В поисках скифских сокровищ - Брашинский Иосиф Беньяминович - Страница 21

Фабриковались также «этрусские» расписные вазы, терракотовые статуэтки и т. д. Но особенно прославились подделки из драгоценных металлов, в первую очередь из золота.

Широкий размах производство поддельных древностей приобрело в Одессе и Очакове, где они выдавались за находки из близко расположенной Ольвии. В доме одного парутинского крестьянина (напомним, что остатки этого древнего города расположены около современного села Парутина, которое стоит на древнем ольвийском некрополе) полиция открыла целую мастерскую по изготовлению монет. «Ольвийские древности» было особенно легко сбывать: Ольвия в то время еще не исследовалась археологами систематически, и действовать там можно было более или менее бесконтрольно. Местные крестьяне вели хищнические раскопки, и поэтому без особых подозрений можно было выдавать и подделки за «ольвийские древности», якобы случайно найденные крестьянами. В Одессе и Очакове орудовали торговцы поддельными древностями братья Гохманы, сумевшие привлечь к их изготовлению весьма умелых и талантливых, а порою выдающихся мастеров, часто и не ведавших о том, как используется их труд и искусство. Иногда братья-мошенники действовали через подставных лиц. Одним из таких агентов была парутинская крестьянка, некая Анюта. Принося в музей или коллекционерам «древние» золотые изделия, чаще всего смешанные с подлинными древними предметами, она подробно рассказывала о месте и обстоятельствах их находки. Одному из любителей древностей однажды даже дали возможность самому найти поддельную вещь: ее просто незаметно подсунули в раскопанную при нем древнюю могилу. И эта «находка» непосредственно при раскопках долго служила неотразимым аргументом подлинности очевидной подделки.

Мошенники действовали хитро. Дорогую подделку искусно обрабатывали, придавая ей вид древней: вазы разбивали и затем склеивали, вещи помещали в такие условия, чтобы они покрывались окислами, подобно предметам, долгое время пролежавшим в земле, и т. д. Поддельную вещь обычно пе продавали в одиночку, а чаще всего предлагали ее покупателю вместе с подлинными древностями, которые должны были ее замаскировать. Нередко это удавалось. Порою в заблуждение вводились даже самые опытные, маститые специалисты. Изделия фальсификаторов появились в русских музейных собраниях. Вскоре они вышли и на международную арену: через посредство Гохманов или их подставных лиц ольвийские подделки были приобретены, и притом по очень высокой цене, музеями Кракова, Франкфурта-на-Майне, Парижа. Поветрие приобретало угрожающие масштабы, но борьбу с ним вести было чрезвычайно трудно. Власти не боролись с мошенниками.

Единственным способом пресечь или хотя бы ослабить преступную деятельность фальсификаторов в тогдашних условиях было привлечение к ней внимания общественности, разъяснение способов фальсификации, предостережение от приобретения подделок. Появился целый ряд статей видных русских ученых — В. В. Латышева, Н. И. Веселовского, Э. Р. Штерна, Л. Л. Бертье-Делагарда, в которых рассматривались различные виды поддельных древностей. Один лишь неполный перечень названий статей показывает шпроту «промысла»: «О поддельных греческих надписях», «О новом способе подделки античных расписных ваз», «О новом способе фальсификации в серебре и мраморе», «О новейших подделках в области керамики на юге России», «Подделка греческих древностей». .. Вопрос о подделках был специально поставлен на X Археологическом съезде в Риге в 1896 г., где директор Одесского музея Э. Р. Штерн выступил с обширным докладом «О подделках классических древностей на юге России». Однако ничто не помогало.

Среди подделок были подлинные шедевры искусства, свидетельствовавшие о выдающемся мастерстве их творцов. Одним из них был одесский ювелир И. Рухомовский, имя которого связано с так называемой тиарой Сайтаферна — венцом фальсификаций на юге России. О ней мы расскажем подробнее. Но сначала несколько слов о ее творце.

И. X. Рухомовскпй (или Рахумовский, Рухумовский) родился в 1860 г. в небольшом провинциальном городке Мозыре в Белоруссии. Никакого художественного воспитания он не получил, но с раннего детства страстно увлекся искусством, хотя родители готовили его к карьере раввина. Этот самородок без чьей бы то ни было помощи достиг такого совершенства в ювелирном искусстве, что в киевских граверных мастерских, куда он приехал учиться, не оказалось никого, кто мог бы его еще чему-нибудь научить.Начало творческой деятельности Рухоовского относится к 1891 г. В 1892 г., после знаменитого мозырского пожара, он переселяется в Одессу. И здесь его мало кто знает, но зато он ловко эксплуатируется торговцами и владельцами ювелирных магазинов, которые наживают на его искусстве огромные деньги. Девять лет трудился он над золотым «саркофагом со скелетом» — самым выдающимся своим произведением. Миниатюрный саркофаг был покрыт тончайшимн рельефами, аллегорически изображавшими различные этапы человеческой жизни. В саркофаге помещался скелет величиною с палец, составленный из 167 частей, причем каждая из этих миниатюрных золотых «костей» двигалась в том направлении и ровно настолько, как у натурального скелета. За это замечательное произведение Рухомовскому была присуждена золотая медаль па выставке Салона французских художников в Париже 1903 г.

Рухомовский сочетал в своем лице гравера, чеканщика и ювелира и одинаково превосходно работал в каждой из этих областей. В то время как произведения, подобные изготовленным им, обычно могли быть созданы только общими силами скульптора, чеканщика и ювелира, он всегда работал один. Ему принадлежит и целый ряд вещей античного образца, самой выдающейся среди которых была «тиара Сайтаферна» (или Сайтафарна). Рухомовский не был мошенником, сознательно изготовлявшим подделки, он работал по заказам и обычно не знал об истинных целях своих заказчиков. Так, в частности, «тиара Сайтаферна» была ему заказана якобы для подарка к юбилею одного известного харьковского профессора. И не его вина, что им часто пользовались для крупных мошенничеств.

В апреле 1896 г. появились сообщения о том, что парижский Лувр за огромную сумму приобрел замечательную, уникальную находку из южной России. Речь шла о золотой тиаре скифского царя Сайтаферна, найденной якобы крестьянами села Парутина в составе клада на месте древней Ольвии. Тиара (высота ее 18 см, а вес 443 г) изумительно тонкой работы состоит из нескольких поясов — фризов. На нижнем изображены идиллические сцены из жизни скифов, на среднем, самом широком, — мифы из «Илиады». Оба фриза отделены друг от друга круговым изображением городской оборонительной стены с башнями, а на нем греческая надпись: «Царя великого и непобедимого Сайтаферна. Совет и народ ольвиополитов». Таким образом, тиара сама сообщала о себе все сведения — она была преподнесена в дар скифскому царю Сайтаферну жителями Ольвии по постановлению народного собрания и совета города. О царе Сайтаферне было известно из знаменитого ольвийского декрета в честь Протогена, что он «прибыл в Канкит и требовал даров» (Ольвия с конца III в. до н. э. была данницей скифов). Тиара как будто являлась прямой иллюстрацией к декрету в честь Протогена. К этому можно добавить, что шрифт надписи на тиаре во всех деталях совпадает со шрифтом Протогеновского декрета и надпись с точки зрения греческой эпиграфики безупречна. Что и говорить, Лувр мог, казалось бы, гордиться приобретением первостепенной ценности и значения. Тем не менее покупка никакой сенсации пе произвела. Сенсацию она вызвала много позднее, спустя семь лет, в 1903 г. Но прежде необходимо рассказать о событиях, связанных с покупкой тиары.

Весной 1896 г. в Вену приехал одесский торговец древностями Ш. Гохман и предложил императорскому придворному музею приобрести вещи, происходящие якобы из случайно обнаруженного в Ольвии клада. Наиболее ценной вещью среди привезенного Гохманом была золотая тиара с надписью. Еще раньше предприимчивый торговец пытался сбыть ее Британскому музею, но там, зная его дурную славу торговца поддельными древностями, отказались даже посмотреть предложенные вещи. У австрийских специалистов подлинность тиары не вызвала сомнений, хотя директор музея и высказался против ее покупки. Однако цена, которую запросил Гохман, была столь высока, что требуемую сумму собрать не удалось и Венский музей с сожалением вынужден был отказаться от покупки.