Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ. - Цао Сюэцинь - Страница 42

— Глупости! — не вытерпел Цзя Чжэн. — Что же там написано?

— Всякие грязные выдумки о монастыре Шуйюэ, — ответил привратник.

— Ну-ка, дай взглянуть, — распорядился Цзя Чжэн.

— Я не смог сорвать листок, очень крепко приклеен, — развел руками привратник. — Велел соскоблить, но прежде переписать все, что там написано. А только что Ли Дэ сорвал такой же листок с других ворот и принес мне. Это чистая правда! Поверьте!

Он протянул Цзя Чжэну листок и тот прочитал:

Цзя Чжэн задохнулся от возмущения, голова закружилась, в глазах потемнело. Он приказал никому не рассказывать о случившемся, велел тщательно осмотреть все стены дворцов Нинго и Жунго, после чего вызвал Цзя Ляня и спросил:

— Ты проверял, как присматривают за буддийскими и даосскими монахинями, которые живут в монастыре Шуйюэ?

— Нет, — ничего не подозревая ответил Цзя Лянь, — этим занимается Цзя Цинь.

— А под силу ему такое дело? — крикнул Цзя Чжэн.

— Не знаю, — робея, произнес Цзя Лянь, — но, видимо, он что-то натворил!

— Вот, полюбуйся! — вскричал Цзя Чжэн, протягивая Цзя Ляню листок.

— Ну и дела! — воскликнул тот, пробежав глазами написанное.

Вошел Цзя Жун и протянул Цзя Чжэну конверт, на котором значилось: «Второму господину из старших, совершенно секретно».

В конверте оказался листок, точно такой, какой был на воротах.

— Пусть Лай Да возьмет несколько колясок и немедленно привезет сюда всех монашек из монастыря Шуйюэ! — гневно произнес Цзя Чжэн. — Только монашкам ни слова! Скажите, что их вызывают ко двору.

Лай Да ушел выполнять приказание.

Надо сказать, что одно время молодые монашки находились под неусыпным надзором старой настоятельницы и с утра до вечера читали молитвы и сутры. Но после того как Юаньчунь навестила своих родных, за монашками перестали следить, и они разленились. К тому же повзрослели и уже не были такими наивными. Что же до Цзя Циня, то он прослыл легкомысленным и большим любителем женщин. Он попытался было соблазнить Фангуань, но это ему не удалось, и он устремил свои помыслы к другим монашкам: буддийской Циньсян и даосской Хаосянь. Они были необыкновенно хороши, Цзя Цинь все время вертелся возле них, а в свободное время даже учил музыке и пению.

И вот в середине десятого месяца, получив деньги на содержание монашек, Цзя Цинь решил повеселиться и, приехав в монастырь, нарочно тянул с раздачей денег, а затем сказал:

— Из-за ваших денег я задержался и в город уже не успею. Придется заночевать здесь. Сейчас холодно, и хорошо бы немного согреться. Я привез фруктов и вина, не повеселиться ли нам?

Послушницы обрадовались, накрыли столы, даже пригласили настоятельницу. Одна Фангуань не пришла.

Осушив несколько кубков, Цзя Цинь выразил желание поиграть в застольный приказ.

— Мы не умеем! — закричала Циньсян. — Давайте лучше в угадывание пальцев! Кто проиграет, тому пить штрафной кубок! Это куда интересней!

— Сейчас еще рано, едва миновал полдень, поэтому пить и шуметь непристойно, — заметила настоятельница. — Давайте выпьем еще немного и разойдемся. А вечером будем пить сколько вздумается. Кто хочет составить нам компанию, пусть приходит!

Неожиданно прибежала запыхавшаяся монашка:

— Скорее расходитесь! Приехал господин Лай Да!

Монашки быстро убрали столы и велели Цзя Циню спрятаться.

— Чего испугались, я же вам деньги привез! — крикнул Цзя Цинь, уже успев хватить лишнего. И тут на пороге появился Лай Да. Он сразу смекнул, в чем дело, но волю гневу не дал, памятуя наказ Цзя Чжэна все сохранить в тайне.

— Как, и господин Цзя Цинь здесь? — спросил он, как ни в чем не бывало.

— Что вам угодно, господин Лай Да? — спросил тот, выйдя навстречу управляющему.

— Очень хорошо, что вы здесь, — невозмутимо ответил Лай Да. — Велите монашкам побыстрее собраться и ехать в город — таков указ государыни.

Цзя Цинь приступил было к Лай Да с расспросами, но тот лишь сказал:

— Некогда! Время позднее, надо спешить!

Монахини сели в коляски. Лай Да поехал верхом впереди. Но об этом рассказывать мы не будем.

Узнав о случившемся, Цзя Чжэн был вне себя от гнева. Он даже не поехал в ямынь, а сидел у себя в кабинете и беспрестанно вздыхал. Цзя Лянь стоял у дверей, не осмеливаясь ни войти, ни удалиться.

Неожиданно вошел привратник и доложил:

— Нынешней ночью в ямыне должен был дежурить господин Чжан, но он заболел, и прислали за нашим господином.

Цзя Чжэн еще больше расстроился. Он с нетерпением ждал Цзя Циня, за которым послал Лай Да, а теперь ему придется дежурить в ямыне.

— Лай Да уехал сразу же после завтрака, — сказал Цзя Лянь. — Монастырь Шуйюэ в двадцати ли от города, в оба конца, как бы он ни спешил, потребуется не меньше четырех часов. Поезжайте спокойно в ямынь, господин. Я велю взять монашек под стражу, а завтра вы на сей счет сделаете необходимые распоряжения. Цзя Циню пока ничего объяснять не надо.

Цзя Чжэн поехал в ямынь, а Цзя Лянь пошел к себе. Он досадовал на Фэнцзе, которая в свое время порекомендовала Цзя Циня на должность смотрителя монастыря, но Фэнцзе болела, и Цзя Лянь не мог выместить на ней скопившийся гнев.

Между тем слух о листках, расклеенных на воротах, распространился среди слуг, дошел он и до Пинъэр, а та не замедлила сообщить новость Фэнцзе.

Фэнцзе всю ночь маялась от боли и чувствовала себя совершенно разбитой; кроме того, не давал ей покоя случай с Мяоюй в кумирне Железного порога.

Когда же она услышала о листках на воротах, невольно вздрогнула и спросила:

— А что там было написано?

— Ничего особенного! — ответила Пинъэр. — Что-то о монастыре Пампушек.

Фэнцзе и без того испытывала тревогу, а услышав, что дело касается монастыря Пампушек, пришла в смятение. Кровь бросилась ей в голову, она закашлялась и откинулась на подушку.

— Госпожа, стоит ли так тревожиться? Речь идет о монастыре Шуйюэ! Я просто оговорилась.

У Фэнцзе отлегло от сердца, и она вскричала:

— Ну и дура же ты! Объясни толком, о каком монастыре речь? Пампушек или Шуйюэ?

— Сначала мне послышалось, будто говорили о монастыре Пампушек, — отвечала Пинъэр, — но потом оказалось, что о монастыре Шуйюэ. А оговорилась я по рассеянности.

— Ну конечно же о монастыре Шуйюэ! — согласилась Фэнцзе. — К монастырю Пампушек я не имею никакого отношения. А в монастырь Шуйюэ назначила смотрителем Цзя Циня. Верно, он присвоил себе часть денег, предназначенных монашкам.

— Речь идет не о деньгах, — возразила Пинъэр, — а о грязных делишках.

— Тут уж я совсем ни при чем, — оборвала ее Фэнцзе. — Куда ушел мой муж?

— Он у господина Цзя Чжэна. Господин Цзя Чжэн очень рассержен, и господин Цзя Лянь не осмеливается уйти домой, — отвечала Пинъэр. — А я велела не поднимать шума, как только услышала, что дело приняло Дурной оборот. Не знаю, известно ли о случившемся госпожам. Господин Цзя Чжэн, говорят, велел доставить к нему монашек. Я послала служанок разузнать, в чем дело. А вы, госпожа, больны, и нечего расстраиваться по пустякам.

Вернулся наконец Цзя Лянь. Лицо его так и пылало гневом, и Фэнцзе не решилась обратиться к нему с расспросами, сделав вид, будто ей ничего не известно.