Мой Террорист (СИ) - "Осенний день" - Страница 36

- Слышал, конечно. Дауншифтеры. Только, по-моему, это какая-то блажь. В наше время все уже не знают, как выпендриться. А, скорее всего, у них просто в бизнесе какие-то нелады, вот они и делают хорошую мину при плохой игре. Мол, надоело – и все.

- Ну, может, ты отчасти и прав, кто-то, наверное, действительно маскирует таким образом неудачи в делах. Но не все, поверь. И вообще, дауншифтинг – явление далеко не новое, лет ему, думаю, столько же, сколько самому капитализму. Ты Джека Лондона любишь?

- Ну, так… читал кое-что.

- А я в юности очень любил. У него есть один роман, называется «Время-не-ждет». Не читал?

- Этот – нет.

- Зря. Там рассказывается о временах золотой лихорадки на Аляске. И вот был там один парень. Обаятельный, симпатичный, веселый, одним словом, душа компании. И все его очень любили. Но при этом был энергичным, работящим и не любил терять время. И у него была присказка: «Время не ждет». Так его и прозвали.

- И что, этот Время-не-ждет нашел свое золото?

- Нашел. Ему очень повезло, наткнулся на богатейшую жилу. Он уехал с Аляски, в Центральные штаты, занялся большим бизнесом, стал очень крупным воротилой на Уолл-стрит. Конечно, все это потребовало от него решительности, жесткости, иногда даже жестокости. Кроме того, большие деньги – это большая головная боль, а большой бизнес – очень большое нервное напряжение. Чтобы как-то с этим справиться, он начал пить, не так чтобы до запоя, но часто. Еще играть в карты.

Опять киваю. Карты… Знакомо.

- Он проводил свое время или за письменным, или за карточным столом, в душных прокуренных комнатах. Мышцы, а после тяжелой жизни на Севере они у него были просто великолепные, стали дрябнуть, лицо от спиртного приобрело нездоровый красный цвет, даже животик наметился.

Тор на секунду замолкает, наверное, чтобы перевести дух, потом рассказывает дальше:

- У него была секретарша. Даже, скорее, помощница. Прекрасная девушка, симпатичная, умная, образованная. Тонко чувствующая. Он в нее влюбился.

Нетерпеливо перебиваю:

- Ну, тут все ясно: влюбился, женился… Дальше что было?

- Нет, не женился. Она ему отказала.

Недоверчиво хмыкаю.

- Отказала? С чего бы это? Он же был такой крутой мэн, богатство, власть – все, как ты расписывал. Таким обычно не отказывают, даже если они с красной рожей и пузом. Даже если не любят.

- Она как раз любила. Поэтому и отказала. Сказала, что ей очень больно видеть, как он изменился, как из веселого, доброго, открытого парня превратился в жестокого и властного человека. И что, когда они поженятся, он тут же о ней забудет ради своего бизнеса.

- Все? Поучительно, конечно, но причем тут дауншифтинг?

- Не все.

- Что же дальше?

Дождь все идет, очень сыро, и мне, вообще-то, уже холодно, зря я надел свитер прямо на голое тело. Зябко ежусь, но перейти в дом не предлагаю, не хочу его прерывать. Мне кажется, что если он сейчас остановится, то возобновить такой доверительный разговор уже не получится.

- Дальше случилась Великая Американская Депрессия. И он за несколько дней все потерял. Почти все, кроме каких-то жалких остатков. В принципе, он вполне мог вырулить, но просто не захотел. Понял, что такая жизнь ему осточертела . Тогда он пришел к своей любимой, сказал, что у него теперь почти ничего нет, но он по-прежнему ее любит. И в этот раз она согласилась за него выйти. Они поженились, купили скромную ферму в Скалистых горах и зажили простой жизнью. Может быть, у них родились дети, не помню.

- То есть, вот этот домик – это вроде как твоя ферма в Скалистых горах, где ты иногда наслаждаешься этой самой «простой жизнью»?

- Что-то вроде того. Слушай дальше, это еще не все. Однажды он возился на своей ферме и неожиданно опять нашел золотую жилу. И опять очень богатую. Представляешь?

- Везунчик.

- Да. Он почувствовал прилив адреналина, его охватил азарт, желание опять окунуться в мир больших денег. Но тут он вспомнил жену, может быть, детей, которые, не помню, были или нет, их дом, их жизнь, полную любви, доверия и совместных трудов. И принялся быстро закапывать. Вернулся домой, к своей любимой, и зажил с ней по-прежнему. И даже ничего ей не рассказал. Сильно, правда? Вот ты бы так смог?

Я? Ну вот еще! Если бы я нашел золотую жилу, я бы купил хорошую квартиру, машину, приличную мебель. Заплатил бы сразу долги. Уволился с работы. Уволился? Не знаю… Ну, может быть…

Гуров снова тихо смеется:

- Эй, вижу, ты уже размечтался.

- Ну, размечтался. А ты-то сам? Ты бы так смог?

- Не знаю. Но вообще, круто. Вызывает уважение.

- А что было дальше?

- А что дальше?

- Ну, Джек Лондон не написал, через сколько дней этот Время-не-ждет ее откопал?

Тор с минуту смотрит на меня с каким-то удивлением, потом громко хохочет.

- Ну, ты даешь!! Никогда не думал о таком! Нет, не написал. Но ты прав, в принципе, могло быть и так.

Прерываю его:

- Ладно, с дауншифтингом все ясно. Лучше скажи, почему ты решил вернуться в Россию?

- Захотелось. Наверное, к старости на родину потянуло.

К старости, ага. Шутник.

- А если серьезно, казалось, что здесь будет интересно. Молодой энергичный капитализм, плохо освоенные рынки, свирепая конкурентная борьба. Жизнь в кайф, на грани, на острие.

- И как, интересно?

- Знаешь, ничуть. Даже скучнее и проще, чем там. Коррупция такая чудовищная, что все проблемы можно решить очень просто, с помощью достаточно толстой пачки денег. Борьба за рынок тоже довольно бессмысленна. Зачем стараться сделать журнал интереснее, красивей, актуальней чем у других, когда у большинства населения просто нет лишних денег, чтобы его купить?

- Ты поэтому подался в Германию?

- Отчасти поэтому. И упор на тонкие журнальчики в последнее время делаю тоже по этой причине.

- То есть, ты так здесь и не нашел ничего того, что искал?

- Того, что искал, нет. Но, возможно, нашел кое-что другое. На что совсем не рассчитывал.

- Что?

Тор какое-то время молчит, смотрит на меня сверху вниз. Когда он успел подойти так близко? Почему-то жду ответа с таким волнением, что даже затаиваю дыхание. Как сильно шумит дождь. Или это шум крови в висках? Он так ничего и не говорит. Просто склоняется ко мне, и я, наконец, узнаю, каково это – чувствовать на своих губах его губы. Этот поцелуй такой неожиданный, а, может быть, наоборот, такой долгожданный, что мне стискивает горло, словно железным кольцом, кажется, сейчас задохнусь, даже слезы на глазах выступают. Это длится целую вечность, хотя, возможно, всего лишь мгновенье, совсем потерял ощущение времени.