Как Иисус стал богом - Эрман Барт Д. - Страница 37

С этим исходным допущением – что возможно установить с той или иной долей вероятности, что именно произошло в прошлом, причем некоторые события представляются более вероятными, чем остальные – связано другое допущение, а именно, что «свидетельства» прошлого существуют, и реконструкция прошлого не основана на чистой догадке. Кроме того, историки исходят из предположения, что одни свидетельства лучше других. Как правило, показаниям непосредственных свидетелей отдается предпочтение перед слухами, возникшими годы, десятилетия или века спустя. Многочисленные подтверждения того или иного факта целым рядом источников, которые не обнаруживают никаких следов взаимосвязи между собой, гораздо предпочтительнее, чем расхождения в источниках или их зависимость друг от друга. Источник, представляющий собой беспристрастное, импровизированное повествование о личности или событии, ценнее, чем источник, повествующий о той же личности или событии, но с позиции личного интереса или же под определенным идеологическим углом. Короче говоря, что нужно историку, так это многочисленные свидетельства, близкие по времени к самому событию, которые совершенно беспристрастны в отношении своего предмета, а также подкрепляют и дополняют друг друга, не обнаруживая, однако, никаких следов взаимосвязи между собой. Хотелось бы, чтобы мы располагали подобными источниками для всех важных исторических событий!

Таковы в общих чертах некоторые из исходных предпосылок, которые историки склонны разделять. В то же время есть и такие предпосылки, которые для исследователей, желающих установить, что именно случилось в прошлом, совершенно неуместны. Например, для историка неприемлемо заранее предполагать выводы и отбирать только те свидетельства, которые с этими выводами согласуются. Исследование должно вестись без каких-либо предварительных допущений относительно его результатов, а лишь с целью установить, что именно произошло в действительности. Точно так же историк не должен отвергать как не имеющие отношения к делу свидетельства, которые случайно не совпадают с его собственными взглядами. Кроме того – и тут мы соприкасаемся с реальной действительностью – для историка неуместно исходить из представления или мировоззрения, не являющегося общепринятым. Так, «историки», пытающиеся объяснить основание Соединенных Штатов или исход Первой мировой войны, выдвинув в качестве первопричины посещение Земли марсианами, вряд ли удостоятся внимания своих коллег – и вряд ли могут вообще рассматриваться как серьезные исследователи. Такая точка зрения предполагает исходные допущения, которые большинством не разделяются – а именно, что есть продвинутые формы жизни за пределами нашего опыта, что некоторые из них обитают на одной из планет Солнечной системы, что эти другие существа в прошлом иногда посещали Землю и что именно их посещением обусловлен исход некоторых важных исторических событий. Все эти допущения в действительности могут оказаться истинными – у историков, применяющих методы своей науки для установления того, что случилось в прошлом, просто нет способа определить, так ли это на самом деле или нет. Но поскольку большинство исследователей этих предпосылок не разделяет, никакая историческая реконструкция не может основываться на них. Любой, придерживающийся этих идей, должен держать их при себе, заглушить или вовсе подавить, если хочет заниматься историческими исследованиями.

То же самое справедливо и для любых религиозных или богословских убеждений, которых придерживается тот или иной историк: эти убеждения не могут определять результат исторического исследования. Это означает, что историк не вправе утверждать, будто ангел Мороний передал откровение Джозефу Смиту, как гласит мормонская традиция. Такая точка зрения предполагает, что ангелы существуют, что Мороний принадлежит к их числу и что Джозеф Смит был специально избран для того, чтобы получить откровение свыше. Все это богословские утверждения, не основанные на исторических фактах. Возможно, что ангел Мороний действительно существует и что он на самом деле открыл небесные тайны Джозефу Смиту, однако у историков нет никакого способа это установить; чтобы это сделать, необходимо принять определенные богословские взгляды, которые большинством других историков – будь то католики, иудеи-реформисты, буддисты или даже твердокаменные атеисты, отвергающие любую религию, – не разделяются. Исторические свидетельства должны быть открыты для исследования любому, вне зависимости от вероисповедания.

Вера в то, что христианское чудо – любое христианское чудо – имело место в прошлом, коренится в особой системе богословских убеждений, и то же самое относится к чудесам иудейским, мусульманским, индуистским и так далее. Без этих убеждений невозможно установить, действительно ли чудеса имели место или нет. А поскольку историки не могут принять эти убеждения, они не могут и подтвердить с исторической точки зрения, что такие чудеса действительно были.

В то же время в ряде случаев, имея дело с повествованием о каком-либо чуде, совершившемся в прошлом, можно подвергнуть некоторые элементы данного эпизода историческому анализу – даже если утверждение о том, что некое чудо совершено Богом, едва ли может быть принято на основе исторических свидетельств (поскольку исторические свидетельства исключают любой род религиозных убеждений).

Позвольте мне проиллюстрировать это на примере. Моя бабушка была твердо убеждена, что телеевангелист-пятидесятник Орал Робертс обладал способностью исцелять больных, немощных и инвалидов, совершая над ними молитву и прикасаясь к ним. Разумеется, в теории у историка есть возможность рассмотреть случай, когда у человека присутствовали симптомы какого-нибудь заболевания, но после встречи с Оралом Робертсом они исчезли. Историк смог бы подтвердить, что, да, человек раньше был болен, а потом исцелился. Но что историк – если он работает как историк – утверждать не вправе, так это то, что Орал Робертс исцелил больного силой Божьей. Существуют и другие возможные объяснения, открытые для изучения исследователями без каких-либо религиозных предпосылок, требуемых для «божественного решения» проблемы – например, что это был род психосоматического исцеления (то есть вера человека в выздоровление была настолько сильной, что его мозг способствовал излечению от болезни) или что этому человеку только показалось, что он исцелился (на следующий день он снова был тяжело болен), или что он в действительности не был болен с самого начала, или что все это было розыгрышем – да мало ли можно подыскать других объяснений! И все эти объяснения могут прилагаться к одним и тем же данным. Также отмечу, что «сверхъестественное» объяснение не может служить для историка удовлетворительным ответом, поскольку: 1) историки не имеют доступа к миру сверхъестественного, и 2) оно требует принятия определенной системы богословских взглядов, которые вовсе не обязательно разделяются историками, проводящими такого рода исследования.

То же самое относится и к воскресению Иисуса. Историки, разумеется, могут подвергать исследованию отдельные аспекты традиции. В теории, например, возможно задаться вопросом, действительно ли Иисус был похоронен в некой известной гробнице и действительно ли эта гробница три дня спустя была обнаружена пустой, а лежавшее в ней тело исчезло. Но что историк, будучи историком, заключить не вправе, так это то, что Бог, должно быть, воскресил тело и взял его на небеса. У историка нет доступа к подобной информации, к тому же данный вывод требует определенного набора богословских допущений, которые не все историки разделяют. Более того, можно найти другие и, совершенно реалистичные, решения проблемы, каким образом когда-то занятая гробница вдруг опустела. Кто-то намеревался похитить тело или просто без всякого злого умысла перенес его в другое место, или же вся эта история, по сути, представляет собой легенду – то есть и погребение, и последующее обнаружение пустой гробницы были просто сказками, выдуманными ранними христианами с целью убедить людей, что воскресение действительно совершилось.