Error 404 (СИ) - Якимова Ира - Страница 88

- Ты мной довольна? - Лереми расхохоталась. Ее неприятно поразило, как прозвучал этот смех, безумный, болезненный, как у Ирвена, но она не останавливалась. - Что ж, я убью тебя. Ты лишила рассудка среброликих, ты внушала свои мысли всем в Наао, отказывая нам в свободной воле, придумала какую-то «плату» для Сенты, чтобы оправдать убийство полумиллиона... Ты достойна только смерти!

- Когда ты прочитаешь знания с моего кинжала, поймешь, что пятьсот тысяч жизней - минимальная плата. Я сказала это Ирвену, и он согласился. Согласился и Осан, темный выступал только против лишения сенториан свободной воли. Наш маленький мир скоро очень заинтересует могущественнейшую во Вселенной расу. Я выбирала, сейчас отдать жизни многих или позже потерять свободу для всех, и выбрала свободу. А земляне... Землянин погубил Наао, но землянин и спасет Сенту - запомни это. Так или иначе, - Деала слабо усмехнулась. - Я взяла на себя запрещенное для всезнающих право решить за всех и должна ответить за это. Моя позорная смерть от удара в грудь, лицом к убийце накормит твою ненависть, Лереми.

Лереми потянула второй кинжал. Он вышел из чехла со скользким долгим звуком. В это же время Лереми внимательно следила за фигурой всезнающей. Вот Деала подалась вперед, будто сама стремилась на кинжал убийцы, и Лереми почувствовала отвращение. Тогда она швырнула кинжал Деале под ноги.

- Опять решаешь за других, среброликая? - тихо, звеняще спросила она. - Позволь мне решать, что накормит мою ненависть. Аки, мы поднимем ее в высочайший купол. Пусть смотрит, как ничто захлестывает площадь. Пусть умрет последней, получив стрелы проклятий от всех, кого погубила!

Фигура среброликой словно сломалась, Лереми даже отступила от неожиданности. Деала повалилась на колени.

- Пожалуйста! - взмолилась она, ломая руки. - Я больше не могу слышать их крики! Я больше не могу умирать вместе с ними! Я сполна расплатилась за гордыню! Убей, пока рассудок еще со мной, и мои знания могут принести Сенте пользу!

Она простерла серебряные руки к Лереми. Та отступила еще и снова расхохоталась:

- Ты великолепно играешь, Деала! Ты должна была быть услаждающей взгляд! Не-ет, не разжалобишь! Я видела многое у западных ворот, многое... Вот тогда мое сердце плакало слезами жалости, а сейчас жалости не осталось! - Среброликая опять заломила руки, а Лереми все смеялась и смеялась, не могла остановиться, пока со стойки позади Деалы не высверкнула золотистая молния. Среброликая слабо, успокоенно вздохнула и упала ничком. В спине торчал кинжал.

Смех оборвался, Лереми резко обернулась к спутнику. Побледневший Аки, встряхнул рукой, которую он машинально выбросил вперед, запуская кинжал со стойки.

- Одеревенела совсем, - заметил он, тревожно улыбаясь. - Старшие говорят, это теперь надолго.

- Она не заслужила смерти лицом к миру!

- Все среброликие заслуживают легкой смерти, это закон, - Аки серьезно, строго взглянул на нее. - И Деала правильно сказала: ее знания еще будут нам нужны, знания, а не безумие. Не будь жестокой сверх необходимого, Лереми. Я боюсь тебя такую.

Лереми опустила взгляд. Ненависть уже не разливалась волнами по телу. И потушила бурю не смерть Деалы, а последние слова любимого.

- Да, ты прав.

- Иди, достань кинжал и бежим на площадь.

Лереми осторожно приблизилась к телу среброликой. Кинжал в спине Деалы уже налился тяжелым золотом памяти убитой. Лереми потянула его за рукоять и с усилием вытащила. Обтерла кровь серебристым одеянием Деалы и сунула за поясную ленту.

- Все.

- Идем! Времени мало!

Голова Деалы была повернута набок, лицом к Лереми. Лереми потянулась было откинуть вуаль, но передумала. Нет, она не хочет видеть это лицо. Страшное лицо той, которой она восхищалась, которую любила. Пусть оно навсегда останется скрытым серебристым покрывалом вуали, пусть останется милой маской.

Она поднялась и побежала за Аки. Тревожным гулом полнилась площадь дворца: ничто подступило к стенам.

В коридоре они пошли шагом – тяжело было дышать, плотные потоки ничто уже ощущались в воздухе. Аки нашел руку Лереми, сунул маленькую гранулку.

- Держи. Нас на Границе кормили. Сильное зелье, защищает тело от чуждого.

- Спасибо.

Лереми положила гранулку на язык, даже не поморщилась от ее горечи. Лицо застыло, стало маской, как у среброликих. По контрасту с неподвижным лицом сердце колотилось так, что от его грохота дрожали руки. Чтобы тело не выдавало ее волнения, пришлось скрестить их на груди. Звук шагов Аки немного успокаивал, Лереми болезненно прислушивалась к ним и тайно радовалась, что он рядом. Можно не бояться, что Аки уйдет, остановится, предаст.

Они вышли на площадь, и Лереми судорожно вздохнула. Она сначала не поняла, реальность открылась ей или провидческий дар без предупреждения швырнул страшное видение. Вихри, патрулирующие границы площади, не справлялись с поступающим из города воздушным чуждым, оно ощущалось как туман, взвесь мелких капелек слизи. Появились новые зараженные, в основном, каста серых: бесконтрольный прием десятков сильных зелий на посвящении ослабил их. Вместо того, чтобы стать преградой на пути ничто, они стали его главными распространителями. Из глаз у них текла прозрачная влага, но это были не слезы – та же слизь, что была размазана по камням площади. Стражи отгоняли их тупыми концами копий в угол площади. Из пока не зараженной части толпы раздавались крики: «Сжечь!» и «Выкинуть за стены!» Кричали и те всевидящие, которые только что спасали этих заразившихся из-за стен. Начиналась паника, рвались все связи. Влюбленные отскакивали друг от друга, с отвращением вытирая ладони, дети отталкивали к стражам зараженных родителей, родители бросали на камни детей.

Всемогущие и всезнающие уже не справлялись ни с чуждым, ни с буйной толпой. Вихри один за другим распадались, клочья черных туч разносил ветер, и в этом ветре сильно ощущалась плотная, тяжелая струя чуждого, идущая с самой Границы. Ощущалась лишь весом – не запахом, и это было страшно. Это было предвестие растворения, предвестие смерти, равнодушное к запаху, к индивидуальности. Всемогущие запустили от больших курительниц новые вихри, и в небе над площадью засверкали вспышки молний. Это действие далось старшим нелегко, их ослабевшие руки дрожали, а лбы покрыла испарина. Но только они да стража еще боролись. Всезнающие сдались, то же, что и у Лереми знание о близком конце мира тяготило их. Лереми потянулась было мысленно к старшему, что направил ее к западным воротам, и тот резко обрубил нить.

Один всезнающий, стоя под помостом распознавателей, прошептал что-то Кейле. Девушка выпрямилась, по щекам текли то ли слезы, то ли субстанция ничто, не разобрать. Она подняла руку, но замерла, сомневалась, давать ли отмашку следующему событию. Но это же время последние вихри, патрулирующие воздух над площадью, сдались, расплылись черными тучами. Снятие общего фона постоянства родного стало злым роком для Наао: теперь защитные действия высших каст не могли опереться на поддержку планеты. Всемогущие один за другим устало роняли руки, оседали в своих креслах. Они теряли сознание и умирали. Перед смертью пламя неконтролируемого дара обхватывало их пальцы, кисти и вздымалось выше, обнимая фигуру.

Аки рядом судорожно вздохнул при виде этого, и Лереми пришла в себя.

- Мы выживем, - тихо, уверено сказала она. - Не знаю как, но уже знаю вкус твоего шарика эньо на языке.

- Нужно забраться повыше, - деловито сказал Аки, тут же пришедший в себя и даже просиявший при ее последних словах. - Одна слизь под ногами! Гранулка, которую я тебе дал, хороша, но не всесильна.

Кейла на помосте решилась, опустила руку, дав знак хору, наскоро собранному рядом. Неуверено, запинаясь они начали старинный, нечасто звучащий на Сенте гимн. Гимн слияния мира. Гимн примирения с судьбой. Единственный сенторианский гимн, славящий ничто, его исполняют только в такие моменты, когда впереди ничего не остается, когда волны ничто лижут пальцы.