Клетка для души (СИ) - "MarLen-Mor" - Страница 62

Таури тоже захотелось побыть одному: было, что обдумать, в чем разобраться… Но не прошёл он и ста метров, как оказался на небольшой прогалине, где что-то бормотал, сидя на корточках перед подыхающим зверем…. орк? Точно, орк. Мощное телосложение, зеленоватая кожа, выступающие клыки, смоляные волосы, забранные в хвост на затылке… Таури видел этих существ только на картинках, там они были намного уродливее, карикатурнее. А этот был хорош, юноша не мог этого не признать. И, что странно, этот здоровяк никак не прореагировал на появление чужака… Глянул мельком – и снова склонился над зверем, пытаясь влить ему в пасть воду из фляжки. Получалось плохо. Тогда он обернулся и попросил:

- Помоги. Подержи ей голову.

Таури понял незнакомца – не зря же он столько времени провел над книгами, зубря язык материка, где исчез его брат – и подошёл, сбитый с толку необычным поведением зеленокожего. Обхватил голову крупной кошки и сразу ощутил, что жизнь её покидает. Было удивительно наблюдать, как орк, описываемый во многих авторитетных источниках как жестокий бесчувственный убийца заботливо вытирал пролившуюся воду с морды кошки, подкладывал ей новорожденных котят, чтобы успокоилась, не переставая при этом ласково с ней разговаривать. И глаза его при этом странно блестели… Проникшись, Таури наложил руки на чрево и голову взрослой карны, вырывая её из лап смерти. Потом он взял в руки мёртвого котёнка, прижал ненадолго к груди и положил на место. Странный орк и не заметил ничего, отойдя в этот момент к своему мешку за какой-то склянкой. Делать здесь больше было нечего, и принц уже собрался уходить, как вспомнил о главном:

- А что это за место, уважаемый?

Орк, вновь склонившийся над самкой, вскинул удивлённые глаза:

- Ты меня в звании повысил? Мы по-прежнему в Лиаме, сынок, севернее Гитана… Голову напекло?

Ну, вот и выяснили, куда их вышвырнул взбесившийся телепорт. Можно со спокойным сердцем искать своих. А такого, наверное, можно и полюбить… Не такой уж Ольгерд, получается, и варвар, страдающий дурновкусием…

Когда Зак, потрясенный тем, что карна стала дышать ровнее и потянулась к руке, ища сочувствия и ласки, а неподвижный комочек плоти вдруг запищал, слепо тычась в бок матери, повернулся к Саю, чтобы поделиться нечаянной радостью, того уже не было. Куда опять ушёл? И странный какой-то! И одет… Во что он был одет?! Но на глазах возвращающаяся к жизни питомица и её дети потребовали внимания, и Зак тут же забыл о странностях, подмеченных в сыне, а когда тот вновь вернулся через четверть часа – в знакомой одежде, но ужасно грязный - то был прежним: родным и понятным - и червоточинка сомнения исчезла, уступив место радостным хлопотам.

Эст сидел на бревне на краю поляны, опершись локтями на колени, и пустым взглядом смотрел на примятую траву у себя под ногами. Вспоминалась ночь, рука на плече, равномерное дыхание рядом… Вроде бы, ничего и не случилось, но этот поступок только ещё крепче привязал эльфа к принцу демонского Дома. Не давал покоя вопрос: Таури его просто жалеет, как приблудившуюся зверушку, или бард ему всё-таки нравится? Хоть чуть-чуть?..

«Конечно, я не так высок и мужественен, как хельдинг, не умею превращать окружающих взглядом в ледяные статуи, вряд ли смогу повести в битву полки… Но моё видение всё же предпочло провести ночь со мной, а не с ним», - пытался успокоить себя Эстиэль. «А вдруг у них просто не принято проводить ночи вместе до свадьбы?» - тут же в бочку мёда опрокидывался половник дёгтя, и опять становилось так паршиво, что хотелось выть.

Прервать мрачные размышления ходячего несчастья было некому – хельдинг, оставленный в помощь, занимался лошадьми; Чивет с самого утра был непривычно деликатен, чему очень способствовала горсть орехов, насыпанная на большой плотный лист кем-то из путников.

Когда гвардеец погнал лошадей к реке, протекавшей невдалеке, эльф увязался за ним, сняв и аккуратно сложив плащ своего видения на бревне.

Чивет, было, засобирался следом за Эстом, но тут с дерева на землю слетела… попугаиха, привлеченная запахом жареных орехов...

Красное пузико сверкало под солнечными лучами, голубые крылья переливались лазурью... Чивет приосанился, раскрыл хохолок и отступил от орехов на шаг, приглашая самочку попробовать угощение... Она подозрительно посмотрела на Чивета одним глазом, но... подошла. Чивет обрадованно чирикнул и придвинулся поближе... Когда с орехами было покончено, весело щебечущая парочка полетела в чащу. Через полчаса Чивет вернулся один на опустевшую поляну, взъерошенный и жутко довольный. День, несомненно, удался!

Речушка прорыла в глинистой почве, иногда перемежающейся со скальными выступами, довольно глубокое русло с крутыми берегами, и подойти к ней было не так-то просто. Хельдингу, однако, удалось разыскать очень удобный спуск к воде, представляющий собой широкие каменные ступени, куда он и погнал свой табун. Эст смотрел на купание животных с обрывистого берега и обратил внимание, что на реке чередовались шумные перекаты и спокойные заводи, в которых, как в зеркале, отражались лениво плывущие облака. Как в зеркале…

«Мне срочно нужно зеркало!» - вдруг пронеслось в голове эльфа. Самовлюблённый сердцеед за сутки растерял непоколебимую уверенность в своей неотразимости, и жизненно необходимо было взглянуть на себя со стороны, чтобы оценить критически. Двинувшись вверх по течению, Эст скоро нашёл спокойную заводь с идеально ровной, зеркальной поверхностью. Одно плохо – подобраться к этому зеркалу было проблематично: препятствовал почти отвесный глинистый берег, поросший тут и там кустарниками и розетками папоротника. Но эльфа это не остановило, и он начал ловко спускаться вниз, хватаясь за растения.

Вот он завис над водой, держась рукой за узловатые ветки какого-то кустарника. Эст начал придирчиво разглядывать своё лицо, медленно поворачивая его то влево, то вправо. Кустарник под тяжестью тела стал выдираться из земли; мощные корни, раскинувшиеся на несколько метров, пришли в движение, и один, растущий вверх, покидая почву, пошатнул камень величиной с кулак… Тот, покатившись и подпрыгивая на выступах, прямиком угодил в затылок пруклятому. В глазах потемнело, руки разжались, и Эстиэль лицом вниз упал в воду, потеряв сознание…

Сайшес, выйдя на высокий берег реки, остановился ненадолго, прислушиваясь. Зак сказал, что Уна обезумела от боли, значит, молчать и затаиваться, точно, не будет. Но тут, прямо под ногами, послышалось шуршание осыпающейся глины, негромкий вскрик и плеск. Глянув вниз, юноша увидел человеческое тело, распластавшееся на воде лицом вниз. Вокруг головы тут же заклубились красные разводы… Медлить было нельзя…

В себя эльф пришёл уже в лагере… Голова болела так, что даже глаза открывать было мучительно. Но необходимо, потому что кто-то настойчиво хлопал его по щекам, а возле уха надрывался Чивет, кажется, вживающийся в роль старухи-плакальщицы. Первое, что увидел Эст, кое-как разлепив веки, это любимые глаза цвета ночи, с тревогой глядящие на него. Таури. Его спас Таури! Он опять по-идиотски влип в историю, а принц его спас. Невезучего, неловкого, ни на что не годного, никудышного! Стало мучительно стыдно, и эльф, вновь зажмурившись, повернув лицо в сторону.

- Не смей закрывать глаза! Смотри на меня! Смотри! Видишь? – заговорил юноша чуть хрипло… почему-то на всеобщем камийском…

- Я в норме. Всё в порядке, - ответил бард на лирийском и, собрав волю в кулак, посмотрел на принца. Измазанное глиной самое прекрасное в мире лицо. А что там на ухе краснеет? Перышко?! Эст попытался приподнять голову, чтобы получше разглядеть, но боль раскалённой спицей вонзилась в затылок, и он застонал, откидываясь назад. На минуту воцарилось молчание, потом его спаситель продолжил – уже на лирийском, но как-то неуверенно, будто подбирая слова:

- Рана неглубокая, но её нужно обработать и перевязать. Здесь ещё кто-нибудь есть?

- Сам не видишь?! – встрял Чивет с истерическими нотками в голосе.