Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ. - Цао Сюэцинь - Страница 32

— Не надо ее ругать, — остановила Фэнцзе матушка Цзя. — Ей показалось, что Дайюй плохо, она и прибежала к нам. Это ее обязанность. Такое старание достойно похвалы.

Женщины поговорили еще немного и разошлись.

Поистине:

Мы не будем рассказывать о том, как с этого дня Дайюй постепенно поправлялась, а вернемся к Сюэянь и Цзыцзюань. Глядя на свою барышню, они то и дело благодарили Будду.

— Амитаба! Она выздоравливает! — говорила Сюэянь.

— Все это странно, — отвечала Цзыцзюань. — То вдруг заболела, а теперь сразу выздоровела.

— Что заболела, ничего странного в этом нет! Но так быстро выздороветь? Тут уж действительно есть чему удивляться! — произнесла Цзыцзюань. — Не иначе как судьба нашей барышни связана с судьбой Баоюя. Недаром говорят: «Свадьба — дело хлопотное, но нерасторжимы предначертанные судьбой брачные узы». Так случилось, что желание людей совпало с волей Неба… Помнишь, я как-то в шутку сказала Баоюю, что барышня Дайюй собирается уезжать на родину? Так он от волнения чуть не умер, подняв на ноги весь дом! А сейчас одного неосторожного слова оказалось достаточно, чтобы довести барышню чуть ли не до смерти! Верно говорят, что «судьба связывает людей за пятьсот лет до рождения».

Девушки засмеялись, а Сюэянь сказала:

— Счастье, что она поправилась! Впредь подобных разговоров заводить не будем! Если даже я увижу собственными глазами, что Баоюй женится, все равно не скажу ни слова.

— Так, пожалуй, лучше, — согласилась Цзыцзюань.

Не только Цзыцзюань и Сюэянь, остальные служанки тоже обсуждали случившееся каждая на свой лад, удивляясь странной болезни Дайюй.

Разговоры эти дошли до Фэнцзе, а также госпожи Ван и госпожи Син и очень их встревожили. Да и матушка Цзя догадывалась, в чем дело.

Однажды госпожи Син и Ван пришли вместе с Фэнцзе к матушке Цзя поболтать и завели разговор о Дайюй.

— Я и сама собиралась обсудить это с вами, — подхватила матушка Цзя. — Баоюй и Дайюй вместе росли, и привязанность их я считала детской. Но потом поняла, что Дайюй неравнодушна к Баоюю, и нередко именно это является причиной ее болезней. Им нельзя больше быть вместе, иначе это кончится плохо. Что вы на это скажете?

После некоторого раздумья госпожа Ван ответила:

— Барышня Дайюй себе на уме. А Баоюй простодушен и не умеет скрывать своих чувств. Он как дитя малое. Вряд ли стоит их разлучать, они сразу обо всем догадаются. Еще древние говорили: «Когда юноша становится взрослым, его надо женить. Когда взрослой становится девушка, ее следует выдать замуж». Так не поженить ли нам их?

— Настойчивость Дайюй заслуживает похвалы, — нахмурившись, произнесла матушка Цзя, — но именно поэтому она не пара Баоюю. Да и здоровьем слаба, долго не проживет. Баочай — вот невеста для Баоюя!

— Мы все тоже так думаем, почтенная госпожа, — отозвалась госпожа Ван. — Но в таком случае и барышню Линь Дайюй нужно просватать. Можно ли поручиться, что она не таит к Баоюю любовных чувств? И если узнает, что Баоюй помолвлен с Баочай, ничего хорошего ждать не приходится.

— Согласна, — произнесла матушка Цзя. — Женим Баоюя, а потом и ее выдадим замуж. Прежде всего надо заботиться о своих детях. Главное, чтобы Дайюй до времени ничего не знала.

— Слышали? — обратилась Фэнцзе к служанкам. — Ни слова о том, что второго господина Баоюя собираются женить! Проболтаетесь — спуску не дам!

— Девочка моя, — сказала Фэнцзе матушка Цзя, — из-за болезни ты не следишь за тем, что происходит в саду. Советую тебе быть повнимательнее! Я имею в виду не только нынешний случай, а и все остальное. К примеру, в минувшем году прислуга пьянствовала, играла в азартные игры! Надо построже держать людей! Тебя они не смеют ослушаться.

С этого дня Фэнцзе часто появлялась в саду. Однажды неподалеку от острова Водяных каштанов она приметила старуху, что-то бубнившую себе под нос.

Фэнцзе неслышно приблизилась к ней. Старуха увидела Фэнцзе, когда та была уже совсем рядом, и поспешила поклониться.

— Ты что бормочешь? — спросила Фэнцзе.

— Госпожи мне велели присматривать за цветами и фруктами, — отвечала старуха. — Уж я так старалась, так старалась, а тут заявилась служанка барышни Син Сюянь и меня воровкой обозвала!

— За что же это? — удивилась Фэнцзе.

— Вчера я взяла с собой мою Хэйер, пусть, думаю, здесь поиграет, — стала объяснять старуха, — а девочка забрела ненароком в дом барышни Син Сюянь. Я увела Хэйер оттуда. А нынче утром услышала от служанок, будто у барышни Син Сюянь что-то пропало. Спрашиваю, что пропало, а они отвечают: тебе, воровке, лучше знать!

— Ну пусть даже они обвинили тебя, стоит ли так сердиться? — проговорила Фэнцзе.

— Ведь сад этот не служанкам принадлежит — господам, — возразила старуха. — С какой же стати эти девчонки нас обзывают? Не они нам велели за садом присматривать, а госпожи!

— Не ворчи! — разозлилась Фэнцзе и плюнула старухе в лицо. — Вам велено здесь присматривать, и если У барышни что-то пропало, с кого же спрашивать, если не с вас?! Ишь разболталась! Позвать сюда жену Линь Чжисяо, пусть прогонит старуху!

Девочка-служанка бросилась было исполнять приказание, но тут появилась Син Сюянь и с улыбкой сказала:

— Ничего особенного не случилось. Да и дело прошлое.

— Не вмешивайся, — возразила Фэнцзе. — Как бы то ни было, нечего позволять этим бабам язык распускать!

Старуха пала на колени, моля о прощении, и Син Сюянь, пожалев ее, пригласила Фэнцзе к себе, чтобы упросить не наказывать женщину.

— Знаю я этих старух, — не унималась Фэнцзе. — Никого не признают, одну меня боятся!

Син Сюянь всячески ее успокаивала, заявила даже, что во всем виновата ее служанка.

— Ладно, — бросила Фэнцзе старухе. — Ради барышни Син прощаю тебя.

Женщина поднялась с колен и низко поклонилась.

— Что же у тебя пропало? — спросила Фэнцзе у Син Сюянь, когда старуха ушла.

— Ничего особенного — старая красная кофта, — отвечала Сюянь. — Я велела служанке поискать, а она не нашла и по глупости пошла спрашивать об этом старуху. Ну та и обиделась. Служанку я отругала, и больше не стоит упоминать о таком пустяке.

Фэнцзе оглядела комнату, окинула взглядом Син Сюянь: на девушке был сильно поношенный ватный халат, вряд ли защищавший от холода. Одеяла на кане лежали совсем тонкие, а вещи, подаренные Син Сюянь матушкой Цзя, были аккуратно сложены на столе — Сюянь, видно, ими не пользовалась.

Проникшись к девушке еще большей симпатией и уважением, Фэнцзе сказала:

— Кофта, конечно, не такая уж ценность, но в ней тебе было бы теплее. Прикажи служанкам ее разыскать! Эти девчонки совсем обнаглели!

Вернувшись к себе, Фэнцзе велела Пинъэр достать телогрейку, крытую красным заморским крепом, дымчато-зеленую шелковую куртку, подбитую мехом, бирюзового цвета юбку, расшитую бисером, синюю курму на беличьем меху и отнести все это Син Сюянь.

Несмотря на то что Фэнцзе быстро уняла старуху, на душе у девушки было неспокойно, и она думала: «Никого из сестер прислуга не осмеливается оговаривать, только меня, несчастную. И, как нарочно, это случилось при Фэнцзе!»

Сюянь чуть не плакала, когда появилась Фэнъэр с подарками от Фэнцзе, и ни за что не хотела их принимать.

— Госпожа наказывала все это вам передать, — говорила Фэнъэр, — а покажется вам одежда старой, она пришлет новую.

— Поблагодари госпожу за заботу, — отвечала Сюянь, — и скажи, что я не смею принять столько вещей взамен пропавшей кофты. Унеси все обратно и поблагодари госпожу! Ее внимание мне дороже всяких подарков!

Пришлось Фэнъэр взять узел с одеждой и отнести обратно.

Через некоторое время Фэнъэр снова явилась, но теперь уже вместе с Пинъэр. Сюянь выбежала навстречу, предложила сесть.