Танки на Халхин-Голе "Необъявленная война Сталина" - Коломиец Максим Викторович - Страница 15

Японский артиллерийский тягач Тип 92 (5-тонный) из состава 1-го отдельного полка полевой артиллерии, захваченный частями Красной Армии в боях 20–31 августа 1939 года (АСКМ).

Однако изучение архивных документов показывает, что на самом деле все было несколько по-иному.

1-й танковый батальон 11-й танковой бригады к 11.00 достиг района развалин, имея задачу — форсировать Халхин-Гол и уничтожить скопление противника на восточном берегу. Примерно в 11.30 комбриг М. Яковлев поставил задачу — уничтожить противника, переправившегося на западный берег. Батальон, имея 44 танка БТ-5, развернулся в боевой порядок и пошел в атаку. Предварительная разведка не производилась, никаких сведений о противнике от вышестоящего начальства не поступало. Идя на больших скоростях (45–50 км/ч), батальон натолкнулся на передний край японцев и вступил в бой, уничтожая противника огнем и гусеницами. Не поддержанный своей пехотой и артиллерией, к 16.00 батальон вышел в район сбора, оставив на поле боя 20 танков подбитых, а затем сожженных японцами при помощи бутылок с бензином.

3-й танковый батальон получил приказ на атаку переправившихся японских частей также в 11.30. Батальон пошел в атаку с места, в линии ротных колонн, имея в своем составе 50 БТ-5. В результате боя, прорвав оборону противника и немного не дойдя до его переправы, к 15.00 батальон вышел в район сосредоточения. Потери составили 10 человек убитыми, 23 пропало без вести, сгорело 20 танков, подбито 11. Следует отметить, что большие потери 3-го батальона обусловлены тем, что ему последовательно приходилось атаковать все японские части, которые переправились на западный берег — 26, 64 и 72-й пехотные полки.

Эта танковая атака произвела сильное впечатление на японцев. Один из офицеров 72-го пехотного полка майор Т. Хама-да, стал считать танки, идущие в атаку. Насчитав 500 (!) штук он сбился и доложил в штаб Кобаяши, что их атакуют не меньше 1000 (!) советских танков. У имевшихся, помимо противотанковых,75-мм орудий образца 1938 года (1905 г.) отсутствовали бронебойные снаряды, и они не могли успешно бороться с танками. Тем не менее, как мы видим, потери в танках были очень большими.

Разбитый японский артиллерийский тягач Тип 92 (5-тонный). Август 1939 года (АСКМ).

Один из участников боя, офицер 26-го пехотного полка, позже вспоминал:

«Когда пламя загоралось внутри танка, люки, обычно закрытые во время боя, приходилось открывать. Русские танкисты выпрыгивали и пытались спастись, убегая в сторону своих позиций. Тела многих были сильно обгоревшими и они, шатаясь, в агонии делали несколько шагов, прежде чем упасть. Некоторые пытались помочь раненым товарищам, другие пытались укрыться под днищами пылающих танков. Один японский пехотинец сбил с ног русского, который пытался сопротивляться, но тут же был застрелен из пистолета».

По мнению другого офицера «погребальные костры горящих русских танков были похожи на дымы сталелитейных заводов в Осаке».

Подразделения 24-го мотострелкового полка во время марша сбились с пути и не смогли поддержать атаку танкистов. Приведенный в порядок 15-й кавалерийский полк 6-й кавдивизии МНРА около 12 часов пытался перейти в атаку за танками 11-й бригады, но артиллерийским огнем и авиацией противника вновь был рассеян по полю. Наиболее активно действовал броневой дивизион 6-й кавалерийской дивизии, который несколько раз атаковал противника самостоятельно и совместно с танками 11-й танковой бригады. Бронедивизион в этом бою потерял 5 машин подбитыми и сгоревшими.

24-й мотострелковый полк смог перейти в атаку только в 13.00. Вслед за полком развернулась приведенная в порядок 6-я кавалерийская дивизия МНРА, действовавшая вдоль Халхин-Гола.

Около 12 часов японские части с юга атаковал бронедивизион 8-й кавалерийской дивизии, который уничтожил несколько огневых точек, потеряв подбитыми и сгоревшими 3 бронемашины.

Примерно в 15.00 подошел 247-й автоброневой батальон 7-й мотоброневой бригады, который сразу после 150-километрового марша, без разведки, был брошен в бой. Батальон (50 броневиков) шел в атаку двумя эшелонами, имея впереди 6 дозорных машин. При подходе дозорных броневиков к переднему краю обороны 72-го пехотного полка, японцы пропустили их в тыл. Когда же подошел первый эшелон (1 и 2-я роты), он был расстрелян в упор из противотанковых орудий. В течение получаса батальон потерял 57 человек убитыми, 26 ранеными, 2 пропавшими без вести, 20 броневиков сгоревшими и 13 подбитыми.

Японская техника, разбитая в ходе боев 20–31 августа 1939 года. На переднем плане американский трехтонный грузовой автомобиль Ford V8 (в гражданском исполнении). Сентябрь 1939 года (АСКМ).

Тот же грузовик Ford V8 (в гражданском исполнении), что и на предыдущем фото. Сентябрь 1939 года. Части Квантунской армии в большом количестве использовали импортные американские грузовики (АСКМ).

Небезынтересно привести выдержки из «Сведений о действии бронебатальона по опросу участников боя», составленных сразу после атаки 3 июля. Лейтенант А. Е. Дерягин, командир 3-й роты:

«О противнике знал, что на рубеже горящих танков имеется пехота и кавалерия. Задача была поставлена командиром батальона капитаном Стрекаловым в присутствии командира бригады: „Двигаясь по боевому курсу на горящие танки атаковать и уничтожить противника на этом рубеже — это первая задача, последующую задачу получите после“. Мы были предупреждены, что машины близко к окопам не подводить, потому что для поджога противник бросает бутылки с бензином и в подтверждении показали на горящие танки. Было сказано, что впереди действует наша пехота и несет большие потери. Справа нас поддерживает артбатарея. Задача была поставлена прямо с марша, ряд машин еще подтягивался и заправлялся. Для боевой готовности было приказано снять все сверху бронемашин — масксети, брезенты и т. д.

При движении вперед я видел горящие машины впереди и слева одновременно. Противника в это время я не видел и огня не вел. Затем почувствовал на своей машине удары осколков снарядов по башне, после чего приказал водителю свернуть влево для маневра и зайти за укрытие. При развороте в мою машину ударил снаряд и помял дифференциал, но машина двигаться могла. Я приказал отправить ее в тыл, а сам пересел на машину политрука роты. Огня я не вел, хотя и видел в районе горящих машин двигающихся людей, не знаю, что это за люди — свои или противник».

Старший лейтенант К. П. Петров, помощник начальника штаба батальона:

«Во время боя я двигался со штабом и начальник штаба приказал мне наблюдать за действиями батальона. С подходом батальона к горящим на горе Баин-Цаган машинам, я сразу увидел, как загорелось 4–5 броневиков 1 и 2-й рот. Количество горевших машин становилось все больше, часть задних броневиков повернули назад, и пошли в тыл, где мы их собирали. 3-я рота в бой почти не вступила и лишь одна ее машина была выведена из строя. Остальные, видя горящие броневики, дальше не пошли».

Лейтенант А. А. Мартынов, командир взвода 1-й роты:

«…До обороняющегося противника оставалось 150–200 м, он вел огонь справа и с фронта. При обнаружении противника я открыл огонь с хода. Выпустил 4 снаряда, и после, когда машину подбили, еще 11. Вижу — справа горят две машины, впереди горит дозорная машина. У меня снарядом заклинило башню. Я дал приказ — вести огонь из лобового пулемета, но тут же снарядом убило водителя и пулеметчика. Мы с башенным стрелком подобрали ноги и сидели 15 минут, пока не стих артиллерийский и пулеметный огонь. Затем мы вышли и, обнаружив двух раненых, отошли с ними в тыл».