Великие рогоносцы - Ватала Эльвира - Страница 11

В Дю Барри безумно влюблен сам граф Анри Сеймур из знатной семьи тех Сеймуров во времена Генриха VIII и родственник Томасу Сеймуру, в которого в свое время была безумно влюблена Елизавета I. Наука обольщения (врожденная!) у Анри Сеймура так велика, что Дю Барри безумно в него влюбилась и шлет письма за письмами недвузначного содержания: «Я люблю Вас, я счастлива, я Ваша», — в одном письме. В другом: «О, нежный друг, с каким нетерпением я жду минуты встречи с Вами». Анри Сеймуру великая любовь Дю Барри не нужна. Ему нужна ее фортуна, а вернее, ее богатство. Но богатство несколько потускнело. Украдены у Дю Барри драгоценности, подаренные ей королем. Она, как ни силится в разных судебных процессах их получить, — не получит. А бедная неудачница графу Анри Сеймуру не нужна. И он поспешно ретируется, не забыв на прощанье написать своей бывшей возлюбленной душещипательное письмо: «Не стоит говорить Вам о моей любви, Вы ее знаете. Но Вам неизвестны мои муки. Ум мой здоров, но сердце поражено, я постараюсь его усмирить. Это не легко, но необходимо сделать. Прощайте».

Боже милостивый! Дю Барри уже за сорок! Ей непременно нужен постоянный, влиятельный любовник! Не станет же им негр Замора из лакеев, за определенные заслуги произведенный в ранг управителей замка Лувесьен. Близкая приятельница Дю Барри мадам Лебен описывает нам сорокалетнюю Дю Барри: «Она была высокого роста и дивного сложения. Груди ее были еще настолько упруги, что, казалось, совершенно не потеряли своей девственности, свежести и восхитительной формы. Ее лицо было еще по-прежнему необычайно красиво, все черты правильны и изящны. Волосы золотисто-пепельного цвета вились, как у ребенка. Только цвет ее лица начинал портиться».

Кто из господ-вельмож захочет сделать бывшую любовницу Людовика своей постоянной наложницей? Нашелся один. Господин де Бриссак его имя. Потасканный светский франт, с большими прежними любовными победами и без перспективы будущего. Ну что же, за то он искренне привязан к Дю Барри и чаще отдыхает после обеда на ее кушетке, чем в собственном особняке, напротив ее дома. Наконец-то мадам Дю Барри успокоится, перестанет вечно бороться за сердце мужчин, станет благовоспитанной мещанкой, наконец-то возьмет развод с призрачным супругом, давно имеющим свою собственную семью, выйдет замуж за Бриссака и доживет свой век почтенной матроной, каких множество во Франции. Не тут-то было! Революция перепутала все планы Дю Барри. Во-первых, арестован Бриссак, во-вторых, он гильотирован, в-третьих, ей грозит арест. В ее саду стражники революции нашли зарытые луидоры, бронзовый бюст тирана — Людовика XV. В ее особняках, которых было несколько в Париже, проживали английские эмигранты, враги революции.

Она участвовала в заговоре с целью освобождения Людовика XVI из тюрьмы. Словом, у революции французской было много претензий к любовнице короля. Ей бы все это время, пока длилась революция, сидеть тихо, укрыться где-нибудь в Англии, в конце концов изменить фамилию, но Дю Барри есть Дю Барри, отчаянная, безрассудная, одинаково страстная как в любви, так и в ненависти. Она совершенно забыла неприязнь к ней и Людовика XVI и Марии-Антуанетты и поглощена одним: любой ценой спасти короля. Ну и поплатилась за свое безрассудство. В 1739 году Дю Барри была арестована революционным правительством и, о ирония судьбы, помещена не только в ту самую тюрьму, где содержалась Мария-Антуанетта, но даже и в ту самую камеру. Могли ли они, ненавидящие друг друга, хоть когда-нибудь думать, что им уготована одна судьба — умереть под гильотиной и находиться в тюрьме в одной и той же камере? Только по отношению к Дю Барри жена начальника тюрьмы мадам Ришар относится с почтительным вниманием и все два месяца, какие Дю Барри пребывала в тюрьме, смягчала ее участь мелкими поблажками. При известии об аресте Дю Барри немногие друзья, которые еще у нее оставались, пришли в ужас, и то ли из боязни за свою участь, то ли действительно от любви к ней, но один из них, Лавальери, даже покончил с собой, прыгнув с моста Сены. Другие псевдодрузья сделали все возможное, спасая свою шкуру, чтобы предать ее, отягчить ее участь своими показаниями. Негр Замора родом из Бенгалии, привезенный французским капитаном во Францию и выкупленный Дю Барри еще в десятилетнем возрасте, возросший в течение двадцати лет от роли ее любовника до роли управляющего ее замком, сейчас всячески порочит свою хозяйку. «Я говорил ей, — объясняет он стражникам революции, — все свое добро отдать нации, но гражданка, обвиняемая гражданка Дю Барри, в своей алчности не пожелала этого сделать». «Она принимала у себя аристократов, а когда я сделал ей замечание, что это преступно, она выгнала меня из дома в течение трех дней. А я ведь дружу с Маратом, Блаше, Саланаве». — Замора, который так бы, вероятно, и остался грязным заморышем, если бы не Дю Барри, занявшаяся и его воспитанием и «приведением в люди», спасая свою шкуру, дополнил каплю посыпавшихся на Дю Барри обвинений. Заседание суда длилось один час и пятнадцать минут, после чего вице президент Дюма огласил вердикт: смертная казнь, произнеся красочную обвинительную речь: «Вы видите перед собой эту парижскую Мессалину, эту современную Лаис, прославившуюся своей развратной жизнью, видите женщину, которая только ради распутства разделила жизнь и судьбу деспота, пожертвовала богатством народа ради своих постыдных наслаждений». Все! Сорокадвухлетняя красочная жизнь Дю Барри закончена. Ее везут на казнь.

Историки и биографы не смогли удержаться от личных эмоций! Уж слишком некоторые из биографов ненавидели Дю Барри. Замечательный историк Кондратий Биркин клеймит, и очень яростно притом, недостойное поведение Дю Барри во время своего смертного часа. Как она трусливо цеплялась за руки палача, как визжала, пищала, вопила, прося пощады, как умоляла ну хоть минуточку еще подождать с отсечением ей головы. Трусливая развратница вела себя в последние минуты недостойно. Уважаемый историк хотел бы, чтобы Дю Барри достойно, подобно Марии Стюарт и Марии-Антуанетте, входила на эшафот. А может быть, он ожидал от нее иронического смеха Анны Болейн в последние минуты своей жизни? Ничего этого не было. Дю Барри проявила обыкновенное человеческое чувство слабости: жалко умоляя палача пощадить ее. Надо ли за это ее осуждать и так клеймить? Человеку свойственно желание жить. Насильственная смерть не может не вызывать неприятия. Дю Барри хотела жить. Безжалостная рука революции грубо, жестоко, немилосердно бросила ее под топор. Трудно, конечно, требовать милосердия от неумолимого закона революции — гильотинировать! Но даже здесь было предписано не унижать жертвы, а с достоинством производить исполнение приговора. Палач, который осмелился после казни Шарлотты Корде, убившей Марата, вынуть голову ее из корзины и дать пощечину, был уволен со своей должности. Наказывать — да, казнить — да, но не унижать человеческое достоинство, — так предписывала французская революция. Дю Барри была унижена своей смертью. И палачи сделали все, чтобы ее человеческую слабость превратить в грубое унизительное насилие.

В этом месте нам хочется прервать наше повествование о насильственной и совсем «негероической» смерти Дю Барри и занять ваше внимание, дорогой читатель, небольшим психологическим анализом поведения людей в разные эпохи гильотинированных, да и о самом этом явлении. Итак.

Свидание любовников.

Аллея отрубленных голов

Слишком много голов, господа, сносится ежегодно во Франции.

Виктор Гюго

 

аньше головы рубили, как капусту», — скажет вельможа екатерининского времени. И у нас и за границей. В европейских странах, исключая французскую революцию, когда головы отрубали без всякой видимой причины, даже за одну только принадлежность к аристократической буржуазии, головы в основном рубились за покушение на монархов или за организацию заговора с целью свержения короля.