Коварный обольститель - Хейер Джорджетт - Страница 49

– И он – если только я правильно поняла леди Генри – является подопечным герцога?

– Да, а заодно – и его наследником, хотя это не имеет никакого значения. Что, Ианта жаловалась тебе на условия опекунства? – Окинув Фебу внимательным взглядом, миледи без обиняков заявила: – Я бы не советовала тебе слишком много раздумывать над тем, что она тебе наговорила, любовь моя. Правда же заключается в том, что они с Сильвестром так и не смогли найти общий язык. Она закатила истерику, стоило ей узнать, как обстоят дела, – хотя, честно говоря, было бы лучше, если бы Ианта получила равные с Сильвестром права опеки над мальчиком! – а он не желает учитывать ее мнение и обращаться с ней с подобающей вежливостью.

– Охотно верю! – подхватила Феба. – А Сильвестр привязан к малышу, мадам?

– Очень может быть, хотя бы в память о Гарри – впрочем, как мне говорили, мальчик похож на мать словно две капли воды, – но суть в том, любовь моя, что молодые люди обычно не склонны проявлять чрезмерную заботу о сопливых мальцах! Но свой долг по отношению к нему Сильвестр, несомненно, выполнит.

– Мама выполнила свой долг по отношению ко мне, – заметила Феба. – Кажется, я понимаю, какие чувства должна испытывать леди Генри.

– Вздор! – заявила в ответ миледи. – Я должна сообщить тебе – потому что ты рано или поздно узнаешь об этом от кого-нибудь еще, – что теперь они повздорили из-за того, что эта дурочка возжелала второй раз выйти замуж, прекрасно сознавая при том, что Сильвестр не позволит ей забрать малыша из Чанса.

– Вот оно что! – вскричала Феба, глаза которой метали молнии. – Как он может быть настолько жестоким и бесчеловечным? Или он ожидает, будто она останется вдовой на всю жизнь? А-а, полагаю, она должна быть довольна уже тем, что вышла замуж за одного из Рейнов. Положительно, его высокомерие не имеет границ!

– Прежде чем ты окончательно выйдешь из себя, – сухо заметила миледи, – позволь сообщить тебе: если именно высокомерие заставляет Сильвестра говорить, что он не допустит, чтобы его наследника воспитывал Ньюджент Фотерби, то мальчику очень повезло с тем, что его дядя им обладает!

– Ньюджент Фотерби? – ахнула Феба, праведное негодование которой моментально исчезло без следа. – Бабушка, вы, наверное, шутите? Это нелепое существо, уголки воротника сорочки которого настолько высоки, что он не может повернуть голову, и который позволил папе облапошить себя на три сотни гиней, выложив их за эффектного и броского на вид гнедого скакуна, хотя даже полному идиоту было видно, что лошадь засекается?[53]

Несколько опешив от такого напора, миледи ответила:

– Я не разбираюсь в лошадях. Что до твоего отца, то если он действительно убедил Фотерби купить негодного коня, то, на мой взгляд, это нечестная сделка!

– О нет, мадам, что вы! – воскликнула Феба. – Уверяю вас, в этом нет ничего постыдного! Если человек, который совершенно не разбирается в лошадях, изображает из себя знатока, значит, сам бог велел обмануть его.

– Вот как! – отозвалась пожилая дама.

На несколько минут Феба погрузилась в молчание; наконец она нарушила его и задумчиво произнесла:

– Знаете, мадам, я думаю, Солфорда нельзя винить за то, что он не хочет передоверять воспитание племянника такому человеку.

– Полностью с тобой согласна! Более того, как мне представляется, в этом вопросе Элвастон и Сильвестр придерживаются единого мнения. Разумеется, Элвастону подобный союз не нравится, но, полагаю, ему придется смириться.

– А вот папа ни за что не дал бы своего согласия! – откровенно призналась Феба. – Собственно, однажды он прямым текстом заявил мне: если я вздумаю выйти замуж за болвана, к которому, помимо того, что он является галантерейщиком и жестянщиком, как банные листья липнут всякие проходимцы, то он умоет руки и откажется от меня!

– Ежели это он научил тебя таким выражениям, то чем скорее он это сделает, тем лучше! – ядовито заявила ее милость.

Пристыженная Феба попросила у бабушки прощения и остаток пути провела в задумчивом молчании.

Мысли, осаждавшие ее, были невеселыми, но отнюдь не отсутствие вкуса у леди Генри произвело на девушку удручающее впечатление, а факт того, что ее сын растет без отца.

Первой реакцией Фебы на столь печальное известие стало смятение; за ним последовало убеждение, что сама Судьба и Сильвестр сговорились учинить подобное непотребство, дабы погубить ее. Феба давно подозревала, что Судьба превратилась в Злой Рок и стала ее врагом и что именно в этом причина подобного случайного стечения обстоятельств. Что же касается Сильвестра, то хотя постороннему наблюдателю вполне могло показаться, что его вряд ли можно обвинить в наличии племянника, ставшего заодно и наследником герцога, но любому человеку, пусть и немного знакомому с натурой его светлости, с первого же взгляда было бы ясно: подобное поведение совершенно в духе этого мужчины. А если бы он хотел избежать роли злодея в романе, то мог бы избавиться от своих сатанинских бровей – или, во всяком случае, приложить хоть капельку усилий к тому, чтобы вести себя приветливее с ней на балу у леди Сефтон, а не изрекать банальности и смотреть сквозь Фебу ледяным, равнодушным взором. И тогда, сказала себе несчастная писательница, ей бы и в голову не пришло счесть его внешность сатанинской, поскольку улыбка преображала его. Более того, с легким удивлением сообразила Феба, хотя он часто раздражал ее во время совместного пребывания в «Синем вепре», она ни разу не заметила в нем ничего злобного или дьявольского с того самого момента, как герцог переступил порог гостиницы.

Подобные рассуждения заставили девушку вспомнить о том, сколь многим она ему обязана, что, в свою очередь, привело Фебу в уныние, стряхнуть которое оказалось не так-то легко. И лишь одно-единственное обстоятельство могло послужить ей утешением: в конце концов, ему вовсе необязательно знать, кто написал «Пропавшего наследника». Но утешение это было слабым, поскольку его невежество ничуть не уменьшало ее вероломства.

Вполне возможно, не встреться они вновь всего два дня спустя, из желания Ианты познакомиться с Фебой поближе так ничего бы и не вышло; но Судьба вновь вмешалась в дела Фебы. Отправившись в сопровождении Мукер за кое-какими покупками для бабушки на Бонд-стрит, она неожиданно поравнялась с ландо, остановившимся на углу, как раз в тот момент, когда Ианта, являвшая собой живое воплощение любящей мамочки, помогала своему юному отпрыску подняться в карету. Завидев Фебу, женщина радостно вскрикнула и, протянув ей руку, сказала:

– Какая приятная неожиданность! У вас важные дела? Поедемте к нам домой! Мама отправилась в Уимблдон с визитом к одной из моих сестер, так что нам никто не помешает и мы сможем спокойно поболтать! – Не дожидаясь согласия Фебы, Ианта коротко кивнула Мукер и заявила, что мисс Марлоу доставят домой в экипаже немного погодя, после чего помогла Фебе подняться в ландо, а мастеру Рейну велела вежливо поздороваться с гостьей.

Мастер Рейн стащил с головы шапочку с помпоном, подставляя легкому ветерку свои золотистые локоны. Он представлял из себя вылитую копию матери. Цвет лица у него был такой же нежный, глаза – такие же большие и пронзительно-синие, а кудри – шелковистые, как у Ианты. Впрочем, крепкая фигура мальчика и упрямые очертания подбородка и губ не позволяли назвать его внешность девчоночьей. Окинув Фебу равнодушным взглядом, он решил поделиться с ней большим секретом:

– Я ношу рукавички, – доверительно сообщил малец.

– Вот как! Они очень красивые, – с восторгом подхватила Феба.

– Если бы я был дома, – продолжал мастер Рейн, метнув недовольный взгляд на родительницу, – то мне не пришлось бы надевать их.

– Но, Эдмунд…

– Однако, я полагаю, тебе нравится в Лондоне, не так ли? – поинтересовалась у него Феба, дипломатично меняя тему.

– Конечно нравится! – заявила в ответ Ианта. – Только представьте себе! Дедушка пообещал как-нибудь взять его с собой на утреннюю конную прогулку в парк, не правда ли, любовь моя?