с Джан-Баттистой; ведь на празднике в честь дня рождения отца он уж точно будет? Значит, так и так через два дня мы встретимся…

Наутро появился Пьетро Контарини, вначале обозначившись звонком по коммуникатору, а потом и лично. Был он не в лучшем настроении, о причинах чего сразу же и рассказал мне. Едва синьора Пальдини принесла кофе и закрыла за собой двери кабинета.

— Я нашел девицу, — выпалил мой гость. — Всех на ноги поднял. Но нашел.

— Ну, так это же хорошо?

— Да если бы! — воскликнул он с досадой. — Она в монастыре авеллинок, куда не допускают посторонних ни под каким предлогом.

— Хм… А если отправить письмо?

— Им запрещены любые контакты с внешним миром. Нора, простите меня, но у вас есть что-нибудь… покрепче, чем кофе?

— Конечно! Келимас подойдет? Помнится, эту бутылку мы с вами начинали вместе… — если Пьетро Контарини хочет успокоить нервы спиртным еще до полудня, то кто я такая, чтобы ему мешать?

Я достала из бара и разлила по двум пузатым бокалам ароматный напиток; не могу же я не составить гостю компанию. Пьетро отпил большой глоток, зажмурился, глотнул еще, и вот теперь перевел дух.