Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Атом в упряжке

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Атом в упряжке - "Блюм и Розен" - Страница 18


18
Изменить размер шрифта:

Проснулся он от того, что глаза защекотали острые лучики. Приоткрыв глаза, Борис увидел двух детей, которые маленьким осколком зеркала пускали зайчиков прямо ему в лицо. Еще ничего не понимая, Борис все же улыбнулся и, сладко зевнув, поднял голову и открыл глаза.

На него с любопытством смотрели две пары больших серьезных глазок — мальчик лет четырех и девочка лет девяти.

— Будьте готовы, детки, — сказал Борис, поднимаясь и потягиваясь.

Дети не испугались, но осторожно оглянулись и только после этого по-пионерски подняли ручки.

— Да, — вспомнил вдруг Борис, — тут же подполье, — и приключения вчерашнего вечера вспомнились ему, как захватывающий роман.

— Мы приготовили вам кофе, — вежливо сказала девочка.

— Ты выпьешь кофе? — спросил мальчик.

Борис кивнул головой, и через несколько минут уже сидел с детьми за столом в чьей-то немного просторной для него одежде.

Довольно быстро он многое узнал.

— Папа очень давно был на войне. Он, — и глаза девочки гордо блеснули, — он оттуда, где сейчас Советы. Из Польши.

— А ты видел, — спросил мальчик, — у него нет двух пальцев? Это ему немцы отрубили на войне. Но они в этом не виноваты, — так говорит папа. Мамы у нас нет. Ее убили «черные рубашки».

— Где сейчас папа?

— Он и Антонио на заводе.

— Антонио?

— Ну да, ты в его штанах. Это мой брат. На заводе делают из воздуха вот такие вещи, — и мальчик, бросившись под кровать, достал оттуда мешочек с надписью «селитра». Это было искусственное удобрение.

— Папа пропускает электричество по воздуху, — сказала девочка, — но мне трудно это объяснить. А Антонио пускает пар, который получают из воздуха, в воду. Это очень шипит. Если брызнет в глаза, человек ослепнет.

— Дядя Карло, — сказал мальчик, — слепой. Он делает нам игрушки и поет песни.

— Не мешай, — сказала девочка. — А если эту воду, которая шипит, высушить, тогда получается такой вот порошок, как в мешке. Его везут в деревни.

— Ты был в деревне? — спросил мальчик. — Я видел там курицу, но ее съели «черные рубашки».

— Не мешай, — сказала девочка. — Если этот порошок положить в землю, то пшеница растет значительно лучше.

— Я очень хочу в деревню, — продолжал мальчик. — Папа обещал мне показать осла. Говорит, он кричит, как автомобиль…

Они беседовали так до тех пор, пока над дверью не раздался тихий двойной звонок.

Борис вскочил. Девочка также вскочила с криком:

— Ох, я ничего не приготовила!

Мальчик со всех ног бросился к двери.

В комнату вошли Франц и молодой рабочий с серьезным бледным лицом.

— Антон Червицкий, — сказал он, протягивая Борису руку.

Франц устало откинулся на спинку стула и, посмотрев на Бориса воспаленными от бессонницы глазами, медленно произнес:

— Вот что, парень. Антонио покажет тебе, как надо присматривать за домом, где ты был вчера, и вы поделите между собой эту работу.

— Но позвольте! — воскликнул Борис. — Я должен найти своего товарища, я готов работать, но…

— Ты вчера пошел за мной, парень, — словно нехотя перебил его Франц, — ты поверил мне, ни о чем не расспрашивая, хотя это и было глупо с твоей стороны; ты показал себя, парень, упорным и должен мне верить еще дня два, должен слушать меня. Понимаешь?

Борис опустил глаза.

— Я тебя не обману, парень, я помогу тебе, — и голос Франца смягчился, — а если не веришь, можешь уходить… Хорошо?

— Нет, — вздохнул Борис, — я послушаю вас. Я рад работать с вами.

— Ну ладно, — и лицо мужчины стало таким же вежливо, каким было тогда, когда Борис увидел его впервые. Затем Франц немного помолчал и лукаво добавил: — А теперь, парень, я могу дать тебе доказательство, что нашел тебя по поручению одного советского коммуниста. Он вызвал меня и дал мне пароль для тебя. Этот пароль, — он снова помолчал, — «Тара-Тири»…

Борис восторженно вскочил и раскрыл рот. Но Франц строго заявил:

— Больше я ничего не скажу.

Вся семья села за простой обед.

После обеда Антонио с Борисом пошли в город. Наступал вечер. Чем ближе к центру, тем более оживленными и людными становились широкие улицы, аллеи, движущиеся тротуары. Борис держал своего товарища за руку и считал ворон. «Вечный город», как назвали итальянцы Рим, не ошеломил и не удивил его. И эти широкие блестящие улицы, и торчащие тут и там, как одинокие часовые, небоскребы, и сплошной красочный поток автомобилей, и гудение аэропланов, и громкие крики радио — все это мало чем отличалось от того, что Борис уже видел в новых районах советских городов. Старинный Рим скромно прятался в тени самонадеянных сооружений современной техники и архитектуры. Эти сооружения блестели металлом и светлой поверхностью бетона. Подвижная, деловитая толпа мчалась взад и вперед, изредка останавливаясь и образуя как бы островки в своем бурном потоке. Неугомонное радио пронзительными голосами, яркими танцующими плакатами, целыми говорливыми и живыми картинами сообщало жителям Штатов политические, спортивные, биржевые, технические и прочие новости.

ПОГИБ, ПОГИБ ИЗВЕСТНЫЙ ТОРЕАДОР.

ВАШ НОС — ПРЯМОЙ, КАК СРЕДИЗЕМНОМОРСКИЙ ТОННЕЛЬ. ВЫПРЯМИТЕЛЬ НОСА. ВЫПРЯМИТЕЛЬ НОСА.

НОВЫЕ ТРЕЩИНЫ НА ВЕЗУВИИ.

ЧТО ДУМАЕТ НАШ БАНДИЕРА О ТЕХНИКЕ ЧЕРЕЗ ДВА МЕСЯЦА.

СОЛНЕЧНЫЕ ПАДАЮТ.

АФРИКАНСКИЕ РАСТУТ.

СТАЛЬНЫЕ ДОЛЖНЫ ПОДНЯТЬСЯ.

ВЧЕРА 10 — СЕГОДНЯ 40.

А-М-П.

ПОСЛЕЗАВТРА В ПОЛОВИНЕ ДЕВЯТОГО.

Такими, понятными и непонятными, простыми и загадочными криками были переполнены вечерние газеты в мягком воздухе Вечного города.

Внезапно сверху, с серебристо-синего неба, начал падать самолет, оставляя за собой огненную полосу. Борис, затаив дыхание, остановился. Но самолет, не долетев немного до крыши какого-то дома, вдруг резко выровнялся и понесся вверх. А за ним понеслась и расплавленная огненная лента, выводя на глубоком поле неба все увеличивающиеся буквы надписи:

КАЗНЬ

КАЗНЬ

КАЗНЬ

КАЗНЬ

КАЗНЬ

КАЗНЬ

Надпись занимала уже полнеба.

СЕГОДНЯ ВСЕ УВИДЯТ КАЗНЬ ПРЕДВОДИТЕЛЯ МАДАГАСКАРСКИХ НЕГРОВ-КОММУНИСТОВ — ЗОРЕ. СМОТРИТЕ СЮДА.

И на невидимый экран брызнул, как букет цветов, сноп разноцветного света. В громкоговорителях послышался шум толпы, шарканье шагов, дыхание, прибой шепота, гомон. Это — за десять тысяч верст от Рима — в Новой Зеландии — дышала, жила и сгорала от нетерпения толпа зрителей казни, переливаясь на экране яркими красками тропического дня.

Бориса сжали с двух сторон. Римские граждане так же жаждали кровавого зрелища, как и их новозеландские собратья. Толпа сжималась все теснее.

— Господи боже мой, — сказал совсем рядом чей-то наивный сочувственный голос и Борис, обернувшись, увидел пожилую женщину, которая стояла, сложив руки на животе и приоткрыв рот, и смотрела на картину, что разворачивалась перед ней.

Борис вспомнил: это Джиованна — скромная прислуга таинственного министерского дома.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, где громкоговоритель проговаривается

— ШАПКИ ДОЛОЙ!

Громкоговорители вдруг загремели. И толпа, в которой стоял Борис, как сотни и тысячи толп на всем капиталистическом континенте, сняла головные уборы. Сотни миллионов людей вынуждены были чествовать таким образом свое правительство, появившееся на экране. Борис не сразу поднял руку к кепке, и кто-то ткнул его в бок. Это оказался Антонио, который повел глазами на нескольких человек в наглухо застегнутых черных рубашках, стоявших рядом.

— ИДЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО ШТАТОВ! — сотнями глоток пропело радио, и кучка людей на экране быстро приблизилась к трибуне.