Sapiens. Краткая история человечества - Харари Юваль Ной - Страница 28

Какие же функции безусловно присущи человеку? Жизнь? Разумеется. Но свобода? Опять-таки понятие не из сферы биологии. Так же как равенство, права, компании с ограниченной ответственностью, так и свобода — плод человеческого воображения, она существует только в фантазии людей. С биологической точки зрения бессмысленно противопоставлять демократию, при которой люди якобы свободны, диктатуре, при которой они свободой не обладают. А как насчет «счастья»? До сих пор биологические исследования не дали ясного определения термина счастья, не выработаны и способы объективно его измерять. Большинство биологических исследований учитывает только «удовольствие» — его определить и измерить легче. Итак, «жизнь, свобода и стремление к счастью» на биологическом языке всего лишь «жизнь и стремление к удовольствию».

Переводим знаменитую фразу из Декларации независимости на язык биологии: «Мы считаем самоочевидной истиной, что все люди развиваются по-разному и что они рождаются с определенными мутирующими свойствами, в числе которых — жизнь и стремление к удовольствию».

Защитники равенства и общечеловеческих прав могут обидеться на такую трактовку. Они возразят: «Нам известно, что с биологической точки зрения все люди разные! Но если мы признаем сущностное равенство, то сможем построить стабильное и процветающее общество. Так что лучше всем в это поверить!» С таким доводом не поспоришь. Именно в этом и заключается суть «воображаемого порядка»: мы верим в тот или иной порядок не потому, что он совпадает с объективной истиной, но потому, что эта вера позволяет нам эффективно взаимодействовать и преобразовывать общество в лучшую сторону. Воображаемый порядок — не злонамеренный заговор и не пустой мираж. Напротив, это единственный способ, с помощью которого могут эффективно взаимодействовать огромные человеческие массы. Но заметьте, что такими же доводами и Хаммурапи мог бы отстаивать свой иерархический принцип: «Я знаю, что аристократы, простонародье и рабы не столь уж разные человеческие породы. Но если мы поверим в их безусловное различие, то сможем построить стабильное и процветающее общество.

Боюсь, многие читатели раздраженно ерзали в креслах, дочитывая последние абзацы. Какое образование мы получили — так мы и реагируем. Нам не составляет труда признать мифом Кодекс Хаммурапи, но противно слушать, что и права человека — миф. Если люди осознают, что права человека существуют только в их воображении, — не распадется ли общество? Вольтер говорил: «Бога нет, однако не вздумайте сказать об этом моему слуге, а то он меня зарежет ночью». Хаммурапи мог бы теми же словами отстаивать свой иерархический принцип, а Томас Джефферсон — аксиому о правах человека. У Homo sapiens от природы нет никаких неотчуждаемых прав, как нет их у пауков, гиен и шимпанзе. Однако не стоит сообщать это слугам — не то прирежут нас ночью.

Эти страхи вполне оправданны. Естественный порядок вещей стабилен по определению. Мы не опасаемся, как бы завтра с утра не перестал действовать закон всемирного тяготения — и не важно, много ли людей в него верят. Воображаемый порядок, напротив, всегда под угрозой обрушения, потому что покоится на мифах. А миф рассеивается, как только в него перестает верить большинство. Чтобы сохранить воображаемый порядок, нужны постоянные сознательные усилия, в том числе в форме насилия и принуждения. Армия, полиция, суд и тюрьма — вот основной набор средств, которыми власть вынуждает людей принять воображаемый порядок и следовать ему. Если вавилонянин выкалывал соседу глаз, то к виновному приходилось применить насилие, дабы осуществить принцип «око за око». И когда в 1860 году большинство американских граждан пришло к выводу, что негры тоже люди, а значит, должны быть свободными, понадобилась многолетняя кровавая война, чтобы принудить Южные штаты принять эту аксиому.

Однако одним насилием воображаемый порядок не удержать. Ему требуются также истинно верующие. Князь Талейран, начавший свою хамелеоновскую карьеру при Людовике XVI, потом служил Революции, затем Наполеону, а на склоне дней вновь сделался монархистом. Десятилетия своего министерского опыта он подытожил краткой формулой: «Штыками можно добиться многого, но сидеть на них неудобно». Иногда один священник может заменить сотню солдат и выполнить ту же функцию гораздо дешевле и эффективнее. К тому же, какими бы острыми ни были штыки, к ним еще требуются люди, которые будут этими штыками орудовать. Зачем же солдатам, тюремным надзирателям, судьям, полицейским служить воображаемому порядку, в который они перестали верить? Из всех видов человеческой деятельности труднее всего организовать насилие. И когда вы слышите, что общественный порядок поддерживается исключительно вооруженным насилием, спросите: а что поддерживает это вооруженное насилие? Невозможно организовать армию исключительно принуждением. Хотя бы часть офицеров и солдат должна во что-то верить: в Бога, честь, Отечество, мужское братство или в деньги.

Еще интереснее адресовать этот вопрос тем, кто стоит на вершине социальной пирамиды. Зачем они навязывают стране воображаемый порядок, в который сами не верят? Часто кажется, что ответ прост: элитой движет банальная алчность. Но человек, который ни во что не верит, не будет и алчным: для удовлетворения реальных биологических потребностей Homo sapiens надо не так много. На миллиард долларов можно, конечно, построить пирамиду, прокатиться вокруг света, профинансировать избирательную кампанию, создать террористическую организацию... Или же можно вложить эти деньги в фондовый рынок и заработать еще миллиард — но истинный скептик счел бы любое из этих решений абсолютно бессмысленным. Греческий философ Диоген, основатель школы киников, жил в бочке. Однажды, когда Диоген устроился перед этой бочкой на солнышке, к нему явился Александр Македонский и предложил сделать для мудреца все, что тот пожелает. Диоген попросил всемогущего завоевателя подвинуться и не заслонять ему солнце.

Именно по этой причине киники не основали царства. Воображаемый порядок сохраняется лишь до тех пор, пока большая часть населения, и в особенности достаточно высокая доля элиты и служб безопасности, искренне в него верит. Христианство не продержалось бы два тысячелетия, если бы почти все епископы и священники перестали верить в Христа. Американская демократия не просуществовала бы 250 лет, если бы большинство президентов и конгрессменов перестали верить в права человека. Современная экономическая система не удержалась бы и дня, если бы инвесторы и банкиры утратили веру в капитализм.

Как заставить людей искренне поверить в воображаемый порядок — христианство, демократию или капитализм? Первым делом — никогда нельзя признавать, что порядок — воображаемый. Стойте на своем: порядок, на котором держится общество, есть объективная реальность, установленная богами или непреложным законом природы. Люди не созданы равными — и это не Хаммурапи сказал, а провозгласили боги Энлиль и Мардук. Люди созданы равными — но это утверждает не Томас Джефферсон, а Господь. Свободный рынок — лучшая экономическая система, и это не мнение Адама Смита, а непреложный закон природы.

А еще нужно обучать людей соответствующим образом. С самого детства постоянно внушать детям основы воображаемого порядка, которые присутствуют во всем и повсеместно. Эти принципы люди впитывают через сказки и пьесы, картины и песни, этикет и пропаганду, архитектуру, рецепты и моду. Например, сегодня люди верят в равенство, а потому дети богатых родителей носят джинсы, бывшие одеждой рабочих. В Средние века люди верили в сословное разделение, а потому юный аристократ ни в коем случае не надел бы крестьянский кафтан. В ту пору «господином» и «госпожой» именовали только представителей знати, это была исключительная привилегия, нередко оплаченная кровью. Теперь любое вежливое письмо любому незнакомому человеку начинается: «Уважаемый(ая) господин(жа)».