Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ. - Цао Сюэцинь - Страница 9

— Обижают вас незаслуженно! — поддакнула жена Чжоу Жуя. — Семья большая! Кто кроме вас мог бы вести хозяйство? О женщинах я уже не говорю, но даже мужчины, будь они о трех головах и шести руках, и то не справились бы! У кого же это поворачивается язык такое про вас говорить? — Она усмехнулась и добавила: — Ах, вторая госпожа, дураков на свете немало! Чжоу Жуй недавно ездил по разным местам, так он рассказывал, что нас считают очень богатыми. Про какие-то кладовые болтают, набитые драгоценностями, про посуду, отделанную золотом и яшмой. Про то, что старшая барышня, супруга государя, чуть ли не половину вещей из императорского дворца переслала родителям. А когда приезжала недавно их навестить, золото и серебро повозками везла. И будто теперь убранство в доме как в хрустальном дворце царя Драконов. А на жертвоприношения, говорят, за один день было истрачено несколько десятков тысяч лянов серебра! Но для семьи Цзя это все равно что вырвать шерстинку у быка. Львы у ворот дворцов Нинго и Жунго сделаны из яшмы! В саду стоит золотой цилинь. Было два, но одного украли. Взрослые служанки, не говоря уже о госпожах и барышнях, только и знают, что пить вино, слушать музыку, играть в шахматы да заниматься рисованием — за них все делают девочки-служанки. А уж в какие шелка наряжаются, какие яства вкушают — простому человеку и во сне не приснится! Для господ молодых и барышень ни в чем нет отказа: захотят луну с неба — им тотчас принесут для забавы. Даже песенку про это сочинили:

Тут жена Чжоу Жуя запнулась и умолкла. Дело в том, что следующая строка песенки была такая:

Тетушка так увлеклась, что совсем забыла об этом.

Фэнцзе сразу смекнула в чем дело и потребовала, чтобы тетушка продолжала, сказав при этом:

— Все это глупости! Хотелось бы мне только знать, кто распускает слухи о золотых цилинях.

— Наверняка имеют в виду маленького золотого цилиня, которого старый даос когда-то подарил второму господину Баоюю, — пояснила жена Чжоу Жуя. — Второй господин его потерял, а барышня Ши Сянъюнь нашла и вернула ему, — вот откуда, я думаю, пошли слухи. Ну, скажите, госпожа, не смешно ли?

— Скорее грустно, а не смешно, — возразила Фэнцзе. — Мы все беднеем, а про наши богатства легенды рассказывают. Недаром пословица гласит: «Свинье лучше не быть чересчур жирной, а человеку — чересчур знаменитым». Ума не приложу, что делать!

— И не зря беспокоитесь, — согласилась жена Чжоу Жуя. — В городе только об этом и говорят — и в чайных, и в винных лавках, и даже на улицах. На чужой роток не накинешь платок!

Фэнцзе велела Пинъэр отвесить несколько лянов серебра, отдала их тетушке Чжоу и сказала:

— Передай серебро Цзыцзюань и предупреди, что это на дополнительные расходы. Если еще потребуется, пусть берет из казны, а о своем месячном жалованье и не заикается. Девушка она умная и поймет, отчего я так говорю. Как выберу свободное время, зайду навестить барышню Линь Дайюй.

Тетушка Чжоу взяла серебро, поклонилась и вышла.

На этом мы ее и оставим.

Вернемся теперь к Цзя Ляню. Только он вышел из дома, как навстречу ему бросился мальчик-слуга:

— Батюшка вас зовет! Хочет с вами поговорить.

Цзя Лянь поспешил к отцу. Усадив его, Цзя Шэ сказал:

— Говорят, будто из лекарского приказа вызвали в императорский дворец старшего врача и двух младших. Заболела какая-то женщина, но не из придворных, повыше. От нашей государыни были вести?

— Не было, — ответил Цзя Лянь.

— Расспроси-ка Цзя Чжэна и Цзя Чжэня, — велел Цзя Шэ. — Если и они ничего не знают, придется посылать человека в лекарский приказ.

Выйдя от отца, Цзя Лянь первым долгом послал слугу в лекарский приказ, а сам отправился к Цзя Чжэну.

— Откуда ты это взял? — выслушав Цзя Ляня, спросил Цзя Чжэн.

— Отец сказал, — ответил Цзя Лянь.

— В таком случае придется вам с Цзя Чжэнем поехать и все подробно разузнать, — промолвил Цзя Чжэн.

— Я послал в лекарский приказ человека, — сказал Цзя Лянь.

От Цзя Чжэна он отправился к Цзя Чжэню, но встретил его по пути и рассказал обо всем.

— Я тоже об этом слышал и вот иду рассказать твоему отцу и господину Цзя Чжэну, — ответил Цзя Чжэнь.

Цзя Лянь вместе с Цзя Чжэнем снова пошел к Цзя Чжэну. Тот сказал:

— Если заболела Юаньчунь, нам сообщат.

Пришел Цзя Шэ.

Между тем наступил полдень, а слуга, посланный в лекарский приказ, все не возвращался. Неожиданно появился привратник и доложил:

— У ворот дожидаются два члена императорской академии Ханьлинь; хотят о чем-то поговорить с господами.

— Проси, — распорядился Цзя Шэ.

Почтенных мужей Цзя Шэ и Цзя Чжэн встретили у ворот, первым долгом справились о здоровье государыни и проводили гостей в зал.

— Третьего дня гуйфэй почувствовала недомогание, и Высочайший милостиво разрешил четырем родственницам прибыть во дворец навестить ее, — промолвил один из почтенных мужей. — Каждой родственнице иметь при себе одну служанку, не больше. Мужчинам дозволено приблизиться к воротам дворца, передать свою визитную карточку, справиться о здоровье гуйфэй и дождаться ответа через придворных, самовольно во дворец не входить. Посетить больную дозволено завтра, когда будет угодно — с утра до вечера.

Выслушав повеление государя, Цзя Шэ и Цзя Чжэн сели. Почтенные мужи выпили чаю, поболтали о разных пустяках и откланялись. Цзя Шэ и Цзя Чжэн проводили их до ворот, а затем пошли к матушке Цзя сообщить новость. Матушка Цзя сказала:

— Итак, во дворец поеду я с двумя невестками. А еще кого взять?

Все молчали.

— Пожалуй, Фэнцзе, — подумав, промолвила матушка Цзя, — она знает, как себя вести в подобных случаях. Кто из мужчин поедет, мужчины пусть и решают.

Цзя Шэ и Цзя Чжэн вышли, посоветовались и решили, что ехать надо всем младшим родственникам, только Цзя Лянь и Цзя Жун останутся присматривать за домом.

Слугам приказано было приготовить четыре зеленых паланкина и более десятка крытых колясок, после чего Цзя Шэ и Цзя Чжэн вернулись в покои матушки Цзя и сказали:

— Завтра встанем пораньше и займемся сборами. Возвратимся после полудня. А сейчас надо отдыхать.

— Хорошо, можете идти, — ответила матушка Цзя.

После ухода Цзя Шэ и Цзя Чжэна госпожа Син, госпожа Ван и Фэнцзе поговорили еще немного и разошлись.

На следующее утро, едва забрезжил рассвет, во дворце поднялась суматоха. Зажгли фонари и факелы, служанки помогали госпожам приводить себя в порядок, слуги собирали господ. Но вот ко вторым воротам приблизились Линь Чжисяо и Лай Да и доложили:

— Паланкины и коляски поданы!

Немного погодя пришли Цзя Шэ и госпожа Син. После завтрака все направились к паланкинам. Впереди шла матушка Цзя, поддерживаемая Фэнцзе. Согласно высочайшему повелению каждую госпожу сопровождала всего одна служанка.

Наконец, тронулись в путь. Слугам приказали мчаться верхом к воротам императорского дворца и там встречать процессию.

Старшие члены рода Цзя возглавляли шествие, младшие — замыкали. Одни ехали в колясках, другие — верхом.

Когда приблизились к западным воротам императорского дворца, из ворот вышли два евнуха и объявили:

— Госпожи и невестки из семьи Цзя могут пожаловать. Господам велено ждать у ворот.

Ворота распахнулись, и в них медленно внесли паланкины семьи Цзя, сопровождаемые евнухами. Мужчины проводили их до запретного дворца, где у входа сидело несколько почтенных мужей.