Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ. - Цао Сюэцинь - Страница 140

Интересно, что и в романе Цао упоминается множество разных снов: «сон весенний», «сон потаенный», «сон бестолковый», «сон пустой» и другие. Сон нисходит не только на живое существо — человека, но даже на растения. Есть, к примеру, «сон хризантемы», во время которого душа цветка ощущает холод осени. В одном месте романа говорится о сне «иллюзорно пустом», который ассоциируется со «следами инея». Многоликая поэтика сна, разумеется, не случайна. Она воспроизводит атмосферу неопределенности, щемящей тоски, дурного предчувствия. Но во сне герои не только живут, но и «прозревают». Во сне они способны иногда увидеть и узнать то, что в реальной жизни ускользает от их взора; могут задуматься о настоящем и грядущем, как тот злополучный пастух из повести Лин Мэнчу. В одном из стихотворений романа говорится: «Ущербна луна, чистый иней вокруг и Сон, который все знает» (это дословный перевод текста). Уже первые комментаторы романа понимали роль в нем метафоры сна, который «создает смысл и устанавливает норму». Ван Силянь восклицал: «Книга „Хунлоумэн“ есть целиком и полностью царство сна». И далее: «Когда я комментировал ее, я на самом деле рассказывал о сне, сам находясь во сне, что подчеркивает нереальность, надуманность сказанного в книге». Гиперболу комментатора (сон во сне) надо понимать и как намек на роль в романе иносказаний, аллюзий, недоговоренностей. Сон — это всего лишь своеобразное изображение бытия, о котором прямо говорить нельзя.

О потаенном смысле отдельных эпизодов, фразеологизмов, выражений говорил еще Чжияньчжай. Его комментарии дали пищу скрупулезным (правда, не лишенным фантазии) исследованиям неясных мест, намеков и символов. Вряд ли беспочвенны, например, утверждения, что фамилии Цзя и Чжэнь в романе — это омонимы слов «ложный» и «подлинный, правдивый». В произведении Цао, где иносказание играет особую роль, мы видим, что лживое и правдивое постоянно меняются местами, одно принимает вид другого, словно подтверждая смысл надписи на вратах Страны Грез, которая гласит, что в жизни людей истинное и ложное взаимообратимы и взаимосвязаны как бытие и небытие, как жизнь и сон. В романе есть герой Чжэнь Шиинь, что дословно означает «Скрывающий подлинные события», и другой персонаж Цзя Юйцунь (иероглифы переводятся как «Деревня лживых слов»; человек этот своим поведением оправдывает такое имя). Есть пик Цингэн, возле которого оказывается Камень, это название созвучно со словом «корень чувств» (намек на жизненные заблуждения камня-героя). Огромную роль играет символика имен. Имя одной из служанок Хоци следует понимать как «начало беды», и такая расшифровка его по смыслу отвечает той роли, которая была назначена служанке по сюжету. Поставленные в ряд имена сестер Юань, Ин, Тань, Си прочитываются как своеобразная анаграмма: «С самого начала надобно скорбно вздохнуть». Конечно же, не случайно общее понятие «яшма» в именах Баоюй и Дайюй, где «юй» означает «яшму», или слово «драгоценный» в именах Баоюй и Баочай. Эти словообразы, имена-образы подразумевают связь жизненных судеб героев. Для китайского читателя, чувствующего значимость иероглифа, они создают атмосферу загадочности.

Еще в XIX веке говорили, что Цао в романе использовал «изогнутую кисть», что он вынужден был «утаивать истинные дела» (герой, скрывающий подлинные события). К этой эзоповой манере вынуждены были прибегать многие его современники, например, замечательный сатирик У Цзинцзы, который также в иносказательной форме (сатирической манере) изобразил нравы «ученых конфуцианцев», то есть ученой и чиновной элиты. Современный литературовед Чжоу Жучан справедливо пишет, что в произведении «скрываются реальные имена, факты, смещаются даты, местоположения, география и т. д.». Действительно, не в манере Цао открыто называть даже очевидное. Говорится о «Большой столице» (Даду), то есть Пекине, но прямо он ни разу не называется. Поэтому сад Роскошных зрелищ можно искать не только в Пекине, но, например, и в Нанкине, который упоминается в романе. Чжоу Жучан замечает, что реальность у писателя приобретает вид условного, нереального мира, «мира во сне». Такая неопределенность и недоговоренность в повествовании составляет важную особенность художественного метода автора романа, являет обаятельную поэтику его творчества.

Сказать о популярности романа «Хунлоумэн» в Китае — значит выразить расхожую истину. Основную фабулу произведения знают в Китае едва ли не все от мала до велика, а главные его персонажи так же любимы, как образы полководца Чжугэ Ляна, царя обезьян Сунь Укуна или героев-удальцов с горы Ляншаньбо. Появление романа было огромным событием не только литературным, но и общественным. Оно буквально потрясло все слои китайской интеллигенции. Уже в XIX веке в Китае вышло большое количество подражаний — «продолжений», в которых развивалась тема несчастной (или, наоборот, счастливой) любви, или изображались картины феодального быта, жестоких общественных нравов. Появлялись «варианты» бульварного характера с большой долей эротики. В художественном отношении они не сопоставимы с оригиналом. Сам же оригинал издавался неоднократно, переписывался от руки, любители платили за него громадные деньги. Молодежь особенно зачитывалась романом, стремилась подражать его героям. Находились молодые люди, которые под впечатлением от прочитанного кончали жизнь самоубийством. В конце XIX — начале XX века, когда были сильны антиманьчжурские и бунтарские веяния, «Сон…» воспринимался как острый социальный роман. Изучению его отдали дань многие выдающиеся литераторы и литературоведы: Лу Синь, Ху Ши, Чэнь Дусю, Мао Дунь, Юй Пинбо и другие. Роман тщательно исследовался как образец высокохудожественного литературного стиля. И по сей день его считают эталоном языкового богатства, художественной образности, литературного вкуса и стиля. На базе языка произведения пишутся книги по грамматике, стилистике, фразеологии современного китайского языка. Литературоведы и лингвисты всесторонне изучают его словарь и образную структуру, которая, в частности, замечательно раскрывается в его поэтической части.

В Китае действует Общество по изучению «Хунлоумэн», которое выпускает книги, брошюры, словари, исследования. Несколько раз в году выходят специализированные издания, сборники и журналы, материалы которых посвящены разным аспектам изучения романа, даже самым мельчайшим фактам. Произведение неоднократно инсценировалось. В конце восьмидесятых годов нашего века снят большой (из двадцати шести серий) телесериал, в котором воспроизводятся основные эпизоды романа.

«Сон…» хорошо известен за рубежом. Он переводился (и переводится) на все основные иностранные языки. Ныне в некоторых странах (в Англии, Франции) опубликованы новые, более точные и полные переводы романа. Полный перевод его на русский язык появился еще в пятидесятых годах. В настоящее издание книги внесены значительные изменения, а стихотворная часть сделана заново. Многие места прозаического и поэтического текста уточнены в соответствии с комментариями последних китайских изданий. Читателям предстоит новая встреча с выдающимся памятником китайской классической прозы.

И. Голубев, Г. Ярославцев

О стихах в романе «Сон в красном тереме»

Погрузившись в художественные глубины пространного повествования, каковым является «Сон в красном тереме», читатель неизбежно приобщается к поэтическому богатству этого произведения и с первых же глав убеждается в том, что феномен Цао Сюэциня — это удивительно органичное соединение таланта выдающегося прозаика с талантом проникновенного поэта — философа и лирика. Поражает бесконечное количество красок, тонов и полутонов его поэтической палитры, великое многообразие стихотворных жанров, стилей и форм, тесно увязанных с языком прозы. Стихи в романе — это всегда убедительные психологические характеристики его персонажей, это патетика, образность, мудрость, афористичное выражение авторской мысли или народных речений, изящная филологическая игра; это подражания «древним образцам», тонкие заимствования эрудита, знатока классической словесности, поэтические фиоритуры мастера, содержащие то таинственное предсказание, то тревожащий душу намек; строфы и строки, в которых отдельные иероглифы или их составные части раскрывают перед образованным читателем, кому и по какому случаю они адресованы.