Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX. - Цао Сюэцинь - Страница 3

– Вот и прекрасно! – обрадовался Баоюй. – Я сам отдам чашку старухе! Ведь даже разговор с ней может вас осквернить.

Мяоюй приказала монашкам отдать Баоюю чашку. Принимая ее, Баоюй улыбнулся:

– Я велю слугам после нашего ухода натаскать из реки несколько ведер воды и вымыть здесь пол.

– Неплохо, – усмехнулась Мяоюй. – Только предупреди их, когда принесут воду, чтобы поставили ее за воротами и не входили в кумирню.

– Ну, это само собой разумеется, – пообещал Баоюй, пряча чашку в рукав.

Он отдал чашку девочке-служанке матушки Цзя и наказал:

– Завтра, когда бабушка Лю соберется в дорогу, отдашь ей эту чашку.

Пока он разговаривал со служанкой, подошла матушка Цзя. Она устала и решила возвратиться домой. Мяоюй ее не удерживала и проводила до ворот.

Оставив госпожу Ван, Инчунь и сестер, а также тетушку Сюэ пить вино, матушка Цзя отправилась отдыхать в деревушку Благоухающего риса. Фэнцзе приказала подать небольшое бамбуковое кресло, усадила в него матушку Цзя. Служанки подняли кресло и понесли в деревушку Благоухающего риса, где жила Ли Вань. Следом шли Фэнцзе, Ли Вань и целая толпа служанок. Но о том, как отдыхала матушка Цзя, мы рассказывать не будем.

Тем временем тетушка Сюэ распрощалась и ушла домой. Госпожа Ван отпустила девочек-актрис, отослала служанкам остатки яств, а сама прилегла на тахту, велела девочке-служанке опустить занавески на окнах и растереть ей ноги.

– Если старая госпожа что-нибудь прикажет, немедля скажи мне, – наказала она и, едва опустившись на подушку, уснула.

Служанки тем временем расставили подносы с кушаньями и сели передохнуть: кто на камне, кто на траве, кто под деревом, кто у ручья. Они оживленно беседовали между собой, когда пришла Юаньян и объявила, что собирается погулять со старухой Лю. Все отправились следом за ними, чтобы развлечься и посмеяться.

Когда дошли до павильона Свидания с родными, старуха Лю с возгласом «какой большой храм» упала на колени и под общий смех принялась отбивать поклоны.

– Чего смеетесь? – с недоумением спросила Лю. – Я все иероглифы знаю, которые написаны на доске перед входом! У нас в деревне храмов много, и на каждом такая же доска. На ней написано название храма.

– А это что за храм, знаешь? – спросили старуху.

– Это Драгоценные палаты Яшмового владыки, верно? – ответила старуха, указывая пальцем на надпись.

Все захлопали от восторга в ладоши, продолжая потешаться над старухой. Вдруг Лю дернула за руку служанку, попросила бумаги и стала торопливо поднимать юбку.

– Здесь нельзя! – закричали ей и велели служанке отвести старуху в отхожее место. Служанка отвела старуху в северо-восточный угол сада, а сама улизнула.

Надо сказать, что старуха и так была непривычна к вину, а тут еще хватила лишнего, объелась всякими жирными кушаньями и выпила несколько чашек чаю. Не мудрено поэтому, что ее пронесло. Она долго сидела в отхожем месте на холодном ветру, а когда наконец поднялась, перед глазами все поплыло, голова закружилась, и она не знала, куда идти. Огляделась – всюду деревья, скалы, искусственные горки, башни, террасы, домики, дорожки и тропинки, а куда они ведут – неизвестно. Старуха пошла наугад по вымощенной камнем дорожке, которая привела ее к какому-то дому. Она никак не могла найти дверь и лишь после долгих поисков вдруг увидела длинную бамбуковую изгородь.

«Здесь, как и у нас, есть решетки, по которым вьется горох…» – подумала старуха.

Она побрела вдоль изгороди, очутилась перед аркой, пошла дальше и увидела пруд. Его берега были одеты каменными плитами шириною в семь-восемь чи. Над чистой голубовато-зеленой водой белел небольшой каменный мостик. Старуха перешла его и продолжала путь по вымощенной камнем аллее. В конце аллеи были ворота, старуха вошла в них и вдруг заметила, что навстречу ей направляется улыбающаяся девочка.

Старуха радостно бросилась к ней и сказала:

– Барышни меня потеряли, и я заблудилась. Не знаю, как выйти отсюда…

Девочка ничего не ответила. Старуха к ней подскочила и хотела дернуть за рукав, но налетела на стену и расшибла лоб. Придя в себя, старуха повнимательней присмотрелась – перед ней была картина.

«Что это? – растерялась Лю. – Ведь совсем как живая» .

Она снова посмотрела и даже пощупала, и в самом деле картина. Старуха поохала, покачала головой, повернула обратно и только сейчас заметила вход, занавешенный шелковой шторой бледно-зеленого цвета с узорами. Откинув штору, старуха вошла в дом и огляделась. На стенах с тонкой резьбой – музыкальные инструменты, оружие, на полу, выложенном бирюзовыми изразцами, с узором из цветов – вазы, курильницы, фонари, обтянутые шелком. Глазам больно от блеска золота, жемчугов и изобилия красок.

Старуха хотела выйти, но не могла найти дверь. Слева – полка с книгами, справа – ширма. Долго искала Лю, прежде чем увидела дверь за ширмой. Подошла к ней, но тут заметила шедшую ей навстречу старуху. Уж не ее ли это мать, с удивлением подумала Лю и сказала:

– И ты здесь? Наверное, забеспокоилась, что меня дома нет, и заявилась! Кто тебя привел?

В волосах старухи были цветы, Лю покачала головой и с улыбкой произнесла:

– Сразу видно, что не бывала ты на людях! Увидела цветы и понатыкала в волосы!

Старуха тоже улыбнулась, но ничего не ответила. Лю принялась стыдить мать, тыча ей пальцем в лицо. Мать тоже подняла руку, словно бы защищаясь. Так и стояли друг против друга две рассерженные старухи. Наконец Лю коснулась лица матери и в испуге отскочила – лицо было холодным как лед. Тут Лю осенило:

«Уж не зеркало ли это? Мне не раз приходилось слышать, что в богатых домах их много. А в зеркале – я сама».

Она опять потрогала свое изображение, внимательно пригляделась… Так и есть! Самое настоящее зеркало, вделанное в стену!

– Но как же отсюда выйти? – смеясь, задала себе вопрос Лю.

Она стала шарить руками по стенам и вдруг услышала какой-то щелчок. У Лю глаза полезли на лоб от страха. Но это оказалось всего-навсего устройство, с помощью которого зеркало уходило в стену, где была дверь. Сама того не подозревая, Лю на что-то нажала, и устройство сработало.

Испуг мгновенно сменился радостью. Дверь вела в комнату, где за атласным пологом стояла кровать. Захмелевшая и усталая, Лю обо всем забыла и плюхнулась прямо поверх одеяла.

«Немного отдохну», – сказала она сама себе, но тело перестало слушаться, глаза слипались, Лю повернулась на бок и крепко уснула.

Между тем Баньэр, потеряв бабушку, принялся плакать. Остальные смеялись, шутили:

– Уж не провалилась ли она в отхожее место! Надо пойти посмотреть!

Двум служанкам велено было отыскать Лю. Через некоторое время те возвратились и доложили, что бабушки Лю нигде нет.

Это вызвало беспокойство, а Сижэнь подумала:

«Она выпила лишнего и могла заблудиться. Если она пошла в сторону нашего внутреннего двора и через проход в решетке, увитой розами, попала в дом, девочки-служанки ее должны были видеть. Если же она свернула на юго-запад, то наверняка сбилась с пути. Пойду-ка погляжу».

И Сижэнь пошла во двор Наслаждения пурпуром. Там не было ни одной служанки: воспользовавшись тем, что хозяева отлучились, они разбрелись кто куда.

Сижэнь вошла в дом, обогнула ширму и вдруг услышала громкий храп. Она бросилась во внутреннюю комнату, и на нее пахнуло винным духом. Оглядевшись, Сижэнь увидела старуху Лю, которая, разметавшись, лежала на кровати Баоюя.

Девушка переполошилась и стала тормошить старуху.

Та наконец очнулась, вытаращила глаза и быстро поднялась.

– Барышня! – воскликнула она. – Вы уж меня простите!.. Я ничего не испачкала!..

Она провела несколько раз рукой по одеялу, словно стряхивая с него пыль. Но Сижэнь замахала на нее руками – она боялась, как бы Баоюй не расстроился, узнав о случившемся. Сижэнь подбежала к курильнице, положила в нее три пучка благовонных палочек, зажгла и закрыла курильницу крышкой. Хорошо еще, что старуху не стошнило. И Сижэнь уже спокойнее промолвила: