Ядовитый цветок - Бояджиева Людмила Григорьевна - Страница 65

— Вот так и бывает, Каха. Когда о душе беспокоишься, награда сама приходит. — Берт выложил на стол тысячу американских долларов. — Конечно, я ценю жизнь жены значительно дороже. Но, большие деньги — большие неприятности.

Старик даже онемел, увидев купюру:

— Да мы со старухой отродясь таких бумаг в руках не держали. Куда уж больше — и эти брать боязно… Не привычно-то богатеть в старости.

— А ты лодку себе новую купи. Телевизор. — Посоветовал Берт. — Скажи, Каха, то лицо, что из самолета глядело, на женщину похоже?

— Похоже… Но врать не хочу — разглядел плохо.

Рассказав о своем путешествии в Испанию полусонной Сандре, Берт заключил:

— Так что вопрос о виновности Дастина Мориса остается открытым. Для тебя, разумеется.

Сандра открыла сверкнувшие гневом глаза:

— А ведь ты говорил, что все понял про Мориса ещё тогда, когда погибла моя мать! Ты знал, что я — следующая жертва «проклятого бриллианта»… Ты видел Дастина с Моной в ванной на вечеринке в твою честь! Ты… ты… Губы Сандры задрожали, по щекам побежали слезы. — Ты гонял на своих машинах, как одержимый, забывая о живых людях! Я зря завидовала твоей жене, герой Уэлси.

— Сандра! — Берт в сердцах саданул кулаком о подлокотник кресла. — Да. я стопроцентный мерзавец. Я жил в каком-то своем иллюзорном мире, прячась от проблем. Засыпая, я изобретал способы совершенствования своей машины, а с утра думал лишь о том, как обойти соперников на трассе… Но я поплатился за это, Сандра. Я остался совсем один, позволив негодяям убивать и мучать близких мне людей… Ведь я понял, что любил отца лишь после того, как потерял его. И только сейчас я знаю, что та маленькая Фея, промелькнувшая в моей жизни, по-настоящему дорога мне… Я больше не предам тебя, детка.

— Спасибо. Мне, действительно, нужна твоя помощь.

— Но почему ты вдруг так изменила свое мнение о Морисе? Еще три дня назад готова была с кулаками защищать его честь, не веря ни одному моему слову. Возможно, мы оба ошибаемся.

Сандра отвернулась, глядя на белые поля облаков за круглым окошком. Она никак не могла выдавить из себя страшное признание. Казалось, что сами слова о преступлениях Мориса наделены зловещей силой.

— К несчастью, это, действительно, правда. Мне все рассказал сам Дастин. Это он в сговоре с Клер выбросил меня на камни из самолета… Он не любил меня никогда. И… и… — Голос Сандры задрожал, она бросилась на грудь Берта. — Он убил мою мать…

Берт осторожно поглаживал рыдающую Сандру, изнывая от жалости. В эти минуты он поклялся себе. что отомстит мерзавцам сполна — за себя, за Сандру, за отца и миссис Линду.

Он не сомневался в подлости Мориса, но содеянные им преступления потрясли Берта. С мучительным удовольствием он придумывал способы мести. Публичный скандал, суд, тюрьма, даже выстрел из-за угла казались ему слишком малым возмездием. О том же, наверно, думала и Сандра. Берт ужаснулся, представив отчаяние и ненависть, заполнившие её душу. «Бог мой, что может натворить эта ожесточившаяся девочка, если я не сумею остановить ее!» — подумал бесстрашный Уэлси, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

Перестав рыдать, Сандра замерла, уткнувшись мокрой щекой в его рубашку. Берт заметил, что в проборе её темных волнистых волос появилась светлая полоска — подлинная природа Сандры побеждала фальшивую Мону. И это почему-то очень радовало его.

Крошечный островок Алеанти в Адриатическом море приобрел Дик Уэлси для своей жены Анабеллы, когда врачи заявили, что у молодой женщины слабые легкие. Берту было всего пять лет и цветущие владения величиной в десять квадратных километров означали для него целую вселенную. Мальчик страшно гордился, узнав. что границы земного шара простираются далеко за синюю даль, омывающего островок моря. Здесь прошли последние месяцы жизни Анабеллы, а после её смерти Дик перестал посещать остров Алеанти, следя за тем, чтобы в имении поддерживался полный порядок. Не приезжал в дом своего детства и повзрослевший Берт — уютный мирок казался ему игрушечным, тесным, словно колыбель долговязому школьнику.

Оставляя Сандру в маленьком нью-йоркском отеле, он уже знал, что увезет её на Алеанти.

Тенистые аллеи цветущего парка, лужайки, покрытые зеленью, чудесные бухточки в синих волнах, белые каменные лестницы, спускающиеся от дома прямо к причалу, вольеры с дикими зверушками и оранжереи с тропическими растениями — все это будто специально было создано для Сандры, как бархатная шкатулка для хрупкой и нежной вещицы.

Катер ждал их у причала Ровенны. Рассматриваясь в очертания стремительно приближающегося островка, Сандра вздохнула:

— Это, действительно, похоже на сказку. Ты хочешь превратить меня в Фею, а я должна быть злой ведьмой, Берт.

— Прежде всего, ты должна быть спокойной и сильной. Ведь мы скоро объявим войну. — Берт улыбнулся. — Когда мне было шесть и меня взяли в путешествие по Италии, я страшно разозлился, увидав прекрасные города и очень много красивых домов. Я-то был убежден, что владею всем миром. И знаешь, что я тогда сделал? — Объявил всем войну — Ровенне, Венеции, Риму… Может, уже тогда во мне пробудилась страсть к победам? Мне просто до зарезу необходимо было стать первым!

— Ты все выполнил, Берт. Жаль, что Мона не знает, какую жертву ты ей принес, отказываясь от гонок… — Сандра нахмурилась. — Если бы знала, то давно вернулась бы. Ведь даже этот остров невозможно забыть.

— Мона никогда не была здесь. После смерти мамы дом принадлежал отцу. Поэтому мне следует представить слугам свою жену. — Предупредил Берт, прежде чем высадить на берег Сандру.

У подъезда, окруженного колоннами, с букетами цветов выстроилась прислуга. Чету молодых хозяев, счастливо воссоединившихся после разлуки, встречали с помпой, приготовив праздничный ужин.

Берт показал Сандре дом, принадлежавший до Второй мировой войны крупному промышленному магнату. Здесь все было устроено с чрезмерным шиком, льстящим внезапно разбогатевшему простолюдину.

— Собственно, я тоже не царских кровей. Мой отец начинал с нуля, и мне пришлось повидать всякое. — Берт тронул вазу в стиле рококо, стоящую на чрезвычайно помпезном камине. — Вся эта дребедень мне нравится. Кажется, ещё секунда — и ты перенесешься в пропахший попкорном и пивом зал плохонькой киношки, где крутят фильм «из красивой жизни»… Да, меня не назовешь снобом. Знаешь, сколько ваз я переколотил здесь, гоняя по залам на роликах! Господи, я и не знал, что так приятно возвращаться в детство! Оказывается, я страшно люблю дом, в котором не был пятнадцать лет!

— Чудесная библиотека, наверно, пребывающая в забвении уже несколько десятилетий. И эта бильярдная — пора устраивать турнир! А ванная комната! Берт, это же что-то из времен Чарли Чаплина! Золотые краники и львиные лапы под ванной.

— А это — наша супружеская спальня… Хм… Думаю, в одиночку здесь будет страшновато. Сорок метров свободной площади, минус десять, занятые ложем… А шелков под балдахином, а картин!.. Сандра, я не рискну… Мне же привычны крошечные пространства — в кабину болида едва втискиваешь каждый сантиметр тела… — Берт искренне радовался, заметив оживление Сандры. Алиенте, несомненно, действовал на неё целительно. Лишь в спальне она вдруг нахмурилась и поспешила покинуть пышные покои.

— Ладно, оставим это гнездышко нетронутым… Я думаю, его законная хозяйка ещё вернется…

Берт промолчал, но при напоминании о Моне его настроение резко ухудшилось.

За ужином, устроенном при свечах и горящем камине, хозяин дома не отличался многословием. Когда он поднимал глаза на сидящую напротив женщину или обращался к ней по имени, иллюзия была настолько сильной, что Берт внутренне сжимался, как перед стартом. Общение с женой в последние месяцы их семейной жизни стало похоже на затяжное сражение, а нападающей стороной всегда была Мона. Берт поймал себя на мысли, что истеричность и невропатию считает неотъемлемой чертой каждой женщины, и все ждет, когда же придется успокаивать взбунтовавшуюся Сандру.