Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ. - Цао Сюэцинь - Страница 12

Дойдя до зачеркнутой Цзя Дайжу фразы «Нерадивость к учению часто встречается у людей», Цзя Чжэн покачал головой и сказал:

— Эта фраза свидетельствует не только о твоей незрелости, но и о равнодушии к знаниям, что недопустимо для истинного ученого.

Затем шла фраза: «Мудрец стремился к знаниям в пятнадцать лет, явление поистине редкое».

— А здесь вообще бессмыслица!

Цзя Чжэн просмотрел исправления учителя Дайжу. Его рукой было написано: «Почти все учатся. Но мало кто со всем усердием стремится к знаниям. Даже мудрец в пятнадцатилетнем возрасте не отличается настоящим усердием».

— Понимаешь, почему это место следовало исправить? — спросил Цзя Чжэн.

— Понимаю.

Цзя Чжэн стал просматривать сочинение на тему: «Если люди тебя не знают, не сердись на них».

Здесь он сперва прочел исправления Дайжу: «Тот, кто не сердится на людей, если они чего-то не знают, всегда сохраняет хорошее настроение», пробежал глазами зачеркнутый текст и обратился к Баоюю:

— Что это ты написал? «Тот, кто не сердится на других, и есть настоящий ученый». Первая часть фразы у Кун-цзы целиком построена на сочетании «не сердись», а вторая часть сочинения говорит о совершенном человеке. Чтобы эта часть соответствовала заданной теме, нужно было написать так, как исправил учитель. К тому же необходимо, чтобы вторая часть фразы разъясняла первую, только в этом случае не будут нарушаться правила составления таких сочинений. Тебе следовало поглубже проникнуть в смысл, заключенный в теме.

Баоюй не смел возражать и только поддакивал.

Цзя Чжэн снова углубился в чтение:

— «Нет никого, кто бы не сердился на людей, если они чего-то не знают. Учитель же не сердился на людей, если кто-то чего-то не знал, и радовался, если его собеседник обладал знаниями. Как же достигнуть этого?»

Последняя фраза «Разве это не настоящий ученый?» была написана Баоюем.

— Здесь у тебя та же ошибка, что и в первой фразе, — заметил Цзя Чжэн. — Исправление на первый взгляд незначительное, но сразу проясняет тему.

Третье сочинение было озаглавлено «Тогда обращаются к Мо-цзы».

Прочитав заголовок, Цзя Чжэн немного подумал и спросил Баоюя:

— Неужели ты дошел до этого места?

— Учитель сказал, что Мэн-цзы более легок для понимания, — отвечал Баоюй, — и велел мне заняться сначала толкованием его сочинений. Третьего дня я полностью их закончил. А сейчас мы приступили к изучению «Изречений» Кун-цзы.

Цзя Чжэн прочел пояснение к теме, в нем не было серьезных исправлений.

«Говорят, будто не к кому обращаться за объяснениями, кроме Ян Хо!»

— Вторая фраза, пожалуй, неплоха, — заметил Цзя Чжэн, читая дальше: — «Пусть даже некоторые не желали обращаться к Мо-цзы, все равно его учение распространилось почти по всей Поднебесной, и тот, кто отрицал учение Ян Хо, неизбежно обращался к Мо-цзы». Это тоже ты сам написал?

— Сам, — ответил Баоюй.

— Впрочем, ничего особенного в этой фразе нет, — заметил Цзя Чжэн, — на первый раз сойдет. В позапрошлом году, когда я ездил по делам государственных экзаменов, то предложил тему для сочинений из раздела «Только ученые способны на это». Экзаменующиеся оказались неспособны что-либо добавить к этому разделу и предпочли для легкости просто переписать его по памяти. Ты этот раздел читал?

— Читал, — ответил Баоюй.

— Так вот, напиши сочинение на эту тему, только самостоятельно, не повторяя предшественников, — велел Цзя Чжэн. — А сейчас напиши вступление к теме!

Баоюй опустил голову и задумался. Цзя Чжэн заложил руки за спину и стоял, прислонившись к дверям. Мимо пробегал мальчик-слуга, но, увидев Цзя Чжэна, оробел и встал навытяжку.

— Тебе чего? — спросил Цзя Чжэн.

— К старой госпоже приехала госпожа Сюэ, — сказал мальчик, — и вторая госпожа Фэнцзе велела мне передать на кухню, чтобы приготовили угощение.

Цзя Чжэн ничего не ответил, и мальчик побежал дальше.

После того как Баочай ушла жить домой, Баоюй часто о ней думал и очень скучал. Поэтому, услыхав о приезде тетушки Сюэ, он решил, что с нею приехала Баочай, и ему так захотелось скорее освободиться, увидеть ее, что, набравшись смелости, он сказал отцу:

— Я придумал вступление, только не знаю, понравится ли вам.

— Говори!

— Не обязательно стать ученым, главное — не стремиться к наживе.

— Неплохо, — кивнул Цзя Чжэн. — Отныне, если будешь писать сочинения, четко разграничивай понятия, и лишь когда постигнешь мысль мудреца, берись за кисть. Бабушка знает, что ты у меня?

— Знает, — ответил Баоюй.

— Иди к ней, — сказал Цзя Чжэн.

— Слушаюсь.

Выйдя из кабинета и миновав ворота, Баоюй со всех ног помчался к матушке Цзя. Бэймин едва поспевал за ним, крича:

— Не торопитесь, споткнетесь! Отец увидит!

Но Баоюй, будто не слыша, продолжал бежать. Добежав до ворот дома матушки Цзя, он услышал доносившиеся из комнаты голоса и смех. Там были госпожа Ван, Фэнцзе и Таньчунь. Девочки-служанки отодвинули дверную занавеску и потихоньку сообщили Баоюю:

— Ваша тетушка пожаловала.

Баоюй справился о здоровье тетушки Сюэ, поклонился матушке Цзя.

— Почему ты так поздно? — спросила матушка Цзя.

Баоюй рассказал, как отец проверял его сочинения, как велел придумать вступление к сочинению на заданную тему. Матушка Цзя просияла улыбкой.

— А где сестра Баочай? — спросил Баоюй.

— Твоя сестра не смогла приехать, — ответила тетушка Сюэ, — они с Цюлин остались дома.

На душе у Баоюя стало тоскливо, но сразу уйти он счел неудобным.

В это время накрыли на стол. Матушка Цзя и тетушка Сюэ заняли места во главе стола. Затем сели Таньчунь и все остальные.

— А Баоюй где сядет? — поинтересовалась тетушка Сюэ.

— Рядом со мной, — отвечала матушка Цзя.

Но Баоюй сказал:

— Отец велел мне сразу после еды идти к нему, поэтому я поел и больше не хочу.

— Тогда ты, Фэнцзе, садись рядом со мной, — промолвила матушка Цзя. — Твоя свекровь нынче постится, и твоих услуг ей не понадобится.

— Да, да! Садись с бабушкой и тетей, — поддакнула госпожа Ван, — у меня пост.

Фэнцзе поблагодарила за оказанную ей честь и, когда девочки-служанки расставили на столе кубки и разложили палочки для еды, наполнила кубки вином и заняла свое место.

Все выпили, и матушка Цзя обратилась к тетушке Сюэ:

— Вы, если я не ослышалась, Сянлин почему-то назвали Цюлин. И служанки ее так зовут. Что это вам ни с того ни с сего вздумалось имя ей изменить?

Тетушка Сюэ покраснела, тяжело вздохнула.

— Ох, почтенная госпожа, лучше не вспоминать об этом! С тех пор как мой Сюэ Пань женился на этой дерзкой девчонке, дня не проходит без скандала! Я сколько раз увещевала ее — упряма как ослица, слушать ничего не желает. Мне с ней не сладить. Пришлось махнуть рукой. Не понравилось ей имя Сянлин, взяла да и переменила на Цюлин!

— Что же ей не понравилось? — удивилась матушка Цзя.

— Стыдно рассказывать, — ответила тетушка. — Но перед вами, почтенная госпожа, я не стану таиться! Дело в том, что имя девочке дала Баочай, так Цзиньгуй ей назло его изменила.

— Без всякой причины? — изумилась матушка Цзя.

Тетушка Сюэ вытерла слезы и со вздохом ответила:

— Неужели вы, почтенная госпожа, ничего не знаете! Эта женщина все время придирается к Баочай. Скандал разыгрался как раз в то время, когда от вас пришла служанка!

— Да, я посылала служанку, когда узнала, что вы заболели, справиться о вашем здоровье, — промолвила матушка Цзя. — А вообще-то я посоветовала бы не обращать внимания на всякие мелочи. Сын ваш женился недавно, пройдет время, и все образуется. Баочай добрая, кроткая, а умом некоторым взрослым не уступит. Служанка рассказала, что у вас там произошло, так мы все хвалили Баочай. На сто девушек едва ли найдется одна такая! Захваливать ее я не хочу, но выйдет замуж, свекор и свекровь на нее не нарадуются, а слуги во всем будут повиноваться.

Баоюй, искавший предлога как-нибудь улизнуть, когда речь зашла о Баочай, стал прислушиваться.