Sapiens. Краткая история человечества - Харари Юваль Ной - Страница 41

Другой пример — современный политический строй. Со времен Французской революции в мире постепенно распространялись идеалы равенства и личной свободы. Но эти две ценности опять-таки вступают в противоречие. Равенство можно обеспечить, только ограничив свободу тех, кому повезло больше, чем прочим. А если гарантировать каждому гражданину полную свободу поступать как вздумается, на том равенство и закончится. Политическую историю мира с 1789 года можно представить как ряд непрерывных попыток разрешить это противоречие.

Каждый, кто читал романы Диккенса, знает, что в XIX веке либеральные европейские власти на первое место ставили личную свободу, пусть даже ради этого должников приходилось сажать в тюрьму, а сироты, за неимением лучшего, отправлялись на выучку к карманникам. И любой, кто читал Александра Солженицына, знает, как эгалитарный идеал коммунизма породил жестокую тиранию, норовящую контролировать каждую минуту жизни каждого человека.

Современная американская политика все еще определяется тем же парадоксом. Демократы стремятся к большему равенству, пусть даже придется повысить налоги, чтобы финансировать программы помощи больным, старикам и бедным. Тем самым они покушаются на право человека распоряжаться своими деньгами как вздумается. С какой стати правительство принуждает меня покупать медицинскую страховку, если я предпочитаю потратить деньги на образование для детей? Республиканцы стремятся к максимальной личной свободе, пусть даже разрыв в доходах между богатыми и бедными еще более увеличится и многие американцы останутся вовсе без медицинской помощи.

Средние века так и не смогли примирить идеалы рыцарства и христианства, и современный мир тоже не сумеет вполне объединить свободу и равенство. И это не подлежит исправлению. Такие противоречия — обязательный элемент любой человеческой культуры. Это двигатель креативности, динамического развития нашего вида. Подобно тому как два мотива, сталкиваясь в контрапункте, подвигают вперед развитие музыкальной темы, так и разногласие наших мыслей, идей и ценностей побуждает нас думать, критиковать, переоценивать. Стабильность — это заповедник для тупиц.

Поскольку неразрешимые дилеммы, напряженность, конфликты — соль любой культуры, человек в любой культуре вынужден сочетать противоречивые убеждения и разрываться между несовместимыми ценностями. Это вездесущее состояние, и оно давно получило имя: когнитивный диссонанс. Многие считают когнитивный диссонанс фатальным изъяном человеческой психологии, но на самом деле — это важное свойство человека. Если бы человек не мог сочетать противоречивые убеждения и ценности, то едва ли было бы возможно создание и развитие какой бы то ни было культуры.

Чтобы по-настоящему понять, например, соседа, который ходит в мечеть на углу вашей улицы, не докапывайтесь до фундаментальных ценностей, дорогих сердцу каждого мусульманина, а ищите в исламской культуре «ловушку-22», те точки, где правила сталкиваются друг с другом и стандарты накреняются. Когда вы увидите, как мусульмане разрываются между двумя абсолютными императивами, тогда-то вы и начнете их понимать.

Любая человеческая культура находится в постоянном движении. Случайное ли это движение или в нем есть свои закономерности? Иными словами, есть ли у истории определенный вектор развития?

Ответ: да, есть. На протяжении тысячелетий простые маленькие общества срастались друг с другом, превращаясь в большие и сложные цивилизации, так что в мире становится все меньше мегакультур, а сами они оказываются все крупнее и сложнее. Разумеется, это очень грубое обобщение, справедливое только на макроуровне.

На микроуровне складывается впечатление, что на каждую группу культур, которые срастаются в мегакультуру, приходится одна мегакультура, распадающаяся на части. Золотая Орда захватила почти всю Азию и значительную долю Европы, но вскоре развалилась. Христианство привлекло сотни миллионов верующих — и само раздробилось на бесчисленные секты. Латынь стала общим языком Западной и Центральной Европы — и превратилась затем во множество местных диалектов, из которых потом складывались национальные языки. Но периоды распада на самом деле являются лишь временными отступлениями на неизбежном пути к единству.

Разглядеть направление исторического развития удается лишь с правильно выбранного наблюдательного пункта. Если мы заберемся на облако и окинем взглядом последние несколько столетий, нам трудно будет понять, к единству движется история или к раздробленности. Но если подняться выше и оглядеть тысячелетия со спутника, станет совершенно очевидно, что история неуклонно движется к единству, а разделение христианства и крах Золотой Орды — лишь ухабы на этом пути.

Самый простой способ определить общее направление истории — посчитать, сколько отдельных миров сосуществовало в разные периоды на планете Земля. Сегодня мы воспринимаем всю планету как единый мир, но почти на всем протяжении истории Земля представляла собой скорее галактику из множества не сообщающихся друг с другом планет.

Возьмем, к примеру, Тасманию, средних размеров остров к югу от Австралии. Примерно десять тысяч лет до нашей эры, когда закончился очередной ледниковый период и уровень моря повысился, остров оказался изолирован от Австралии. На нем осталось несколько тысяч охотников-собирателей, и вплоть до XIX века, когда здесь появились европейцы, туземцы Тасмании не имели контакта с другими людьми. 12 тысяч лет никто в мире не знал об их существовании, как и они не ведали, что на Земле живут и другие люди. Тасманийцы воевали, занимались политическими интригами, строили свое общество, развивали культуру. Но, с точки зрения китайского императора или правителей Месопотамии, тасманийцы с тем же успехом могли находиться на одной из лун Юпитера. Они жили в другом, своем мире.

Европа и Америка тоже на протяжении большей части истории жили изолированно друг от друга. В 378 году н.э. римский император Валент погиб в битве с готами при Адрианополе, его армия потерпела поражение. В том же году армия Теотиуакана разбила войско владыки Тикаля Чак-Ток-Ичака II, который тоже погиб. (Тикаль — город-государство майя, а Теотиуакан был на тот момент крупнейшим городом Америки с 250 тысячами жителями — меньше тогдашнего Рима, но одной с ним «весовой категории».) Между поражением Рима и возвышением Теотиуакана не было никакой связи. С тем же успехом Рим мог находиться на Марсе, а обе Америки — на Венере.

Сколько же разных миров сосуществовало на Земле? В XI тысячелетии до н.э. их насчитывались многие тысячи. К II тысячелетию до н.э. число разных миров сократилось до нескольких сотен, максимум до одной-двух тысяч. К 1450 году н.э. убыль сделалась еще более заметной. В этот момент, накануне европейской колонизации, на Земле еще оставались маленькие изолированные миры вроде Тасмании, но почти 90% людей жили в едином мегапространстве, афроевразийском мире. Большая часть Азии и Европы и значительная часть Африки, в том числе некоторые территории к югу от Сахары, уже были соединены существенными культурными, политическими и экономическими связями. Общению культур способствовало и паломничество. Отправлявшийся в хадж из долины Нигера на Западе Африки встречал в Мекке единоверцев из Восточной Африки, с Балкан, из Центральной Азии, Индонезии и даже из Китая.

Что же до неохваченных афроевразийским единством 10% населения Земли, основная его часть распределялась между четырьмя достаточно крупными и сложными мирами:

1) Мезоамериканский, охватывавший основную часть Центральной Америки и часть Северной;

2) Андский — западная часть Южной Америки;

3) Австралийский — границы этого мира совпадали с границами австралийского континента;

4) Океанийский, объединявший большую часть островов в юго-западной части Тихого океана, от Гавайев до Новой Зеландии.