Свет в оазисе (СИ) - Дельта Марк - Страница 90

- Нет, мы смертные и сами поклоняемся Богу, - ответил Мануэль. Если бы каждый раз, когда он слышал этот вопрос, ему давали золотую монету, он мог бы обеспечить будущее трех поколений своих потомков. - Того, что я не старею, я сам не могу объяснить. Так мне однажды предсказал бехике Маникатекс. Но все другие белолицые, которых я знал, старели. И никто из них не умел предсказывать будущее.

Орокови помог старому Сейбе подняться на ноги. Это был негласный знак окончания встречи.

- Белолицые смертны и мстительны, - Мануэль заговорил быстрее. - За убийство своего человека они будут мстить беспощадно. Как они и делали на Гаити. Арасибо и другие наши рыбаки тринадцать лет назад слышали страшные истории от тамошних таино о том, как белолицые подавляли их восстание. Именно тогда добрые люди с Борикена почти перестали туда ездить и обмениваться вещами.

Присутствующие вставали с гамаков. Но Мануэлю необходимо было сообщить им еще кое-что.

- С этого времени бехике селения Коки будет Орокови, - возвестил он. - А я буду только лечить людей.

Все, кроме Орокови, для которого это не было неожиданностью, удивленно воззрились на Мануэля.

- Я вам уже говорил, насколько ревниво относятся пришельцы к вопросу почитания богов. Поклонение любым богам, кроме их Бога-Отца, Иисуса и девы Марии, они считают очень дурным занятием, с которым необходимо бороться. Поэтому, если они будут считать, что я бехике народа таино, они никогда не станут прислушиваться к моим словам! Другое дело - лекарь, человек, исцеляющий других людей. Таких они уважают.

- Это же одно и то же! - воскликнул Лисей, и другие поддержали его одобрительными восклицаниями. - Кто еще может лечить, кроме бехике?!

- У них это не так. Их бехике, которые называются священниками, очень редко занимаются лечением. А их лекари редко бывают священниками.

На этом и расстались. Мануэль не знал, насколько таино усвоили и запомнили все, что он им поведал, но больше размышлять о подготовке островитян к встрече с кастильцами он не мог. Ему надо было теперь подумать о предстоящем на днях визите в область Гуания, где располагались все три селения, дона Хуана Понсе де Леона, которого направил на Борикен губернатор Эспаньолы Николас де Овандо. Судьбы людей коки и других таино на острове напрямую зависели от того, какое направление примут действия этого конкистадора.

***

В день, когда должны были прибыть кастильцы, с самого утра царила духота, разразившаяся к середине дня настоящим потопом с грохотом громов и сверкающими, раскалывающими небо надвое молниями. Когда ливень прекратился и все вокруг стало быстро подсыхать, жители деревни растянули хлопковые навесы, укрепив их на ветвях деревьев между хижиной нитаино и площадкой батей.

- Давно я не слышал твоей флейты, Равака! - приветствовал Мануэля Арасибо, руководивший всей этой подготовительной суетой. - Когда ты играешь, птицы в лесу умолкают, чтобы послушать тебя.

- Добрый друг! Пусть надежда навсегда сотрет слезы с твоих глаз! - ответил Мануэль, приветливо оглядывая человека, который когда-то спас его от воинов Каонабо. Арасибо было тридцать пять лет, и к шраму над правой бровью прибавилось множество морщин. Теперь, когда он улыбался, ощущение заговорщического подмигивания стало еще сильнее.

- Но, если на глазах нет слез, то как же в сердце воссияет радуга? - молвил Арасибо. - Итак, теперь нашим бехике будет Орокови?

- Да, и он будет хорошим бехике, - подтвердил Мануэль.

- Люди беспокоятся. Они привыкли, что ты всех лечишь и от многих отводишь несчастье еще до того, как оно успевает произойти. Сможет ли Орокови заменить тебя?

- Успокой людей, Арасибо. Я буду продолжать лечить, но не буду изготавливать семи и руководить кохобой.

Арасибо отошел к остальным, чтобы помочь им установить под навесами деревянные настилы для гостей. Для предводителя белолицых был развешен удобный гамак. Среди работавших был и старший сын Мануэля. Фелипе-Атуэй всеми силами старался не показывать усталости, чтобы не уступать взрослым. Благодаря высокому росту, Атуэй выглядел старше своих четырнадцати лет.

- Любуешься сыном? - Зуимако подошла к Мануэлю сзади и прижалась к нему. Вслед за ней появилась Росарио-Наикуто, держа на руках маленького Алонсо-Мабо. Наикуто была на полтора года младше Атуэя.

- Да, - признался Мануэль. - На него приятно смотреть. Ладный парнишка.

- Как и его отец.

- А сестра у него - настоящая красавица! Как ее мать, - второй рукой Мануэль привлек к себе Наикуто. Глаза дочери вспыхнули радостью.

- Скоро увидишь людей своего народа. Как давно ты мечтаешь об этом? - спросила жена.

- Я уже давно не мечтаю об этом. Мой народ - люди коки. А не видел я белолицых уже очень много лет.

- Ты, наверное, скучаешь по своей стране.

- Я скучаю по матушке. По отдельным людям, - помешкав, признал Мануэль. - Ты права, по стране тоже.

- Что бы ты хотел увидеть, чего здесь нет, отец? - спросила Наикуто, опуская трехлетнего брата на землю. Мабо побежал под навес к Атуэю, но тот был занят и не замечал малыша.

- Конечно, повидать свою мать, твою бабушку.

- Это понятно. Скажи, чего еще тебе хочется! - присоединилась Зуимако к просьбе дочери.

Мануэль ответил задумчиво, загибая пальцы:

- Трогать лед. Смотреть на снег. Ехать на коне. Слушать орган в соборе, когда кажется, что собор - это корабль, плывущий в пространстве гудящих звуков.

Все эти слова - "лед", "снег", "конь", "орган", "собор" - Мануэль произносил по-кастильски. Глядя на лица слушательниц, он рассмеялся:

- Я все равно не могу вам объяснить, что это все означает.

- Не надо все, - Наикуто унаследовала от матери ее склонность к буквальному пониманию высказываний отца. - Объясни что-то одно. Что такое "лед"?

- Когда становится очень холодно, вода замерзает и становится твердой.

- Твердой?! - почти одновременно воскликнули жена и дочь.

- Здесь так холодно никогда не бывает. Поэтому я и сказал, что не могу объяснить.

- Твердая вода?! - воскликнула Наикуто. - Как это должно быть красиво! Это похоже на стекло?

Слово она произнесла по-кастильски: "vidrio".

- Откуда ты знаешь, что такое стекло? - удивился Мануэль.

- Видела у Диго. Ее отец много лет назад привез с Гаити, когда ездил туда менять вещи. Маленькие бусинки на ниточке. Они твердые и немного прозрачные. Диго говорит, что это стекло. Тот таино, у которого ее отец выменял бусы, когда-то сам получил их от одного из белолицых.

Представив себе бедного гаитянского индейца, который выменял на ничего не стоящие стеклянные бусы золотое украшение и был, скорее всего, счастлив, Мануэль задумчиво покачал головой.

Со стороны ритуальной площадки, где находилась бСльшая часть людей, послышались шум и оживленные голоса. Затем раздался звук, в последние годы не раз снившийся Мануэлю, - цоканье копыт...

Появление всадников привело людей коки в неописуемое возбуждение. Они никогда не видели лошадей. И уж тем более поразительным было для них зрелище человека, сидящего верхом на звере. Нитаино Сейбе пришлось прикрикнуть на односельчан, и лишь тогда они утихли, хотя и продолжали пялиться на невиданных животных и на восседавших на них, чрезвычайно странно выглядящих, светлокожих людей в многочисленных матерчатых и металлических облачениях.

- Вот на таком звере тебе и хочется проехаться? - спросила тихо Зуимако.

Мануэль молча кивнул, не отрывая взгляда от необычайной красоты белоснежного скакуна, на котором гордо возвышался предводитель приехавших.

Всадников было семеро. Появились они в сопровождении нескольких пеших таино. По характерной прическе некоторых из индейцев было ясно, что они с Гаити. Другие были жителями Борикена.