Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП) - Мак-Кай Майк - Страница 57

Ровно в одиннадцать пятнадцать чумазый портовый буксир оттолкнул танкер от нефтеналивного пирса. Гул двигателей где-то внизу стал чуть громче, махина танкера вздрогнула и напряглась. Басовитый гудок раскатился эхом по затихшим сопкам, а потом сипло просвистел и прощальный гудок с буксира. Набирая ход, «Академик Доллежаль» проследовал к выходу из залива.

Соф всё так же спала. Узнав, что мы остаёмся на борту, доктор вколол ей снотворного. Нэт отказалась от предложенных доктором таблеток и оттого вздрагивала и как-то странно сжималась во сне. На третьей койке изолятора храпел Лацаро Маркони. Доктор сказал, спать при выходе в море – помогает быстрее адаптироваться к качке. Хотя, танкер большой, и на нём качка почти не чувствуется.

Вежливый стук в дверь, и опять заглянул капитан, — Пойдёмте, мистер Смайлс. Самое время заняться нашим «багажом».

Мы прошли в капитанскую каюту. Что-то в ней неуловимо изменилось. Ах да, портреты. Там, где висело цветное фото Путина, теперь в той же рамке была высококачественная репродукция – по холсту маслом. Немолодой человек в коричневом костюме, седоватые клочки волос обрамляют массивный лысый череп. Академическая бородка. На груди – две одинаковые медали, как тонкие золотые звёздочки. А на месте сепии императора Николая Второго оказалось чёрно-белое фото по моде тридцатых годов прошлого века, с овальной виньеткой из переплетающихся канатов и якорей. Человек на фото, в архаичной военно-морской форме: стоячий воротник, никаких погон, только кокарда-«краб» на пилотке. Под портретом на виньетке гордо торчали в стороны жерла морских орудий.

— Чего это вы портреты поменяли? Традиция при выходе в море? — спросил я.

— Камуфляж более не нужен, — усмехнулся Воронцов, — Назад дороги нет.

— Что за камуфляж?

— Да вашего Дзержинского, трехметровый якорь ему в зад! В первый же визит на «Доллежаль» скомандовал заменить портрет. Ура-патриот, мать его.

— В смысле – заменить? Зачем? — чего уж не замечал за директором перевозок, так это ура-патриотизма. Наоборот, его высказывания поражали глобальностью мышления и проникновенной любовью к идеалам либерализма и демократии. По крайней мере, в моём присутствии.

— По правую руку – портрет академика, — указал капитан, — Доллежаль Николай Антонович. Этот портрет, и именно в этой рамке, повесили здесь в момент торжественной сдачи корабля. Когда спускали на воду, как водится, дали танкеру имя и грохнули о борт бутылку шампанского. А как уже у стенки достроили и передавали НХЭЛ, корейцы повесили и портрет тёзки. Ну, реального человека, именем которого назван корабль. На самом почётном месте, в капитанской каюте. Так и в Корее принято, и в Советском флоте так было, и вообще почти что везде.

— Ну и пусть бы портрет висел! Раз танкер так назвали…

— И я так считаю. Но Дзержинский лично привёз мне Путина, — Воронцов нагнулся и вытащил из-под стола свёрнутый в трубочку портрет Президента, — Вот, даже ценник не оторвал: двадцать два рубля. Повесьте, говорит, а то не патриотично получается. Я говорю, нет вопросов. Сейчас звякну боцману, он найдёт подходящую рамку, и повесим Путина рядом с Доллежалем. А этот козёл говорит: «Нет! Доллежаля – надобно снять.» «Это ещё почему?» – спрашиваю. А он мне: «Разве не знаете, именно Доллежаля считают виновником аварии на Чернобыльской АЭС?»

— А он – виновник?

— Я не физик-ядерщик. Возможно. Но в Чернобыле не только Доллежаль руку-то приложил. Академик Александров тоже постарался. Ну и всякие разные секретари КПСС. Профессиональные менеджеры, вот наподобие вас. Короче, я Дзержинскому сказал: «Негоже морские традиции нарушать. Пока танкер называется «Академик Доллежаль», портрет тёзки должен висеть в капитанской каюте.»

— А Дзержинский?

— Он сказал: выбирайте. Или портрет Доллежаля, или годовая премия для команды. В следующий раз увижу в этой рамке не Путина, а Доллежаля – найду две тыщи причин, отчего премии не положено. Вот говно! Пришлось аккуратно вскрыть рамку и вставить Президента поверх академика. Камуфляж-мимикрия.

— А Николая Второго на кого заменили?

— Опять-таки камуфляж. До Дзержинского, у меня по левую руку висел портрет одного малоизвестного капитана второго ранга. Фамилия Воронцов. Имя-отчество – Евгений Ильич.

— Ваш… дед?

— Да. Погиб в 1941, во время эвакуации Таллина. Корейцы мою просьбу уважили. У них левая сторона – тоже особенная. Военачальник в бою ставит слева самого проверенного бойца, чтоб от удара подлого прикрывал. Но я оказался плохим лидером. Раз из-за долбаной премии заменил тёзку на Путина, я и решил: негоже деду на такой позор смотреть! Пошёл в книжный, выписал из Москвы портрет Николая Кровавого.

— Вы Николая Второго так назвали?

— Ах, ну вы же не в курсе! Да, Николая Второго. Кровавый оттого, что куча народу погибла под его мудрым руководством, — капитан отправил свёрнутый трубочкой фотопортрет Путина под стол. Звук характерный: металлическая корзинка для мусора, — Хватит лирики, пора к делу! Сейчас выходим из территориальных вод. Читайте.

Передо мной появился стандартный одноразовый контракт НХЭЛ на спотовую поставку. Я видел этот текст много раз, но никогда не подписывал сам. Такой «мелочью» занимался напрямую Директорат продаж.

— Грузополучатель: «Арктик Дримс, Лимитед», — указал я, — «Арктик Дримс»… Что-то я не помню, чтоб мы им когда-либо поставляли нефть.

— Не трудитесь, не вспомните. «Арктические Мечты» – туристическая контора, в Канаде. До GFC специализировалась на экологическом туризме, а с 2009 занимается чем попало.

— И отчего такой странный выбор?

— Родственные связи. Компания целиком и полностью принадлежит сестре моей ненаглядной супруги. Главное, получатель не будет доискиваться, почему на российском контракте отсутствует круглая печать, и отчего коносамент не отправлен по DHL, а прибыл на берег в портфеле старпома.

— Признайтесь, вы собираетесь на этом навариться.

— Совмещаем приятное с полезным. Оплата по спотовой цене на день отгрузки. «Арктик Дримс» мгновенно перепродаёт дальше, но уже по цене следующего дня. Если цена возросла за день всего на один доллар за баррель, а на танкере – чуть больше восьмисот тысяч баррелей…

— Неплохо!

— Я кой-чему научился у наших эффективных менегеров в Директорате перевозок! Вообще, если перепродажа спотовой поставки делается независимым брокером – это честная игра в рулетку, как и любая краткосрочная инвестиция на бирже. Можно крупно выиграть, и так же крупно проиграть. Но если у брокера есть высокопоставленный приятель в пароходстве, можно слегка менять график доставки. Всё равно, если подкрутить рулетку в свою пользу. Тогда в среднем выигрышей будет несколько больше, чем проигрышей. Нефтяная компания получит чуть меньше, зато брокер и тот парень из пароходства – набьют карманы.

— Метод классический. Только вот не знал, парни из Директората перевозок имеют… имели такой… весёлый дополнительный источник доходов. Подписывать?

— Вот тут и вот тут. Потом внизу на каждой страничке, и ещё – на коносаменте. А в прошедшем времени – вы зря. Думаете, если у «переходных управляющих» в Петербурге дорвутся руки до танкеров, они не станут химичить?

— Вы же сказали, у них нет опыта морских перевозок?

— Это чтобы ходить по морю нужен опыт. А воровать у работодателя? Такой «опыт» приходит быстро. Правда, без настоящего морского опыта, танкеры поломаются или потонут. Вот тогда-то лавочка и закроется окончательно.

Я отложил ручку, — Вам от меня ещё что-нибудь нужно?

— Нет, всё готово. Идите в изолятор. Минут через пятнадцать случится пожарная тревога. Доктор в курсе.

По дороге в изолятор я подумал: «Академик Доллежаль» – не самый крупный танкер. Танкер ледового класса всегда меньше среднего, коротышка. Никакого сравнения с монстрами, что возят нефть из Саудовской Аравии. А объём всё равно приличный – восемьсот тысяч баррелей! Кто говорит, месторождение в миллиард баррелей геологических запасов – неимоверно круто? Правильно Ланц сказал: миллиард баррелей – ненасытной Америке на один заглот.