Пришпоренный - Форестер Сесил Скотт - Страница 36

— Капитан Джонс мертв. Приготовьтесь бежать, как только они доберутся до причала.

— Да, сэр.

За спиной Хорнблауэра, обращенной к врагу, послышался резкий звук, словно ударили о дерево топором. Хорнблауэр обернулся. Котар шатался, его шпага и книги упали на землю. Тут Хорнблауэр заметил, что левая рука Котара болтается в воздухе, словно подвешенная на нитке. Хлынула кровь — пуля раздробила ему плечевую кость. Он начал падать, но один из матросов, неуспевших отступить к шлюпкам, подхватил его.

— Аа… а… а! — Котар судорожно глотал воздух, уставясь на Хорнблаузра изумленными глазами.

— Мне очень жаль, что вы ранены, — произнес Хорнблауэр потом обратился к матросу: — Отведите его в шлюпку.

Котар правой рукой указывал на землю, и Хорнблауэр приказал другому матросу:

— Подберите эти бумаги и тоже идите к шлюпкам. Но Котар не успокоился.

— Моя шпага! Моя шпага!

— Я позабочусь о вашей шпаге, — сказал Хорнблауэр. Эти абсурдные представления о чести укоренились так глубоко, что даже в подобных обстоятельствах Котар никак не мог оставить шпагу на поле битвы. Подбирая шпагу, Хорнблауэр вспомнил, что сам он — без сабли. Матрос собирал книги и бумаги.

— Помогите мистеру Котару спуститься, — сказал Хорнблауэр и, вспомнив, добавил: — Намотайте ему платок на руку выше раны и туго затяните. Ясно?

Котар, поддерживаемый другим матросом, уже спускался по дороге. При ходьбе рука его раскачивалась, причиняя нестерпимую боль. При каждом его шаге до Хорнблауэра доносилось все то же душераздирающее «аа… а… а!».

— Вот и они! — сказал лейтенант морской пехоты. Французы, видя близкую подмогу, осмелели и перешли в наступление. Быстро взглянув вниз, Хорнблауэр увидел, что остальные уже на причале; суденышко для ловли омаров, полное людьми, как раз отваливало.

— Прикажите своим людям бежать, — сказал Хорнблауэр. Как только пехотинцы побежали, побежал он сам.

Это была отчаянная гонка по скользкому, крутому склону. Позади вопили бегущие вдогонку французы. Но вот и отряд прикрытия — как Хорнблауэр заранее приказал — тринадцать морских пехотинцев с «Отчаянного» под предводительством сержанта. Они построили бруствер поперек причала — это тоже Хорнблауэр приказал заранее, предвидя теперешнее поспешное отступление. Бруствер, наспех сооруженный из валунов и наполненных камнями бочек, не доходил даже до груди. Бегущие пехотинцы гурьбой перепрыгивали через него. Хорнблауэр, бежавший последним, собрался и прыгнул, оступился на дальней стороне и чудом удержался на ногах.

— Пехотинцы с «Отчаянного»! Построиться вдоль бруствера! Остальные, в шлюпки!

Двенадцать пехотинцев встали у бруствера на колени, Двенадцать ружей легло на бруствер. При виде их бегущие французы заколебались.

— Цельтесь ниже! — хрипло выкрикнул лейтенант.

— Идите грузите своих людей в шлюпку, мистер Как-вас-там, — резко сказал Хорнблауэр. — Скажите, чтоб барказ был готов к тому времени, как вы отвалите в яле.

Французы снова наступали. Хорнблауэр оглянулся и увидел, как последний пехотинец, а за ним и лейтенант спрыгнули с причала.

— Ну, сержант. Давайте.

— Пли! — скомандовал сержант.

Залп был хорош, но сейчас некогда было им восхищаться.

— Идемте! — крикнул Хорнблауэр. — В барказ! Под тяжестью прыгнувших в него морских пехотинцев барказ немного отошел в сторону, и Хорнблауэру надо было перескочить около ярда черной воды. Ноги его коснулись планширя, и он полетел вперед на тесно сгрудившихся людей. К счастью, он догадался бросить котарову шпагу, и она, никого не поранив, упала на дно шлюпки. Багры и весла уперлись в причал, Хорнблауэр тем временем пробирался на корму. Он чуть не наступил Котару на лицо — тот без сознания лежал на дне шлюпки.

Весла заскрипели в уключинах. Шлюпка отошла на двадцать ярдов… на тридцать ярдов… Наконец первые французы с криком выбежали на причал и остановились на краю, приплясывая от гнева. На несколько бесценных секунд они забыли, что у них в руках ружья. Сгрудившиеся в барказе моряки принялись выкрикивать обидные слова. Хорнблауэр почувствовал, как в нем закипает гнев.

— Молчать!

В барказе воцарилась тишина, еще более неприятная, чем выкрики. С причала послышались ружейные выстрелы. Хорнблауэр, глядя через плечо, увидел, как французский солдат опустился на одно колено и тщательно прицелился. Ружейное дуло все укорачивалось и наконец оказалось направлено прямо на Хорнблауэра. Пока он думал, что надо бы броситься на дно шлюпки, прогремел выстрел. Хорнблауэр почувствовал, как сильный удар сотряс все его тело, и с облегчением понял, что пуля застряла в массивном дубовом транце, к которому он прислонился. Он пришел в себя; увидев, что Хьюит хочет протиснуться к нему на корму, он заговорил настолько спокойно, насколько позволяло ему волнение.

— Хьюит! Идите на нос к пушке. Она заряжена картечью. Выстрелите, как только сможете навести, — Потом обратился к гребцам и к сидевшему у румпеля Карджилу; — Руль лево на борт. Правая, табань.

— Левая, табань.

Барказ перестал вращаться. Теперь нос его указывал прямо на причал, и Хьюит, оттолкнув всех, кто находился на носу, хладнокровно смотрел в прицел четырехфунтовой погонной карронады, двигая подъемный клин. Потом он отклонился назад и дернул вытяжной шнур. От отдачи вся шлюпка скакнула кормой вперед, словно напоровшись на камень, густая завеса дыма окутала ее.

— Правая, на воду! Греби! Руль право на борт! — Шлюпка тяжело развернулась. — Левая, на воду!

Девять кусков железа по четверть фунта каждый произвели на причале ужасное действие — кто-то из французов бился в агонии, кто-то лежал неподвижно. У Бонапарта четверть мильона солдат, сейчас их стало на несколько человек меньше. Это не назовешь даже каплей в море, даже молекулой. Теперь барказ был вне досягаемости, и Хорнблауэр повернулся к сидевшему рядом с ним Карджилу.

— Вы неплохо справились с вашей задачей, мистер Карджил.

— Спасибо, сэр.

Хорнблауэр поручил Карджилу высадиться вместе с морскими пехотинцами и обеспечить эвакуацию.

— Но было бы лучше, если б вы сначала отослали барказ, а до последнего момента держали ял. Тогда барказ смог бы прикрыть отступление своей пушкой.

— Я думал об этом, сэр. Но я до самого конца не знал, сколько людей окажется в последней группе. Поэтому я придержал барказ.

— Может быть вы и правы, — недовольно пробурчал Хорнблауэр, но чувство справедливости возобладало. — Вы действительно поступили правильно.

— Спасибо, сэр, — сказал Карджил и, помолчав, добавил: — Мне так хотелось, чтоб вы разрешили мне пойти с вами, сэр.

«Странные у некоторых людей вкусы», — с горечью подумал Хорнблауэр. Действительно, слова странные, учитывая, что у их ног лежит без сознания Котар с перебитой рукой. А Хорнблауэр еще должен успокаивать растревоженные чувства обидчивых молодых людей, рвущихся к славе и к повышению, которое эта слава может им принести.

— Думайте головой, — сказал он, принуждая себя мыслить логически. — Кто-то должен был организовать оборону причала, и именно вы лучше всего подходили для этого.

— Спасибо, сэр, — повторил Карджил с прежней идиотской тоской.

Неожиданная мысль заставила Хорнблауэра обернуться через плечо. Ему пришлось всматриваться, хотя он знал, куда надо смотреть. Очертания холмов изменились. Потом он увидел серый дымок, по-прежнему поднимавшийся над вершиной. Семафора не было. Не было больше громадины следившей за всеми перемещениями Прибрежной эскадры. Опытные британские моряки, такелажники, плотники не смогли бы починить его меньше, чем за неделю. Французам на это понадобится не меньше двух недель, даже трех, по его оценкам.

А вот «Отчаянный» поджидает их, грот-марсель обстенен, как и полтора часа назад. Судно для ловли омаров и ял подошли к правому борту, Карджил направил барказ к левому: при спокойной воде и слабом ветре нет необходимости подводить шлюпку к подветренному борту.

— Шабаш! — сказал Карджил.

Шлюпка скользнула к борту. Сверху, совсем близко, смотрел на них Буш. Хорнблауэр схватился за фалрепы и подтянулся. Как капитан он имел право подниматься первым, этого же требовал долг. Он оборвал бросившегося с поздравлениями Буша.