Шелковый песок (СИ) - "MarLen-Mor" - Страница 45

От одного взгляда на этого змея хотелось склониться и не поднимать больше глаз, подчиниться... Золотко опустил голову... и увидел руки Мархоша... их украшали огромные кроваво-красные когти, которые он даже и не потрудился убрать...

Когти... которыми он лишил Хатриана глаз. Ненависть, вспыхнувшая в душе, выжгла наваждение мертвого взгляда. Ярость и ненависть вспыхнули в Золотке с такой силой, что он опустил глаза, боясь, как бы ее не увидели. Глаза опустил, вот только самому себе поклялся, что не успокоится, пока не принесет Хатриану ожерелье Мархоша...

«Чтоб тебе хвост отрезало по самые уши...», - про себя шипел Золотко, но, заставив свои губы улыбаться, шагнул вперед.

- Я приветствую самого прославленного воина и нага, - Золотко едва наклонил голову, его змейки дружно рванули вперед, борясь за места в первых рядах.

- Горгон... хмм... и эта мелочь считается прародителем нашей расы? – губы нага пренебрежительно скривились. - Слышал про тебя и маму твою... значит, она все-таки предпочла не возвращаться домой и выносить чужого ублюдка... не моего сына... – казалось, наг говорил сам с собой, но глаза его, не отрываясь, смотрели на Золотку. – Ты похож на мать... - наг прикрыл глаза. - Зачем ты пришел сюда, чужак?

Золотко под этим взглядом чувствовал себя ничтожным мусором, недостойным внимания... Какого Мрака, в конце концов! Он принц!!! И не какому-то там хвостатому уроду унижать его! Фу... действительно, урод... Золотко вновь обретал утраченное равновесие. Раз разгоревшись, ненависть вспыхнула ярче, рождая злость...

- Мархош, - вступился за Золотку Саэш, - совет старейшин вынес указ...

- Да слышал я этот указ! – губы Мархоша презрительно скривились, - старейшины... Я делаю то, что хочу сам!

- Старейшины повелели взять яд у десяти самых лучших воинов нагов... – начал Золотко, - к вам я пришел первому. Я понимаю ваше нежелание подчиняться чужим указам, но если вы откажитесь, а мне удастся разбудить Спящего, то время сотрёт память о воинах, славно воевавших с харидами, ибо таких было немало, в легенды войдут только десять имён нагских воинов, чей яд пробудил Спящего и вернул тем самым нагам счастливую безбедную жизнь. Даже имя такой мелочи, как я, будет жить в веках, а ваше имя, более достойное этого, исчезнет в сумраке забвения из-за минутной прихоти, посетившей вас сейчас.

- Да что ты себе позволяешь, двуногий! – взревел наг.

- Так мне уйти? – Золоткино сердце билось через раз и, казалось, вот-вот остановится в ожидании ответа.

- Останься... если ты докажешь мне, что действительно способен выполнить задуманное и не сбежать при первой же опасности, я сочту тебя достойным моего яда и противоядия...

- И как же мне доказать это?

Змей усмехнулся...

- Говорят, двуногие изумительно танцуют... я никогда не видел их танцев. Вот если бы ты станцевал передо мной...

- Хорошо...

Золотко согласился, но так и не понял, какой именно подвох может ожидать его, а то, что подвох будет, он и не сомневался. Во всяком случае, танцевать он умел и опозориться не боялся.

Наг что-то прошептал прислуге, и буквально через несколько секунд в зал вошли музыканты.

- О музыке договаривайся сам, - распорядился наг, - потом разувайся и танцуй, и помни: пока длится музыка – ты танцуешь, если остановишься, я сочту тебя недостойным выбирать десятку самых знаменитых воинов, и яд мой ты не получишь.

- Я правильно вас понял? Пока звучит музыка - я танцую, потом вы даете мне свой яд и противоядие.

- Правильно, малышшшш... правильно... И тому два десятка свидетелей. Начинай.

- Но зачем снимать сапоги?

- Я хочу рассмотреть твои ножки... – зло усмехнулся змей.

Золотко ничего не понял... но на всякий случай выбрал медленный танец, в котором можно было бы долго не уставать...

Он договорился с музыкантами и, скинув обувь, вышел в центр зала...

Глава 34.

*** Город нагов – Наэш. Дом клана Ма’шаас.

Музыка зазвучала тихо и медленно, Золотко танцевал, словно на уроке танцев: красивые позы, выверенные движения, ничего лишнего, никакой суеты, свободные развороты плеч, и руки, взлетая, красиво опадают... Золотко даже увлекся танцем и музыкой, которую любил...

Но звон битого стекла под ногами быстро привел его в себя. Бокал, который секунду назад держал в руках Мархош, теперь осколками лежал под ногами Золотки... Он с удивлением посмотрел на Мархоша, но, поймав взгляд, горящий злобой, не останавливаясь, попятился назад. Но и сзади послышался звон, осколки дождем ударили по ногам. А потом звенело, не переставая: пятнадцать-двадцать гостей - и столько же бокалов... Отступать было некуда... Надо было остановиться... но Хатриан...

Разворот ... и Золотко шагнул на осколки... Боль резко обожгла ноги. У Золотки, не привыкшего и к малой боли, перехватило дыхание и никак не получалось вдохнуть, голова кружилась...

Только бы не упасть, только бы остаться на ногах и продолжить танцевать, пока музыка... кажется, он начинает ненавидеть ее...

Золотко переступал ногами, и осколки, уже разрезавшие ступни, впивались все глубже и глубже, кровь окрашивала пол, и круг этот становился все больше, и Золотко начинал скользить по ней, но все же удерживал равновесие, все сильнее опираясь на израненные ноги...

Надо танцевать, только не останавливаться... Иначе все напрасно, иначе он так никогда и не увидит больше Хатриана... и, упрямо тряхнув головой, он сам себя уговаривал: «Держись. Сейчас болит всего лишь тело, рано или поздно все это пройдет... надеюсь... но если ты сдашься, болеть будет душа... всегда...».

Боль мучительно поднималась все выше и выше, подбираясь к сердцу, и Золотке стало казаться, что когда она подберется к нему – он умрет...

Но если он умрет, то и Хатриан... Нет!!! А сердце, не справляясь с шоком, уже почти останавливалось...

В зале Саэш тронул за плечо завороженно смотрящую на этот безумный танец дочь:

- Беги домой и приведи Лисси, только она сможет остановить это издевательство...

А Золотко сжал зубы и закрыл глаза: ему не хотелось видеть эти довольные рожи, так и ждущие, когда он сдастся. Нет!!! Он будет думать о том, о ком пело и плакало его сердце...

Хати... Золотко видел его и чувствовал тепло его ладоней, они поддерживали его, и Золотке становилось легче - даже боль постепенно стала не такой острой...

«Сердце мое... жеребенок... я заберу твою боль...»

«Хати...» Золотко изо всех сил тянулся к нему, а по ничего не выражающему неподвижному лицу текли слезы. Больно, как же больно... но боль уже таяла в руках любимого... А Золотко, не останавливаясь, танцевал...