Не буди ведьму - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 35

– Да, неоднозначный – это очень правильное определение. – Арина придвинула к себе чашку с чаем. – Он ведь, по сути, совершил преступление, утаил от государства такую ценную вещь, а мне его жалко.

– Ценную вещь, – повторила Вера Федоровна, помешивая чай серебряной ложечкой. – А здесь ведь вопрос как раз в ценности. Этот человек, Ариночка, видел в книге объект не материального, а духовного поклонения. Понимаете, есть такие вещи, расстаться с которыми просто нет сил. Это своего рода одержимость.

– Он одержимый? – Арина не могла поверить, что вещь, пусть даже и книга, может заставить человека потерять себя. Ей был бы понятен корыстный мотив, когда обладатель артефакта теряет голову из-за его материальной ценности, но артефакт духовный… Или одержимость – это вовсе не духовный аспект?

Она так и сказала Вере Федоровне, поведала о своих сомнениях за чашкой чаю.

– Значит, вы не можете в это поверить? – спросила женщина очень серьезно. – В то, что культурный, тонкий, одаренный человек может стать одержимым из-за какой-то вещи?

– Я просто не могу представить себе такую вещь. Что, к примеру, помешало ему отдать Библию в какой-нибудь музей, а потом приходить по выходным и любоваться?

– А вы видели хоть одну из двух вывезенных из Лейпцига Библий? Вы имели возможность просто взглянуть на них, не говоря уже о любовании? – усмехнулась Вера Федоровна, и улыбка ее получилась горькой. – Молчите? То-то и оно!

– Считаете, он должен думать вот так же? Это правдоподобно, Вера Федоровна?

– Я не считаю, я точно знаю, что он думал. – В этой фразе, сказанной почти шепотом, было что-то настолько необычное, что Арина перестала дышать.

– Он думал? Наш герой?..

– Мой отец… – В повисшей тишине, казалось, было слышно, как кружатся чаинки в чашке Арины.

Образ, такой яркий, такой правдоподобный, драматизмом и харизмой грозящий заткнуть за пояс самого главного героя, грешник и мученик в одном флаконе, не собирательный! Выходит, у него был реальный прототип?! Это ли не завязка для еще одного детективного сюжета?

– Ваш отец?.. – тихо проговорила девушка.

– Да, он воевал. Прошел все войну.

– А Библия?..

– Книга, из-за которой он стал одержимым? – Вера Федоровна встала из-за стола, постояла несколько мгновений в раздумьях, а потом сказала сухим, незнакомым голосом: – Я хочу, чтобы вы увидели это своими глазами. Автор не должен быть голословным, когда дело касается таких особенных вещей.

Библиотекарша обвела комнату внимательным взглядом, как будто видела впервые или, наоборот, старалась запомнить каждый находящийся в ней предмет, затем подошла к окну и резким движением задернула шторы, сдвинула в сторону обитую вытертой гобеленовой тканью банкетку, вернулась к столу за ножом, которым всего полчаса разрезала принесенный Ариной торт. Арина наблюдала за ней с тревогой и все возрастающим любопытством.

Широкое лезвие ножа вошло в щель между старыми паркетинами. Что-то тихо щелкнуло, и в полу зазияла черная дыра. Арина привстала с места, чтобы лучше видеть и не упустить ничего из происходящего.

– Я понимаю, эту книгу нельзя хранить вот так… в подполе. – Вера Федоровна стояла к девушке спиной, голос ее был едва слышен. – Что нужна правильная температура и влажность, но… одержимость – она, оказывается, очень заразна. Ни мой отец, ни я, увы, не могли ничего с этим поделать. Посмотрите, Арина!

На стол, освобожденный от чашек и блюдец, легла книга – большая, увесистая, старинная, но по всем признакам находящаяся в отличном состоянии.

– Посмотрите сами, какое чудо!

Руки дрожали, когда Арина переворачивала плотные страницы, когда всматривалась в буквы и иллюстрации, вдыхала запах истории. Девушка видела эту книгу на фотографиях, но фотографии – это одно, а реальность – совсем другое. На обложке и кое-где на страницах виднелись бурые пятна.

– Это кровь. – Вера Федоровна проследила за взглядом гостьи. – Моего отца ранили там, в Кельне.

– Кто?

– Прежний владелец. Он тоже не хотел расставаться с этой чудесной книгой. Он выстрелил в моего отца, целился в сердце, но попал в плечо. Отсюда и кровь. Вы и представить себе не можете, как папа переживал. Не из-за ранения – нет! Из-за того, что его кровь испортила совершенство этой книги. Он был порядочным человеком, только однажды поступился принципами и всю оставшуюся жизнь страдал от совершенного, но справиться с собой так и не смог. И я не смогла… – Вера Федоровна с нежностью дотронулась до переплета, улыбнулась мечтательно. – Меня не интересуют деньги. В моем возрасте вообще нужно либо не слишком много, либо наоборот. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Я знаю, как знал это и мой отец, что наступит час, когда придется уйти, расстаться с этим чудом. И я боюсь. Боюсь не смерти, а расставания.

Арина слушала этот не рассказ даже, а исповедь – и не могла оторвать взгляда от Библии. Можно заболеть чудом? Наверное, можно, если смотреть слишком долго, если прикасаться, перелистывать страницы.

– С возрастом, помимо чувства вины, появляется еще одно чувство – потребность поделиться с кем-нибудь, кто способен понять и оценить. С кем-то столь же увлеченным. Вы такая, Арина!

– Я?..

– В вас есть эта искра, я заметила ее в первый день нашего знакомства. Вы увлечены, в вас есть пытливость, и вы – порядочный человек. Хотите еще чаю? – спросила женщина вдруг другим, совершенно светским тоном.

Арина кивнула в ответ, не без сожаления наблюдая, как Вера Федоровна бережно заворачивает Библию Гутенберга в льняную холстину, чтобы убрать обратно в тайник.

Чай пили в напряженном молчании, словно общая тайна их не сблизила, а отдалила, словно Вера Федоровна уже сожалела о своей слабости, о том, что доверилась не тому человеку.

Арина ошиблась, Вера Федоровна не сожалела, она просто обдумывала свое решение и когда снова заговорила, голос ее был твердый и решительный.

– У меня рак, – сказала библиотекарша, глядя прямо в глаза Арине. – Шансы невысоки, врачи дают мне не больше полугода.

– Вера Федоровна… – Арина подалась вперед.

– Не стоит! – Она предупреждающе вскинула вверх руку. – Не нужно меня жалеть. Я прожила интересную жизнь, и я счастлива, что на закате этой жизни судьба свела меня с вами. Арина, у меня есть просьба. Мне кажется, вы найдете в себе силы ее исполнить.

– Я вас слушаю. – Чай вдруг стал совсем несладким, несмотря на три ложки малинового варенья.

– В моем положении нужно думать о том, чтобы привести в порядок все земные дела. И я подумала. – Вера Федоровна улыбнулась. – Квартиру и все, что в ней находится, я оставлю своему племяннику. Я уже составила завещание. А Библию, – она поправила нить жемчуга, разгладила несуществующие складки на скатерти. – Библию я хочу подарить университету. – Было видно, что решение далось ей нелегко, что оно взвешено и обдумано не единожды. – Я указала это в завещании, составила постраничную опись. Можно сказать, сделала свою работу. И я хочу просить вас, Арина, после того, как все закончится, после моей смерти, передать книгу ректору. Понимаю, это странная просьба, я могла бы все сделать сама, сейчас, пока я еще в силах и в рассудке, но я не могу. Одна лишь мысль об этом мне невыносима.

– А ваш племянник? Может быть, он…

– Это исключено, – оборвала женщина твердо. – Он хороший мальчик, но он не сможет совладать с искушением, оставит Библию себе. А это прямой путь к саморазрушению, Арина. Нельзя, чтобы вещь порабощала человека. Даже такая чудесная вещь.

– А я? Вы уверены, что я смогу устоять, справиться с соблазном?

– Вы сможете, – сказала Вера Федоровна уверенно. – Я наблюдаю за вами уже не первый месяц. Вы тоже одержимы книгой, но это ваша собственная книга, она уже в вашем сердце. Это будет несложно, – добавила она просительно, будто боясь отказа. – Я оставлю вам запасные ключи от квартиры. Когда наступит мой час, вам нужно будет лишь прийти сюда и забрать книгу. Где тайник, вы видели.

Арина не смогла отказать, не нашла в себе сил противиться этому последнему желанию. Хотя одна только мысль о предстоящем вводила ее в ступор.