Единственный путь (СИ) - "Akira Honey" - Страница 3

— Двадцать семь, — кивнул я, устало потирая переносицу.

— Ты такой разговорчивый, — рассмеялся мой сосед, перекатившись к противоположному краю своей постели и спрыгнув на пол. — Пошли, что ли… Скоро три, а я не очень хочу опоздать на пламенную речь нашего будущего начальства.

Тысячи людей. По восемь человек на место — столько нас было после первого отсева, но на наше с Максимом счастье мы увидели лишь маленькую толику из этого числа, потому как нас сразу разделили на группы по профессиям. Именно из-за этого я попал в одну комнату с Максимом, чья фамилия начиналась на ту же букву, что и у меня, а не по той причине, что этот романтик выдумал.

Еще с самого детства я желал попасть в число тех счастливчиков, что посетили первую приближенную по физическим и химическим показателям к нашей планету. Первая высадка на Марс была произведена еще в двадцать первом веке, но по-настоящему важный шаг человечество совершило, начав обустраивать этот космический шар для своего дальнейшего пребывания на его поверхности. Конечно, вышло не без казусов… большинство людей погибло — по разным причинам. И, как я понял, правительство тех лет предполагало нечто такое, потому как нам сообщили об этом как постфактум, спустя пару столетий. Конечно, чтобы совершить нечто поистине масштабное, государствам всех стран пришлось объединиться в неистребимом желании и дальше изучать нашу систему. При сближении планет во время их движения на Марс было отправлено несколько десятков кораблей для изучения, для подготовки территории, чтобы туда уже полетели мы!

Конечно, весть о том, что на ближайшую к Земле — после Луны — орбиту собираются пустить огромный корабль, вмещающий в себя более чем десять тысяч человек, обошла мир за несколько мгновений. И если бы не один маленький факт, то догадки большинства ученых о том, что это «словно настоящее заселение Марса», было суждено свершиться. Но… среди будущих пилотов и ученых с другими различными профессионалами в своей сфере лишь одни мужчины от двадцати двух до двадцати восьми лет.

То, что я просто попал в число восьмерых на одно место, уже огромная победа.

Пока я думал о своем счастье и шансе, что на миллион, высокий мужчина в белом халате гордо рассказывал нашей группе в сто человек о том, что нам безумно повезло. А информацию о том, что наше путешествие займет около трех лет, я и прежде знал, хотя было интересно узнать о том, как именно во время космических полетов стараются использовать орбиты обеих планет для минимизации пути до точки прибытия. Через месяц наступит как раз тот день, когда Марс находится максимально близко к Земле, так что разница между отлетом и посадкой составит всего шестнадцать месяцев, то есть около пятисот дней.

Максим улыбнулся мне, когда я чуть повернулся, чтобы взглянуть на него. Он уже переоделся в серую одежду, которая делала нас всех почти одинаковыми, но на нем эта форма смотрелась необъяснимо лучше, чем на остальных, выгодно подчеркивая белизну его кожи.

Почему-то из всех тридцати дней мне запомнился именно этот. Возможно потому, что дальнейшее времяпровождение состояло из тренировок, проверок, тестов, в самосовершенствовании и изучении новых перспектив. Я с удовольствием втянулся в этот водоворот новых впечатлений, читая как можно больше литературы о строении нашего будущего корабля. Жаль только, что большинство статей на эту тематику я пока не мог никак проверить в реальности… Но тридцать дней пролетели как один, став размытой каплей на кадрах жизни.

Каким-то немыслимым образом я умудрился попасть в то число, что выбрали для отправки на Марс. Колоссальное событие, к которому готовились не один год, — и не одна страна участвовала в создании корабля, что уже ждал нас на орбите Земли. И если мне ничего существенного не запомнилось, разве что тот факт, что иногда зудящий на заднем плане голос Максима стал мне привычным звуком, да и сам парень оказался довольно приятным, но сам мой сосед мог бы более красочно описать каждый день.

По вечерам обычно он ложился на свою постель напротив меня так, чтобы я всякий раз, поднимая глаза от мелких строчек печатных и от этого бесценных книг, встречался с его серым взглядом. Максим, активно жестикулируя и интонацией выделяя наиболее значимые фразы, почти каждый день пересказывал мне события своего дня, выделяя тех, кто пытался нас с ним задеть, и впервые за долгое время я мог бы кого-то назвать другом. Так что, я обрадовался, узнав, что мы единственные во всем нашем корпусе для ученых физиков разных мастей, были соседями по комнате, что оба попали в число будущих участников великолепного проекта.

В моей памяти куда более отчетливо, чем этот месяц «до», запомнился день отправки нас в отдельных капсулах по двести человек на корабль и все, что было «во время»…

***

— Ты чего копошишься? — поинтересовался я у своего соседа, уже готовый к отбытию. — Хочешь, чтобы нас отчислили прямо перед отправкой?

Я игриво приподнял одну бровь, смотря на Женю.

Женя оказался довольно забавной, но от этого не менее притягательной личностью: тихий, достаточно спокойный, он создавал о себе мнение, как о человеке не от мира сего, как и большинство гениев. Если мне всего приходилось добиваться постоянной работой над собой и игрой в прятки с собственным разумом и его возможностями, то Жене все удавалось с неизменной легкостью, присущей единицам. Этому мужчине в теле мальчика, которому я бы не дал и более восемнадцати, достаточно было лишь раз прочитать что-то, чтобы эта информация стойко засела у него в голове. Иногда я поражался тому, с какой легкостью он цитировал целые вырезки из научных трактатов — так, словно бы в этом не было ничего необычного.

Вообще, я почти сразу заметил, что этот мальчик с темными волосами, что выглядели как куча пружинок на его голове, относится к собственным возможностям как к чему-то само собой разумеющемуся. Он искренне удивлялся, когда кто-то другой не понимал то, что сам Женя схватывал налету. Типичный козерог…

Я бы мог забыть его еще после первой же встречи во время теста, но когда он обернулся и взглянул на меня, меня словно бы пригвоздил его взгляд. У Жени была совершенно обычная и вроде даже непримечательная внешность: темные волосы, что забавно кудрявились, но типичное для школьника хрупкое телосложение, бледная кожа, даже слишком молочная. Но не глаза — глубокий синий их цвет искрился глубиной и неизменным великолепием. Именно его особенный взгляд из-под темных бровей заставил меня в тот раз улыбнуться шире обычного. Издалека кажется, что у него черные омуты, что ярко блестят темнотой, но при близком рассмотрении можно сразу разглядеть их особенность в полной мере и осознать ошибку.

Именно из-за этих глаз вся его внешность приобретает какой-то новый оттенок…