Эльфийские хроники (сборник) - Фетжен Жан-Луи - Страница 9

В данный момент Морврин смотрел на Арианвен не как на королеву, а как на свою жену и мать своих детей. В Элиандском лесу рождение на свет нового эльфа было событием редким, а королева родила аж двойню — родила всего лишь через пятьдесят зим после появления на свет их первого ребенка. Подобное чудо, должно быть, уже взбудоражило весь лес… Он сам испытывал смешанное чувство радости и гордости, но при этом еще и чувство растерянности, граничащей с тревогой. Вот поэтому он очень ценил такие моменты, как этот — минуты, преисполненные тишины и спокойствия, — когда он мог убедить себя в том, что рождение этих детей не являлось неким знаком, посланным Прародительницами. Конечно, не могло даже идти и речи о каком-либо проклятии — как раз наоборот. Однако поскольку многим из его товарищей не довелось — и возможно, никогда не доведется — познать радость отцовства (а заодно и связанные с ним тревоги), рождение близнецов делало из него и из Арианвен особенных эльфов даже больше, чем их статус королей. А Морврину не нравилось чем-то выделяться среди других.

Появившихся на свет малышей будет воспитывать, конечно же, весь клан — чтобы каждый из эльфов извлек из этого какую-то пользу и чтобы малыши тоже получили от каждого из взрослых эльфов нечто ценное. Весь клан будет решать и то, как их назвать, когда им исполнится десять зим, и, начиная с этого момента, они будут жить вместе со всеми. Тем не менее, счастье быть отцом близнецов дарована именно ему, Морврину. Ему же принадлежит и любовь Арианвен, и он вполне может и тем, и другим гордиться.

Арианвен во сне положила голову так, что у нее по лбу пробежала морщина, придавшая ей очень серьезный — почти сердитый — вид. Морврин аккуратно отвел в сторону длинную прядь волос, упавшую на лицо жены, а затем, не сводя глаз с лица королевы, начал гладить ее обнаженную кожу кончиками пальцев — от плеча и до бедра. Когда Арианвен начала просыпаться, морщина на ее лбу исчезла. Вскоре она откроет глаза, и, как всегда по утрам, ее зеленоватые — как вода лесного озера — глаза станут светить ему лучезарным светом. Случалось, конечно, что Арианвен не нравилось, что ее разбудили, и свет ее глаз при этом был не очень-то лучезарным. Королева «высоких эльфов», живущих в Элиандском лесу, являлась прямым потомком Морриган, богини войны, любви и смерти — а стало быть, еще и хранительницей Силл-Дары, и эта ответственность часто давила на ее плечи очень даже тяжким грузом… Часто, но не сегодня. Сейчас Морврин ощущал не столько уважение по отношению к ней как к королеве, сколько желание физической близости с ней. Она это почувствовала, а потому, открывая глаза, одновременно распахнула объятия, чтобы ее муж смог прижаться к ее телу.

Когда они наконец — довольно много времени спустя — отстранились друг от друга, солнце стояло уже высоко. Арианвен снова заснула — или же просто сделала вид, что заснула. Во всяком случае, морщины на ее лбу не появлялось. Морврин бесшумно взял свою одежду и оружие и выскользнул из хижины через узкий проход, проделанный в гуще папоротников. Он выбрался наружу абсолютно голым (его кожа была бледной, как зимнее небо), несколько раз потянулся и затем прислонился к дереву, чтобы натянуть на себя тунику и высокие замшевые сапоги. Когда он застегнул пояс, прикрепил к нему ножны кинжала и повесил на перевязи через плечо колчан, Морврин заметил, что за ним молча наблюдает юная эльфийка, находившаяся на расстоянии броска камня от него. Люди частенько говорили, что все эльфы похожи друг на друга, однако кто угодно с первого взгляда узнал бы эту эльфийку с длинными светлыми волосами, которые встречались среди народа леса так редко, что именно благодаря им девушке дали имя «Блодевез», то есть «Цветок».

— Блодевез… Ты хотела видеть меня или королеву?

Морврину на мгновение показалось, что юная эльфийка сейчас бросится наутек, но она, даже не тронувшись с места, опустила глаза с настолько удрученным видом, что Морврин перестал улыбаться и подошел к ней.

— Что случилось? Расскажи мне.

— Господин, мне не следовало бы вас беспокоить, но… Сегодня ночью я видела сон. Ужасный сон. В нем было много крови и смертей.

Морврин покачал головой и скрестил руки на груди. У него появилось дурное предчувствие, но он не хотел этого показывать. Его громадный рост, превышавший рост большинства других эльфов, производил большое впечатление на многих из них, а особенно на детей, пусть даже Блодевез уже больше нельзя было назвать ребенком… Кроме того, он был мужем королевы — а значит, королем… Кроме того, у его жены родились близнецы… Стоящая перед ним Блодевез была похожа на веточку, которая вот-вот сломается.

— Так что же тебе приснилось? — спросил Морврин, садясь на корточки. — Что-то такое, что имеет отношение к Ллиане?

Светловолосая эльфийка кивнула, все еще не решаясь посмотреть ему в глаза. Она и Ллиана были подругами еще с тех пор, как… С тех пор, как родились на белый свет. Они даже были похожи на двух сестер, и Морврин больше кого-либо другого считал Блодевез своей второй дочерью.

— Ты все-таки расскажешь мне, что произошло?

— Она пошла на охоту, господин, — прошептала Блодевез. — Вместе с Лландоном и его ватагой… Они с охоты не вернулись. Ни один из них не вернулся…

Морврин вздохнул с облегчением и, вытянув руку вперед, потрепал юную эльфийку по волосам. Она наконец-таки подняла на него глаза. То, что он прочел в них, заставило его съежиться так, как будто у него похолодела кровь в жилах. Вопреки своему предположению, он не увидел в них ни ревности, ни любовной досады: Блодевез и в самом деле была сильно встревожена увиденным сном, а в Элиандском лесу не принято относиться к снам пренебрежительно.

— Тебе известно, куда они пошли?

Юная эльфийка отрицательно покачала головой с таким несчастным видом, что Морврин притянул ее к себе и крепко обнял. У него в голове роем закружились мысли. Ни одно живое существо, обитающее в лесу, — в том числе и ни одно хищное животное — не могло представлять для Ллианы серьезную угрозу. Не было смысла что-то говорить по данному поводу ее матери и тем самым ее тревожить: Арианвен сейчас нуждалась в покое. Подняв глаза, Морврин увидел среди высоких папоротников и на нижних ветвях деревьев множество эльфов. Их было более чем достаточно для того, чтобы сформировать несколько групп, которые без особого труда прочешут лес, найдут в нем следы, оставленные юными охотниками, а затем разыщут и самих этих охотников.

Первыми, кто выдвинулся навстречу врагу, были три богини-чародейки: Бадб, Маха и Морриган, мать эльфов. Увидев, насколько велико войско племени Фир Болг, они сделали так, что в течение трех дней и трех ночей на это войско лил дождь из огня и крови, а затем напустили густой туман. Они сделали все это так умело, что монстры измучились, растерялись и утратили ориентацию в пространстве как раз в то время, когда Племена богини Дану выстраивались в боевые порядки.

Когда небо просветлело, стало видно два огромных войска, расположившихся одно напротив другого на равнине, покрытой огромными камнями, которые были такими высокими и узкими, что это место называли «Маг Туиред» — «Равниной Башен».

Вождем племени Фир Болг был Эохайд, сын Эрка. Он спросил, кто поведет сегодня войско в бой. Выполнить эту почетную задачу вызвался Сренг.

Племенами богини Дану правил Нуада, сын Эхтаха, сына Этарлама. Он спросил, кто пойдет во главе войска, и за это взялся сам Дагда, которому помогали его сыновья и братья.

И началась битва при Маг Туиред.

«Ведьмы, чудовища и колдуны кричали так сильно, что их голоса было слышно в скалах, водопадах и даже земных недрах», — говорится в древних сказаниях.

В атаку бросились Дагда, Огме и Брес, Нуада, король всех племен, три королевы — Эриу, Банба и Фодла, — три чародейки — Бадб, Маха и Морриган, — а также бог-врачеватель Диан Кехт, и Кредне-ремесленник, и Гоибниу-кузнец. Все они вступили в бой.