Пришпоренный - Форестер Сесил Скотт - Страница 40

— Спокойной ночи, сэр.

До следующего утра Хорнблауэр не вспоминал, что Гримс повесился в его каюте. До следующего утра Хорнблауэр не вспоминал те ужасные минуты в пороховом погребе. Доути уже показал, на что годится.

12

Отгремел салют. Пелью поднял адмиральский флаг и «Тоннан» отправился готовить блокаду Рошфора. На «Неустрашимом» взмыл флаг адмирала Паркера. Каждый флаг приветствовали по тридцать пушечных выстрелов с каждого корабля. Французы со склонов холмов видели дым, слышали выстрелы. Флотские офицеры среди них догадались, что еще один контр-адмирал присоединился к Ла-Маншскому флоту. Должно быть, они грустно качали головами, видя новое свидетельство растущей мощи британского флота.

Хорнблауэр пристально вглядывался за Гуль над темными силуэтами Девочек. Он считал военные корабли, стоящие на Брестском рейде. Восемнадцать линейных судов, семь фрегатов, но на всех команда уменьшена до полной невозможности, запасы недоукомплектованы — куда им тягаться с пятнадцатью превосходными линейными кораблями Корнваллиса, поджидающими снаружи. Моральное и физическое превосходство англичан росло с каждым днем, проведенным ими в море. Нельсон в Тулоне, а теперь и Пелью в Рошфоре сходным образом противостояли другим французским эскадрам. Под их защитой британский торговый флот мог никого не бояться, кроме каперов, к тому же торговые суда, собранные в большие караваны, охранялись другими британскими эскадрами, численно превосходящими блокадные флота. Тросы и пенька, лес, железо и медь, скипидар и соль, хлопок и селитра беспрепятственно текли к Британским островам и так же свободно циркулировали вдоль их берегов, поддерживая бесперебойную работу корабельных верфей, в то время как французские верфи простаивали, пораженные гангреной, неминуемо наступающей вслед за остановкой кровообращения.

Но ситуация продолжала оставаться опасной. Вдоль побережья Ла-Манша было сосредоточено двести тысяч солдат, самая могучая армия мира, а в портах от Сен-Мало до Остенде стояла семитысячная флотилия плоскодонных судов. Адмирал Кейт с его фрегатами и семью линейными кораблями охранял Ла-Манш от посягательств Бонапарта: пока английский флот держит контроль над проливом, вторжение невозможно.

Однако контроль этот в некотором смысле ненадежен. Если восемнадцать линейных кораблей выйдут из Бреста, обойдут Уэссан и войдут в Ла-Манш, сумев отвлечь каким-то образом Корнваллиса, то Кейта они могут разбить. Трех дней хватит, чтоб погрузить на корабли и перевезти через Ла-Манш французскую армию, и Бонапарт будет слать декреты из Виндзорского замка, как уже слал из Милана и Брюсселя. Корнваллис и его эскадра, «Отчаянный» и его более могучие товарищи, вот кто делал это невозможным; мгновенная беспечность, малейшая оплошность, и трехцветное знамя взовьется над лондонским Тауэром.

Хорнблауэр считал корабли на Брестском рейде, сознавая, что эта ежедневная рутина — крайнее, самое дерзкое выражение морского владычества Англии. У Англии есть сердце, рука и мозг, а он сам и «Отчаянный» — чуткий кончик пальца этой длинной руки. Девятнадцать линейных кораблей — два из них трехпалубные. Семь фрегатов. Те же, что вчера. Ни один из них не выскользнул ночью незамеченным, через проходы Фур или Ра.

— Мистер Форман! Сигнальте флагману, пожалуйста. «Враг на якоре. Ситуация не изменилась».

Форман не раз уже подавал этот сигнал, но Хорнблауэр, ненавязчиво наблюдая за ним, видел, что он проверяет номера по сигнальной книге. Форман обязан знать назубок тысячу условных сигналов, но это хорошо, что он проверяет себя, когда позволяет время. Одна неверная цифра может послать сообщение, что неприятель вышел из залива.

— Флагман подтверждает, сэр, — доложил Форман.

— Очень хорошо.

Пул, вахтенный офицер, занес этот эпизод в черновой журнал. Матросы мыли палубу, солнце вставало на горизонте. Начинался погожий день, обещая быть таким же, как любой другой.

— Семь склянок, сэр, — доложил Провс. Полчаса до конца отлива, время поворачивать прочь от наветренного берега, пока не начался прилив.

— Мистер Пул! Поворот через фордевинд, пожалуйста. Курс вест-тень-норд.

— Доброе утро, сэр.

— Доброе утро, мистер Буш.

Буш знал, что лучше не вступать в дальнейшие разговоры. Он сосредоточился на том, как матросы перебрасопливают грот-марсель, и как Пул управляет кораблем, Хорнблауэр прочесывал подзорной трубой северный берег, ища признаки перемен. Внимание его привлек небольшой гребень, за которым встретил свою смерть капитан Джонс. В это время Пул доложил:

— Ветер становится западнее, сэр. Не могу держать вест-тень-норд.

— Держите вест-норд-вест, — сказал Хорнблауэр, не отрывая подзорную трубу от глаза.

— Есть, сэр. Вест-норд-вест, курсом крутой бейдевинд. — В голосе Пула чувствовалось облегчение. Редкий офицер не занервничает, докладывая капитану, что его последний приказ невозможно исполнить.

Хорнблауэр почувствовал, что Буш встал рядом с ним, направив подзорную трубу в ту же сторону.

— Войсковая колонна, сэр, — сказал Буш.

— Да.

Хорнблауэр видел, как голова колонны взбирается на гребень. Теперь он следил, какова же будет ее длина. Колонна вползала на гребень, похожая издали на гусеницу. А! Вот и объяснение. Рядом с гусеницей появилась цепочка муравьев. Полевая артиллерия — шесть пушек, зарядные ящики, позади армейская фура. Голова гусеницы уже вползла на следующий гребень, и только тогда хвост появился на первом. Пехотная колонна длиною более мили, пять тысяч солдат или даже больше — дивизия с сопутствующей батареей, может быть, это просто маневры части Брестского гарнизона, но в таком случае они движутся что-то слишком поспешно и целенаправленно.

Хорнблауэр повел трубой дальше вдоль берега. Вдруг он вздрогнул и сглотнул от возбуждения. Характерный люггерный парус французского каботажного судна огибал мыс Сен-Матье. За ним еще два — и еще. Неужели кучка каботажных судов пытается прорваться в Брест среди бела дня на глазах у «Отчаянного»? Очень маловероятно. Загремели пушки — видимо, стреляла полевая батарея. За каботажными судами появился английский фрегат, за ним другой; их стало видно, когда маленькие суденышки начали поворачивать оверштаг. Когда же суденышки легли на другой галс, ясно стало, что они не несут флагов.

— Призы, сэр. А это «Наяда» и «Дорида» — сказал Буш. Видимо, два британских фрегата проползли под покровом тьмы через пролив Фур в обход Уэссана и захватили каботажные суда, укрывшиеся в заливчиках Ле Конке. Без сомнения, отличная операция, но если бы батарея Пти Мину не была взорвана, призы не удалось бы сюда привести. Фрегаты легли на другой галс, следуя в кильватере каботажных судов, словно пастушьи собаки за стадом овец. Они с триумфом вели свои призы к Прибрежной эскадре с тем, чтобы отправить их в Англию для продажи. Буш опустил подзорную трубу и смотрел прямо на Хорнблауэра. К ним подошел Провс.

— Шесть призов, сэр, — сказал Буш.

— На тысячу фунтов потянет каждый, сэр, — заметил Провс. — Больше, если это флотские припасы, а я думаю, оно так и есть. Шесть тысяч фунтов. Семь тысяч. И продать их можно без хлопот, сэр.

В соответствии с королевской декларацией, изданной сразу по объявлении войны, призы, захваченные Королевским Флотом, становились полной собственностью тех, кто их захватил. Такова традиция.

— А мы были вне пределов видимости, сэр, — сказал Буш.

Та же декларация включала в себя условие: стоимость призов, за вычетом адмиральской доли, делилась между всеми кораблями, находившимися в пределах видимости на момент, когда захваченное судно спустило флаг.

— Мы и не могли там быть, — сказал Хорнблауэр. Он честно подразумевал, что «Отчаянный» был слишком занят наблюдениями за Гулем. Однако слова его были поняты превратно.

— Нет, сэр, пока… — Буш вовремя оборвал фразу, в которой иначе можно было бы усмотреть бунт против начальства. Он чуть было не сказал: «пока нами командует адмирал Паркер», но остановился, поняв, что Хорнблауэр имел в виду.