По образу дракона (ЛП) - Брюссоло Серж - Страница 21

…Единственные хищники….

А если Ольмар был прав?

Нат взял за обыкновение ехать в стороне, подальше от пристального взгляда Боа, который неотступно следил за ним сквозь длинные пряди волос, закрывавшие ее лицо. Хоть Нат и не желал себе в этом признаваться, он начинал побаиваться Боа. Она словно состязается с ним в чем-то; но в чем? Хочет показать себя большей роялисткой, чем сам король? Или Рацца велел служанкам-грумам «оберегать» своих хозяев от приступов малодушия, а в случае неудачи – и карать их?

Как понять? Сейчас игра казалась такой сложной и такой… нечестной.

Как бы то ни было, Нат больше не чувствовал себя в безопасности. Его нерешительность, когда речь шла о наказании Ольмара, его снисходительность к отступнику и замешательство, вызванное его, Ольмара, рассказом, сделали Ната подозрительным в глазах Боа. Безупречной Боа! Боа – охранительницы закона!

Он попытался усмехнуться, но смех застрял в его горле.

*

Вскоре показался еще один город, лежащий на бесплодной равнине. Среди строений извивался канал; сейчас он был сух. Дельфины и тритоны из зеленого камня отмечали середину фонтанов; вздымая неподвижные плавники, они тянули колесницы, полные морских богов с застывшими улыбками, пустыми глазами.

Этому городу Нат и Боа нанесли еще больший урон, за десять дней развеяв в воздухе двести тридцать семь статуй. Однако доля тех, что не вызывали сомнения, снизилась до одной трети, что заставляло хмуриться Боа, тем более что этот набег полностью опустошил их второй глухой ящик. Запас взрывчатки уменьшался соответственно с кривой их достижений. Нат и сам понимал, что работает кое-как. Он стал рассеянным, цели выбирал наудачу, пренебрегая мнением Боа, которую такое поведение наполняло скрытым бешенством. Но ему больше не хотелось быть лучшим. Теперь он главным образом уничтожал драконов. Рабыня попыталась призвать его к порядку, мимикой и жестами напомнив ему о приказе Раццы: «Ящеры не столь важны; в расчет идут только те, кто ими управляет». Нат притворился, что не понимает смысла ее пантомимы и с зевком отвернулся. На следующий день он подорвал тридцать пять рептилий, вызвав ненавидящий взгляд Боа.

Терзаемый сомнениями, Нат вдумчиво пересмотрел каждый этап своей жизни. Теперь он отдавал себе отчет, что жрец избрал его не за какие-то моральные качества, а лишь потому, что его желание отомстить и заставить уважать себя делали из него идеального искателя. Опьяненный почестями и знаками внимания, что оказывали ему самые высокопоставленные члены клана, Нат в итоге позабыл о цели той комедии, в которой его заставили играть. А ему еще и особенно важно было возвыситься над политической элитой, стать неприкосновенным. Эта жажда уважения вытеснила из памяти и насмешки, которыми встретили смерть Родоса, и позор Оти, приговоренной быть блудницей в яме наслаждений…

Нат желал «убить дракона», уничтожать десятками, сотнями зловещих ящеров, которые стали причиной смерти его матери и Джубы. Он желал…

Он желал так многого… Сегодня он очнулся с чувством, что все эти годы он был только безмозглой марионеткой, которую дергают за веревочки.

Они покинули долину и по руслу высохшего канала двинулись дальше на север. Вскоре на горизонте обрисовались гигантские пирамиды, о которых говорил Ольмар. Здесь лежал еще один город. К крупу вьючной лошади теперь был привязан единственный ящик с взрывчаткой, и Нат понял, что они приближаются к концу своего путешествия.

Город ничем не отличался от предыдущих городов. Воздух свежел, и потому они сразу принялись за работу, не дав себе времени отдохнуть.

Теперь Боа следила за каждым жестом Ната. Знаками она дала ему понять, что он должен действовать расчетливо и брать взрывчатое вещество намного более тонкими порциями. Это и в самом деле был их последний запас. Тросточкой она изобразила на песке результаты своих прикидок: даже при самом умеренном расходе невозможно рассчитывать более чем на сто шестьдесят зарядов. Значит, ни один не должен быть потрачен впустую! Нат вяло согласился и достал свой свисток. Начался новый круг смертельного церемониала…

Они как раз примеривались к группе атлантов, поддерживавших балкон, когда чудовищный удар грома, прокатившийся по равнине, пригвоздил их к месту. Даже Боа остолбенела, открыв рот и остановив на полдороге свой серебряный молоток. Нат вздрогнул и, подняв голову, вгляделся в небо.

Прозвучал новый раскат, блеснула молния, отпечатав на сетчатке юноши зигзаг голубого пламени, но гроза была еще где-то далеко. Нат и Боа застыли в ожидании катастрофы. От страха их ноги будто внезапно налились свинцом.

Прикованные к земле, как статуи к своему пьедесталу, они едва дышали… Затем шок прошел, и к членам вернулась подвижность. Они кинулись к лошадям и принялись доставать каучуковую экипировку, до сей поры сложенную в ящиках. Небесный гонг до сих пор звучал в их ушах. Лето только что испустило последний вздох, и их помертвевшие барабанные перепонки хранили память о расправе над ним. Времени у них оставалось совсем немного. Еще день-два, а затем неторопливые громады облаков заполонят горизонт; горы, насыщенные водой, заклубятся, скрыв отблеск умирающего солнца. На равнину низвергнется дождь, заструится по зданиям и по статуям…

Дождь…

Нат скользнул в панцирь, одну за другой пристегнул прочие детали облачения. Затем обошел животных, надевая на них намордники, попоны и другие защитные латы. Боа застегивала крепления, гримасничая от нервозности. Лошади фыркали, шумно выдыхали воздух, переступали копытами, сильно недовольные, что их заставили облачиться в эти маскарадные наряды.

Укрыв животных каучуком, Нат и Боа поспешили вернуться к работе. За механическим повторением действий по закладке взрывчатки Нат размышлял о легендах, ходивших среди неофитов. Рассказывали, что гибернанты, еще находясь в облике статуй, ощущают раскат грома как знак скорого освобождения. Глухое эхо пронзает их оболочку и пробуждает свет сознания в оцепенелом мозге.

Они уничтожили три фигуры, но без успеха. Ни одна капля крови не обагрила взрывную воронку, и на лице молодой рабыни явно читалось недовольство.

Отмеряя очередную порцию взрывчатки из запасов в «глухом ящике», Нат краем глаза заметил, как на углу улицы мелькнула чья-то тень. Он прислушался; ему показалось, что он различает приглушенный расстоянием стук копыт. Нат не торопясь снял перчатки, засунул их под седло Кари, отделил слой взрывчатого желатина и левой рукой высвободил два боевых меча, привязанных ремнями. Он действовал медленно, напустив на себя беспечность, которой на деле совсем не испытывал. Прижав клинки к боку, так, чтобы их не было заметно, Нат подошел к Боа и в двух словах сообщил ей об увиденном. Рабыня вскинула брови, недоверчиво и в то же время подозрительно. Вероятно, она решила, что он выдумал эту ложную тревогу с единственной целью протянуть драгоценное время.

Боа резко вырвала у него из рук шарик взрывчатки и сама прикрепила его к животу бородача, играющего на лире. Такая манера поведения граничила с «оскорблением величества». Осмелиться принять решение за рыцаря-искателя, или даже предвосхитить его приказ считалось дерзостью. Подобное пренебрежение протоколом означало, что Боа не относится к своему хозяину с должным почтением, но с недавнего времени Ната слишком мало заботили вопросы субординации.

– Там кто-то есть, – негромко повторил он, вытаскивая меч из ножен черного дерева. – Всадники. Они следят за нами.

Он взобрался на круглый пьедестал, откуда можно было бы отразить атаку, и приказал Боа следовать за ним. Та неохотно подчинилась.

Почти сразу затем на эспланаду ворвалась группа всадников, взметнув облако пыли. Они рассыпались полукругом по площади, перегородив проходы, после чего обуздали лошадей. В поднятом вихре Нат различил не меньше дюжины силуэтов. Воцарилась глухая зловещая тишина, нарушаемая только шорохом клинков, освобождаемых из ножен. Банда состояла из ренегатов; на вид им было лет по сорок; все одеты в лохмотья вроде тех, что носил Ольмар, или замотаны в просмоленные лоскуты, оставляющие пятна на их коже. От доспехов, выданных им двадцать лет назад, теперь остались только бесформенные шлемы. Но оружие они тщательно берегли; лезвия сверкали, словно только что из кузницы.