Невинный обман - Хейер Джорджетт - Страница 29

– Голубой с соболиным мехом – признак дурного вкуса, – безапелляционно заявила леди Леджервуд. – С ним неплох горностай или мех шиншиллы. Если ты не против, я подарю тебе прелестную накидку из мериносовой шерсти, не землистого цвета, а зеленую, с вышивкой… французскую. На тебе она будет смотреться просто превосходно.

К тому времени как этот животрепещущий вопрос был всесторонне обсужден, леди Леджервуд доложили, что приехал врач, и она поспешила к нему, оставив Китти на попечение своей дочери. Ее светлость намеревалась рассказать досточтимому лекарю о неблагоприятных симптомах, которые появились у Эдварда ночью, и убедить его в том, что следует обратиться за необходимыми микстурами к сэру Генри Хэлфорду[22]. Учитывая то обстоятельство, что их семейный врач, человек стремительно идущий в гору, был на ножах с баронетом, задача эта представлялась леди Леджервуд не из легких.

Мэгги, будучи от природы добросердечной, так же, как ее матушка и брат, хорошо относилась ко всем, кто нуждался в ее помощи и участии. Окажись Китти блистательной блондинкой, и в этом случае молодая леди Букхейвен постаралась бы с ней подружиться, но девушка была брюнеткой, причем не особенно яркой, поэтому Мэгги с первого взгляда постановила себе стать ее лучшей подругой. Обе отличались довольно небольшим ростом, хотя Китти, пожалуй, была сложена крепче, нежели хрупкая и гибкая Мэгги. Однажды один из воздыхателей будущей леди Букхейвен назвал ее эфирным созданием. Метафора настолько понравилась Мэгги, что она немало сил потратила на поддержание этого своего воздушного образа: делала прическу «а-ля Медуза», носила одеяния из полупрозрачной газовой ткани самого легкого вида и взращивала в себе ту ветреность, которой славились все «воздушные» леди, в особенности непревзойденная «эфирная» красавица Каролина Лэм[23]. Будучи выведенной в свет, молодая девушка не сразу добилась популярности, ибо рядом было достаточно более красивых девиц, да и маменька сдерживала природную живость дочери из соображений благопристойности и хорошего тона. Но тем не менее Мэгги блестяще вышла замуж и вскоре обнаружила, что статус замужней леди подходит ей как нельзя лучше. Заключив брак с родовитым аристократом несколько старше ее, Мэгги вскоре обнаружила, что свет предоставляет таким особам, как она, гораздо больше развлечений, чем девушка предполагала раньше, когда была застенчивой мисс Станден. Муж в ней души не чаял. Она получала ровно столько «денег на булавки», сколько желала потратить. Молодой леди Букхейвен удалось собрать вокруг себя целый рой молодых поклонников, чье воспитание и осторожность не позволяли им обращать слишком много внимания на незамужних девиц. Однако она была привязана к своему супругу и почувствовала себя весьма неуютно, когда узнала, что на долгое время, возможно на год, придется расстаться с ним. В тоске она даже проплакала три ночи подряд. Но, поскольку натура ее была крайне жизнерадостной, вскоре Мэгги справилась с хандрой и теперь тяготилась необходимостью ехать к свекрови и мыслью о том, что беременность не позволит ей появляться на балах в самый разгар лондонского сезона.

Все эти и множество других соображений молодая леди Букхейвен поспешила сообщить Китти. Однако в связи с тем, что ее речь была еще более непоследовательной, чем у леди Леджервуд, мисс Чаринг немногое поняла из несмолкаемой трескотни, хотя всеми силами старалась не потерять нить разговора.

К счастью, появление Фредди в доме на Маунт-стрит положило конец бесконечной болтовне его сестры. Войдя в столовую, мистер Станден первым делом осведомился, все ли обговорили его сестра и мисс Чаринг. Когда Фредди понял, что разговор о деле пока еще даже не начинался, он впал в раздражение, осознав, что ему опять придется прибегать к своему красноречию, коль скоро Господь осчастливил его такой легкомысленной сестрой-болтушкой. Он сурово поговорил с обеими леди, что вызвало у них нелепое хихиканье, а Мэгги завела свою обычную шарманку на тему «ты меня совсем не любишь».

Под конец, несколько смутившись, Фредди запечатлел целомудренный поцелуй на щеке Китти и произнес извиняющимся тоном:

– Прости.

К счастью, Мэг была столь рассеяна, что не обратила внимания на это странное замечание.

– Никто не должен вас видеть, Китти, пока мы не приобретем для вас новый гардероб, – вдруг сорвалось с ее губ.

Мисс Чаринг, тихо страдавшая из-за понимания, насколько ее одежда тусклая и немодная по сравнению с блистательным одеянием леди Букхейвен, тотчас же с радостью согласилась.

– Мы немедленно едем к мадам Фашон, – объявила Мэгги. – Ваши дорожные чемоданы повезут прямиком ко мне на Беркли-сквер. Мамины слуги со всем справятся и без вас. Наденьте свою шляпку, и мы отправляемся в путь. Фредди может нас сопровождать, если захочет.

Услышав это любезное предложение, Фредди тотчас же вспомнил – у него в другой части города назначена встреча. Он выразил сожаление, что не может им помочь. После этого леди с энтузиазмом завели разговор о последних фасонах. Мисс Чаринг показала Мэгги иллюстрацию, на которой изображалось восхитительное бальное платье из сиреневого китайского шелка, обнаруженную девушкой в одном из номеров журнала «Ла Белле Эссембли». Леди Букхейвен возразила, указав на то, что к лицу ее новой подруге будет лиловато-коричневый.

Фредди откланялся, а Китти, после ухода врача разыскав свою хозяйку, поблагодарила ее за гостеприимство и попрощалась. Леди Леджервуд нежно обняла девушку, затем подарила ей красивую шаль из нориджского шелка, которую она ни разу не надевала, стоившую лорду шестьдесят фунтов стерлингов. А еще ее светлость пообещала, что, как только появится свободное время, она подыщет более солидный подарок для будущей невестки. Этим обещанием она вогнала мисс Чаринг в сильнейшее смущение. Китти радовалась лишь тому, что, скорее всего, у леди Леджервуд вряд ли найдется в ближайшее время свободный денек.

Вскоре мисс Чаринг уже ехала по улицам города, сидя в модном экипаже Мэгги, который по неопытности назвала ландо. Леди Букхейвен тотчас же поправила ее, сказав, что это ландонет. По ее словам, ландонет был первым криком моды, в то время как в неповоротливых ландо сейчас разъезжали одни только пожилые леди.

– Я запомню это, – пообещала Китти. – Знаю, что мне еще многому предстоит научиться. Я никогда прежде не была в Лондоне. Обещаю быть прилежной ученицей.

– Вскоре вы станете звездой большого света. Чтобы освоиться, вам потребуется не так уж много времени, – сказала Мэгги и весьма непосредственно добавила: – Имея такую блестящую наставницу, как я, это окажется весьма просто.

– Я понимаю, – без тени лести ответила Китти.

Глава 8

Мистеру Стандену несказанно повезло, что мисс Чаринг воспитывалась согласно правилам жесткой экономии, ибо его сестра, вознамерившись порадовать Китти куда более шикарным гардеробом, чем тот, который имел в виду мистер Пениквик, насоветовала девушке с полдюжины восхитительных нарядов, выставленных в магазине мадам Фашон. В головке Мэгги просто не могла появиться мысль о том, что Китти следовало бы знать о цене платьев. Они заранее оговорили, что все счета от модисток и белошвеек следует выписывать на имя леди Букхейвен, особы весьма известной в этих кругах. А мадам Фашон по собственному желанию едва ли стала бы упоминать такую несущественную деталь, как цена. Но стоило ландонету въехать на Бертон-стрит и остановиться перед витринами одного из моднейших в столице магазинов дамского платья и шляп, как Китти начала проявлять первые признаки беспокойства. Ее ввели в демонстрационную комнату, где пол был устлан обюссонскими коврами, на которых стояли золоченые кресла с витыми ножками, а на стенах висели высокие зеркала. Китти с горечью поняла, что любое платье, заказанное в этом магазине, поразившем ее роскошной обстановкой, будет ей не по карману. Девушка шепотом попыталась сказать об этом на ушко Мэгги, но та лишь, засмеявшись, возразила: