Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП) - Мак-Кай Майк - Страница 13


13
Изменить размер шрифта:

— Я всегда считал, Россия по запасам газа – на первом месте в мире.

— Реальные запасы мало кто знает. Разве вот члены Комиссии, с которыми мы только что имели честь общаться. Но можно поглядеть добычу. Пик добычи прошёл в 2011 году.

— В 2011? А причина?

— На старых месторождениях: Медвежьем, Уренгойском и Ямбургском, проблемы те же, что у вас на Пинежском. Залежи – субмассивные и водоплавающие. В восьмидесятых, когда бурили, всё было хорошо. А теперь – началось обводнение. Техническая неопределённость сыграла против нас.

Перейдя к знакомой геологической терминологии, Тихонов заговорил довольно бегло и слова подбирать перестал. Водоплавающая залежь – не утка, а вполне серьёзный нефтяной термин. Означает, снизу газ или нефть подпирает пластовая вода, и порода может отдать этой воды сколько угодно. Для добычи нефти, водоплавающая залежь – совсем неплохо. Вода сама выталкивает нефть к скважинам. Для газа – наоборот. Если к скважине подошла вода – газа получается всё меньше, а потом приток и вообще кончается. Геолог скажет: «скважина захлебнулась». Захлебнувшиеся скважины иногда можно починить, но чаще приходится бурить новые. И ремонт, и бурение – стoят денег.

— Сеноманские и Неокомские залежи на Уренгое выработаны на девяносто процентов, — продолжил Тихонов.

— Есть в Ачимовской и Баженовской формациях, — сказал я.

— Вижу, вы читали мою монографию по геологии Западной Сибири! Есть, и много. Вот только Ачимов лишь немного лучше американского Баккена, а Баженов – даже хуже. Чтобы добывать, нужны горизонтальные скважины и первичные гидроразрывы. Как называют по-английски теперь? Всё ещё «сланцевая нефть» и «сланцевый газ»?

— «Сланцевый газ?» Так ещё говорят иногда. А «сланцевая нефть» — только в Интернете и для необразованных инвесторов. Официальное название: «Лёгкая нефть из низкопроницаемых пластов», или LTO[33]. По мне, лучше назвали бы «трудной» или «затратной», но тупые инвесторы не любят «труд» и «затраты».

— Зовите нефтью сколько угодно, но на самом деле это просто газовый конденсат, — сказал Тихонов.

— Мы не называем его по имени! А то разрешение на факельное сжигание газа отберут. Американская нефтяная индустрия называет «нефтью» чтоб невозбранно загрязнять атмосферу и не платить штрафы.

— В России мы говорим: «трудноизвлекаемые запасы». Если в Техасе и Северной Дакоте добывать LTO трудновато, подумайте о болотах и снегах Западной Сибири! Я вот читаю в Интернете про «Сланцевую революцию» и смеюсь. Ежели это – революция, начали её в Ачимовке и Баженове – лет двадцать назад. А теперь российскому газу одна дорога – вниз. Падение добычи неизбежно.

— И как быстро?

— Быстро. С 2011 года, Россия потеряла почти пять процентов добычи и вынужденно сократила экспорт газа на одиннадцать процентов. Далее, падение начнёт ускоряться. Сейчас уже два процента в год, а будет – десять! Стандартная кривая спада.

Что такое кривая спада, мне объяснять не надо. Как инженер-разработчик, я рисую такие загогулины по десятку в день.

— Профессор, вы считаете, политические проблемы с Украиной – из-за падения добычи газа?

— Не политика, а скорее экономика. Ежели внутреннее потребление не снизится тем же темпом, Россия перестанет экспортировать газ в две тысячи двадцатом! Всего три года назад всё выглядело отлично. Если бы мне тогда сказали, начнутся взаимные экономические санкции, война в Донбассе и аннексия Крыма – я бы лишь посмеялся.

— Но там и политическая ситуация тоже. Разве не было революции в Киеве?

— Политика – следствие экономики. После развала СССР, потребление нефти на Украине составляло около шестидесяти четырёх миллионов тонн в год, и страна могла считаться цивилизованной. Перед революцией на Майдане – потребляли всего десять миллионов. В шесть раз потребление упало. Уровень сороковых годов прошлого века! Россия оторвала русскоязычный Крым. Все не успевшие в Крым украинцы через двадцать лет научатся пахать землю деревянной сохой и ходить в лаптях. В курсе, что такое лапти?

— Обувь такая. Из берёзовой коры, — сказала переводчица, — отличный сувенир из России.

— Украина – скорее исключение, профессор, — сказал я.

— Исключение? Узбекистан сократил потребление на семьдесят процентов. Румыния в прошлом веке снабжала нефтью всю Европу. Теперь обвал – пятьдесят процентов. Болгария – семьдесят пять! Даже взять Россию. Потребление сократилось почти на сорок процентов – с 250 миллионов тонн до 150.

— Вероятно, эти страны пострадали из-за развала СССР.

— Хорошо, как насчёт Испании? Со времени GFC – ужались на двадцать пять процентов, и всего-то за пять лет! Италия – сорок процентов. Греция – тридцать пять. Если продолжить тренд, к 2030 Европа скатится на современный уровень Филиппин и Индонезии. Я недавно статью про Антарктику прочитал. Вплоть до 2007 года, потребление нефти – нарастало. Вышло более полмиллиона баррелей в год. А в 2013 – сколько?

— Двести тысяч?

— Не угадали! Всего тридцать три тысячи баррелей. Притом, ни газа, ни угля Антарктика не потребляет. Обвал потребления в пятнадцать раз намекает: масштабные исследования Антарктики – кончились. Население планетки теперь двигает совсем другую науку.

— Колонизацию Марса, как Илон Маск мечтает?

— Скорее: что мы будем жрать через десять лет? Вот Правительство России – делает что выгодно «Газпрому». Точнее, Правительство России и верхушка руководства «Газпрома» – одни и те же лица. В нормальных компаниях, если добыча падает и нет возможности выполнить поставки, придётся разорвать сколько-то контрактов и заплатить неустойку. А ежели компания срослась с Правительством, вместо неустойки лучше устроить потребителю форс-мажор. Как в контрактах пишут? Включая, но не ограничиваясь: войной, забастовкой, эмбарго, революцией, гражданским неповиновением, или террористическим актом. Правительство России именно это и делает: от войны в Донбассе до прекращения импорта эстонских шпрот и немецких колбас…

— Вы полагаете, Правительство России устраивает политическую неразбериху в Европе, чтобы скрыть проблемы «Газпрома»?

— Не сомневаюсь. Впрочем, извините, Аластаир, я приехал! — Тихонов коснулся плеча водителя и сказал что-то по-русски. Я разобрал слово «институт» и взглянул на громадное серое здание справа. Пока водитель, включив аварийные огоньки, парковался во втором от тротуара ряду, профессор пожал мне руку.

— А правда, нефть кончится через десяток лет? — спросила переводчица, когда Тихонов захлопнул дверь, отделив роскошный кожаный салон «Мерседеса» от московской слякоти.

— С чего вы взяли, что кончится? Все разговоры: «запасов хватит на двадцать лет», – чепуха для дилетантов, — обнадёжил я. Ясно, отчего Сандра морщилась. Арендованная на день синхронист – явно с чисто-гуманитарным образованием, — И через тысячу лет, люди будут добывать нефть.

— Тогда в чём проблема?

— Проблема: сколько мы сможем добывать в день. Пятьсот лет назад, по всей Европе шумели лесa. Их вырубали: требовались дрова и древесный уголь для новой промышленности. Леса не кончились, просто стало мало. В какой-то момент, дров на всех не хватило, и пришлось переходить на каменный уголь. Или вот двести лет назад: били китов и освещали домa китовым жиром. Когда популяция китов рухнула, образовался дефицит. С счастью, научились бурить на нефть и делать керосин. И с нефтью так будет. После определённой точки, добыча становится всё более трудным делом, и на каждого жителя Земли придётся добывать всё меньше.

— Разве нельзя отыскать новые месторождения нефти?

— А разве мы не пытаемся? Много кто ищет, да не все находят, к сожалению. Последние двадцать лет, в среднем, на каждые четыре добытых из земли, человечество нашло всего один баррель. Следующие двадцать лет будет ещё хуже. Один баррель открытой на двадцать добытой.

— А может: геологи плохо ищут?

— Ищут-то хорошо. Компьютеры всё мощнее; мы собираем петабайты информации. Кроме Северного Ледовитого океана и Антарктиды – везде проведены геофизические исследования. Большие месторождения, как Гавар и Сафания в Саудовской Аравии или мексиканский Кантарел, – никак не обнаруживаются.