Абсолютная память (ЛП) - Балдаччи Дэвид - Страница 26

Леопольд этого не объяснил. Он просто сделал. Не зная зачем. Так решил, сказал он. Человек, личность которого не смогли установить. Человек, который хотел признать себя виновным и умереть.

Декер взглянул туда, где сидел когда-то, скрестив ноги, с пистолетом сначала во рту, потом у виска. Перед мертвой дочерью. Тогда ему хотелось — так он потом думал — встретиться с ней в смерти. Но он не нажал на спуск. Приехали копы, узнали его и уговорили отдать им пистолет. Удивительно, как они его не застрелили. Возможно, так было бы лучше.

Он повернулся и пошел по коридору к следующей двери.

Комната Молли. С тех пор, как комнату вычистили после ее смерти, Декер заходил сюда всего пару раз.

Он уже протянул руку к двери и замер, услышав изнутри какой-то звук. Огляделся. Собираясь в суд, Амос оставил пистолет в мотеле. Он послушал еще немного и расслабился. Звуки издавал не человек.

Тихое царапание, шуршание, постукивание.

Декер открыл дверь и успел заметить, как крысы ныряют в дыру, прогрызенную в гипсокартоне.

Он мог вспомнить любую мебельную планку, место каждой плюшевой игрушки, каждой книги — а Молли была ненасытным читателем.

Декер уже собирался войти, но остановился и замер. Сейчас в комнате было нечто, отсутствующее в его безупречной памяти, и не без оснований. Оно появилось уже после того, как Декер в последний раз заходил в комнату.

На стене, написанное крупными печатными буквами.

Амос, мы так похожи. Так похожи. Как братья. У тебя есть брат? Ну конечно, нет. Я проверил. Сестры — да, но брата нет. Так могу я быть твоим братом? Мы с тобой — все, что есть друг у друга. Мы нужны друг другу.

Декер трижды прочитал послание. Ему хотелось соскрести слова и найти под ними автора. Но чем дольше он смотрел на слова, тем сильнее тревожился. Этот человек возвращался сюда. Возвращался, чтобы написать послание для него. Это не какой-то там косой взгляд в «Севен-илевен». Это что-то очень личное.

Как и гласило послание, у Декера не было братьев. Только две сестры. Обе давно разъехались. Одна — в Калифорнию, вместе со своим мужем-военным и четырьмя детьми. Вторая жила на Аляске, без детей, но процветая и наслаждаясь жизнью с мужем — нефтяным директором. Они приезжали на похороны, а потом уехали домой. С тех пор Амос с ними не разговаривал. Его вина. Обе пытались. Неоднократно. Он отказывался. Неоднократно.

Тем не менее ему нужно убедиться. Кто бы ни написал это послание, домашнюю работу он сделал. Сестры.

Декер медленно достал из кармана телефон и отправил обеим эсэмэски. А потом ждал, ждал, ждал… Выскочило сообщение. У калифорнийской сестры все хорошо, и она рада получить от него весточку.

Две минуты он не шевелился. На Аляске еще рано. Может, она еще не просну…

Новое сообщение. От сестры из Фэрбанкса. Все отлично. Просит позвонить, когда у него будет возможность.

Декер набрал другой номер и стал ждать, пока абонент ответит.

— Ланкастер, — произнес голос.

— Мэри, тебе нужно кое-что увидеть, — сказал Декер. — Прямо сейчас.

Глава 19

Приехала Ланкастер. Потом капитан Миллер. Полицейские. Затем группа экспертов со своими чемоданами приборов. Все это напоминало ту ночь, разве что сейчас Декер не сидел перед мертвой дочерью с пистолетом у виска.

Послание было написано красным маркером. Чернила почти сразу высохли, и сейчас никто не мог сказать, как давно оно появилось на стене. Поэтому Леопольд оставался на подозрении. Он был заперт только со вчерашнего утра.

Миллер пожелал узнать, почему убийца решил, что Декер вернется сюда, войдет в эту комнату и прочтет его послание.

— Я уже сюда приходил, — признался Амос.

— И каждый раз заходил в дом, — добавила Ланкастер.

— Нет, не каждый. Каждый… я не мог.

— Когда ты в последний раз заходил в эту комнату? — спросила Ланкастер.

— Четыре недели и три дня назад, точно в это же время.

— Ну, теперь у нас хотя бы есть промежуток, с которым можно работать, — заметила Ланкастер.

— Возможно, этот парень следил за тобой и знает, что ты сюда приходишь, — сказал Миллер. — Поэтому и оставил письмо.

— Мы можем опросить соседей, вдруг они что-нибудь заметили, — предложила Ланкастер.

— Они не заметили человека, убившего троих людей, — возразил Декер. — С чего бы им заметить этого?

— Тем не менее, — откликнулся Миллер. — Мы все равно этим займемся.

— Братья? — с любопытством сказала Ланкастер, пока полицейский фотограф делал снимки. — Наверное, это стоит отправить мозгокрутам; пусть попробуют разобраться, что творится в голове у этого чувака.

— Так ты думаешь, это работа Леопольда? — спросил Миллер; он смотрел на граффити так, будто оно было написано на дверях ада.

Декер ничего не ответил, поскольку ему было нечего сказать. В его голове слова пылали красным, так что ад и вправду был рядом. Кто бы ни написал эти слова, он был либо откровенен, хотя и невменяем, либо полоскал Декеру мозги. Амос развернулся и вышел из комнаты, не обращая внимания на призывы Мэри.

Он не видел, как Миллер схватил Ланкастер за руку. Не слышал, как его старый капитан сказал ей не трогать Декера. Не слышал ни возражения Мэри, ни ответ Миллера, резко приказавшего ей остаться на месте.

Оба смотрели в окно, как Декер целеустремленно идет по тротуару. Вскоре он свернул за угол и исчез из вида.

Амос не останавливался, пока не дошел до «Севен-илевен» на углу Десалль и Четырнадцатой. Первый раз в жизни он пришел сюда пешком, а не на машине.

На парковке было пусто. Декер открыл дверь, услышал звяканье колокольчика и вошел. Дверь у него за спиной закрылась.

За прилавком стояла женщина. Латиноамериканка невысокого роста, она казалась выше благодаря приподнятому полу. Темные прямые волосы спадали до плеч. Из-под бежевой блузки с длинными рукавами выглядывала лямка лифчика.

Женщине было около пятидесяти, и ее глаза уже начинали вваливаться, будто высыхающий пруд. На левой щеке была большая темная родинка. Продавщица перекладывала какие-то бумаги, лежащие на прилавке, а потом принялась пересчитывать упаковки сигарет на полке.

Из прохода между стеллажами показался мужчина. Он держал в руках швабру и толкал ею ведро с мыльной водой. Декер пробежал по нему взглядом — полицейские тренировки помогали выделить характерные приметы. Белый, лет тридцати пяти, на дюйм выше шести футов, очень худой и жилистый, узкоплечий. Короткие рукава рубашки открывали вены на руках. Вьющиеся каштановые волосы свисали со всех сторон, как стружка яблочной кожуры.

Женщина подняла взгляд на Декера, все еще стоящего в дверях.

— Могу я вам помочь? — спросила она совершенно без акцента.

Амос подошел к прилавку, достал из кармана телефон, нажал несколько клавиш и развернул телефон экраном к ней.

— Вы когда-нибудь видели этого парня?

Она посмотрела на фотографию Себастьяна Леопольда.

— А кто это?

— Один парень, который мог здесь работать или шатался поблизости.

Она покачала головой:

— Не помню такого. А почему вы интересуетесь?

Декер достал свою лицензию частного детектива и помахал ей.

— Пытаюсь его найти. Он должен кое-какие деньги. Получил сведения, которые привели меня сюда. А как насчет того вашего приятеля?

Он обернулся к мужчине, который стоял, опираясь на швабру, и с любопытством смотрел на Декера.

— Билли, — позвала женщина, — не хочешь взглянуть на фотографию?

Билли припарковал ведро со шваброй у стойки с батончиками, вытер руки о выцветшие джинсы и поплелся к ним. Похоже, он был рад поводу сделать перерыв в мойке пола.

Билли посмотрел на снимок и покачал головой.

— Неа. Не встречал. Странноватый чувак. Тормозной такой.

Декер опустил телефон:

— А вы оба давно здесь работаете?

— Я — шесть месяцев, — ответила женщина. — А Билли пришел всего пару недель назад.

Декер кивнул. «Совсем недавно».