Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь - Страница 121

Баоюй отпил несколько глотков, поставил чашку и заявил:

— Невкусно!

— Амитаба! — удивилась Юйчуань, скорчив гримасу. — Что же тогда вкусно?

— Совсем невкусно, — повторил Баоюй. — Если не веришь, попробуй сама!

Юйчуань рассердилась и отпила несколько глотков.

— Ну вот, а теперь будет вкусно! — воскликнул Баоюй.

Юйчуань поняла, что Баоюй над ней подшутил, просто хотел, чтобы она хоть немного поела.

— Ты сказал, что невкусно, — улыбнулась она, — так пеняй на себя! Больше не получишь!

Баоюй засмеялся, но, как ни упрашивал Юйчуань дать ему супа, та заупрямилась и велела служанкам подать другие кушанья. В этот момент на пороге появилась служанка и доложила:

— Из дома второго господина Фу пришли две мамки справиться о вашем здоровье и просят разрешения войти!

Баоюй сразу понял, что мамок прислал судья Фу Ши.

Фу Ши, бывший ученик Цзя Чжэна, добился высокого положения лишь благодаря влиянию семьи Цзя. Цзя Чжэн относился к нему по-особому, не так, как к другим ученикам и приверженцам, поэтому Фу Ши постоянно посылал своих людей с визитами во дворец Жунго.

Баоюй терпеть не мог нахальных мужчин и глупых женщин, однако мамок приказал впустить. Была на то своя причина.

Говорили, что младшая сестра Фу Ши по имени Фу Цюфан не имеет себе равных по красоте и талантам. Баоюй ни разу ее не видел, но питал к ней симпатию и уважение. Не впустить мамок значило каким-то образом обидеть Фу Цюфан. А этого Баоюй не хотел.

Разбогател Фу Ши недавно и слыл выскочкой. Благодаря достоинствам Цюфан он надеялся породниться с какой-нибудь знатной семьей и до сих пор все тянул со сватовством сестры, хотя ей уже минуло двадцать три года. В знатных и богатых семьях Фу Ши считали малосостоятельным, зато чересчур гордым и заносчивым. Фу Ши лелеял мечту когда-нибудь породниться с семьей Цзя и поддерживал с ней близкие отношения.

Вот и сейчас он прислал во дворец Жунго двух женщин из своего дома, причем самых глупых. Они вошли, справились о здоровье Баоюя и не могли больше произнести ни слова.

При посторонних Юйчуань неловко было шутить с Баоюем, и, держа в руках чашку с супом, она внимательно слушала, что он говорит. Вдруг Баоюй протянул руку, чтобы взять у Юйчуань чашку, Юйчуань не заметила, чашка опрокинулась, и горячий суп вылился прямо на руки Баоюю. Юйчуань перепугалась, закричала и вскочила с места.

Подоспели служанки и забрали чашку.

— Ты не обварила руки? — взволнованно спросил Баоюй.

Юйчуань, а за ней и остальные служанки рассмеялись.

— Ты сам ошпарился, а у меня спрашиваешь! — воскликнула Юйчуань.

Только сейчас Баоюй почувствовал боль. Служанки принялись вытирать ему руки.

Баоюй не стал больше есть, вымыл руки и принялся за чай. Женщины посидели немного и стали прощаться; Цинвэнь проводила их до мостика.

По пути женщины судачили.

— Недаром говорят, что Баоюй красив, но глуп, — заметила одна. — Он как плод, на который можно смотреть, но нельзя есть! Ошпарил себе руки, а спрашивает у других, не больно ли.

— Я слышала, когда приходила сюда в прошлый раз, что все в доме его считают странным, — ответила другая. — Как-то он промок до нитки, а кричал другим: «Скорее прячьтесь!» Ну не смешно ли? Еще говорят, что он ни с того ни с сего то смеется, то плачет. Увидит ласточку или рыбку, разговаривает с ними, как с людьми; посмотрит на луну и звезды — начинает вздыхать или что-нибудь бормочет себе под нос. К тому же слабовольный, все эти девчонки вертят им как хотят. Понравится ему какая-нибудь безделица, он дорожит ею, как сокровищем, а что не по душе — бьет и ломает, пусть даже эта вещь стоит тысячу или десять тысяч лянов серебра.

Продолжая беседовать, женщины миновали ворота и вышли из сада.

Как только гостьи ушли, Сижэнь вернулась вместе с Инъэр и спросила Баоюя, какие сетки надо сплести.

— Я совсем забыл о тебе, — оправдывался Баоюй, обращаясь к Инъэр, — заговорился. Мне очень хочется, чтобы ты сплела мне несколько шелковых сеток. Затем и побеспокоил тебя.

— Для чего они вам? — спросила Инъэр.

— Это неважно, — с улыбкой ответил Баоюй. — Для самых разных вещей!

— Для самых разных вещей?! — всплеснула руками Инъэр. — Это я и за десять лет не сделаю!

— Ты уж постарайся, милая, для меня, — стал просить Баоюй. — Дел у тебя сейчас никаких нет!

— Но нельзя же плести все сразу, — вступилась Сижэнь за Инъэр. — Скажите, какие именно вам нужны в первую очередь! Для веера, для четок или для платка?

— Для платка, — решил Баоюй.

— А какого он цвета? — спросила Инъэр.

— Ярко-красного.

— Тогда сетка должна быть черная или темно-синяя. Чтобы платок выделялся на ее фоне. Получится очень красиво.

— А с каким цветом лучше всего сочетается цвет сосновых побегов? — спросил Баоюй.

— С цветом румяного персика.

— Вот и прекрасно! Все должно быть красиво и просто!

— Впрочем, сетка цвета зеленого лука или желтой ивы выглядела бы намного изящнее, — заметила Инъэр.

— Что ж! — согласился Баоюй. — Пусть тогда одна сетка будет цвета зеленого лука, а другая — цвета румяного персика.

— А узор какой?

— Разве узоры не все одинаковые? — удивился Баоюй.

— Конечно, нет, — ответила Инъэр. — Можно сделать узор в виде курительных свечей, слоновьих глаз, в виде цепи из квадратиков или кружочков, в виде сливовых цветов или листьев ивы.

— С каким узором ты сплела сетку для своей барышни? — спросил Баоюй.

— С букетиком цветов сливы.

— Очень хорошо! Такую же и для меня сделай, — сказал Баоюй и попросил Сижэнь принести нитки.

— Подан обед для девушек! — послышался голос за окном.

— Пойдите поешьте, — велел Баоюй служанкам.

— Как же мы оставим гостью? — возразила Сижэнь.

— Ладно тебе, — произнесла Инъэр, разбирая нитки. — Идите и ешьте!

Сижэнь вышла, оставив двух девочек-служанок на случай, если Баоюю что-нибудь понадобится.

Баоюй следил за тем, как Инъэр плетет сетку, и вел с ней разговор.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать, — ответила девушка.

— Как твоя фамилия?

— Хуан[*].

— Фамилия прекрасно сочетается с именем, — засмеялся Баоюй. — Ты в самом деле настоящая желтая иволга!

— Прежде меня называли Цзиньин — Золотая иволга, — улыбнулась Инъэр, — но потом барышня, а за ней и остальные стали звать меня Инъэр.

— Барышня Баочай, наверное, тебя любит? — полюбопытствовал Баоюй. — Уверен, что, когда она выйдет замуж, непременно возьмет тебя с собой.

Инъэр рассмеялась, прикрыв рукой рот.

— Я уже говорил сестре Сижэнь, что завидую тому, кому посчастливится взять в дом твою барышню и тебя, — продолжал Баоюй.

— Вы еще не знаете, какие редкие достоинства у моей барышни, — сказала Инъэр. — О красоте я не говорю, не это главное.

Баоюй как зачарованный слушал нежный, певучий голос Инъэр, но когда та заговорила о Баочай, не вытерпел и спросил:

— Какие же необыкновенные достоинства у твоей барышни? Расскажи!

— Ладно, — согласилась Инъэр, — только барышне не говорите.

— Само собой! — пообещал Баоюй.

— Что это вы тут притихли? — неожиданно донеслось из-за двери, и на пороге появилась сама Баочай. Баоюй заволновался, предложил ей сесть.

— И охота тебе такой чепухой заниматься, — сказала Баочай, глядя на почти готовую сетку в руках Инъэр. — Лучше бы пояс сплела и украсила яшмой.

Баоюй рассмеялся и захлопал в ладоши:

— Сестра Баочай права, я почему-то не подумал о поясе. Вот только не знаю, какой выбрать цвет.

— Цвет воронова крыла, пожалуй, не подойдет, — промолвила Баочай, — ярко-красный тоже, желтый слишком резкий, синий чересчур мрачный. Лучше всего переплести золотистую нитку с черной.

Эта мысль очень понравилась Баоюю, он приподнялся на постели и крикнул Сижэнь, чтобы принесла золотистые нитки, но в это время Сижэнь появилась на пороге с двумя чашками в руках.