Опаленные крылья любви - Агаджанян Самсон - Страница 2

— Подойди к нему, — тихо посоветовала она.

Девушка отрицательно покачала головой. Вера Петровна увидела в ее глазах слезы. Она громко сказала:

— Ребята, хватит, еще успеете наговориться. Садитесь по местам.

Володя ждал, куда она посадит его.

— А ты, Русин, сядешь со Светланой. Она сидит одна.

— Вера Петровна, а можно лучше с Андреем?

Вере Петровне хотелось сказать ему: погляди на девушку, она все эти годы ждала тебя. Но она не имела права открывать девичью тайну, которую та доверила ей в прошлом году.

— Вера Петровна, — громко попросил Андрей, — пусть сядет со мной.

— Ну что ж, пусть Русин выбирает сам, — согласилась учительница.

Класс словно замер. Ребята пристально смотрели на Володю. А он, не подозревая ни о чем, улыбаясь, сел к Андрею.

Светлана сидела с опущенной головой. Лицо у нее горело. До боли покусывая губы, она сдерживала себя, чтобы не выбежать из класса.

На перемене ребята вновь окружили Володю. Она все ждала, что он обратит на нее внимание, а он словно не замечал ее. Несколько раз их взгляды встретились, но он смотрел на нее спокойно и равнодушно…

Время шло, а Володя так и не подходил к ней. Он обращался с ней так же дружески, как и со всеми девчонками. Через месяц Светлана неожиданно забрала документы и ушла в другую школу.

Незаметно пролетело время. Володя закончил школу на золотую медаль. После выпускного вечера утром по традиции ребята пошли встречать восход солнца на Красную площадь. Володя, стоя со своим неразлучным другом Андреем, смотрел на стрелки часов Кремлевской башни и ждал смены часовых у мавзолея Ленина. Вся площадь гудела от шумных голосов выпускников. Он не видел, что буквально в нескольких шагах позади него стояла Светлана. Она, шепча заклинания, просила Бога, чтобы он повернулся к ней. Но он, весело разговаривая с Андреем, не поддавался ее гипнозу. Светлана хотела подойти к нему, но не смогла двинуться с места. Ноги словно приросли к месту. Когда из кремлевских ворот появилась смена часовых, толпа школьников оживилась, и все ринулись к мавзолею. Она потеряла Володю из вида. С трудом пробиваясь через толпу, стала искать его, но так и не нашла.

С Красной площади Володя, попрощавшись с ребятами, пошел домой. Дома его ждал торжественно накрытый стол. К нему, радостно улыбаясь, подошла Ксения Ивановна. Она была у них домработницей и с малых лет воспитывала его.

— Поздравляю тебя, Вовочка! — Она нежно поцеловала его в щеки.

— Спасибо, Ксения Ивановна. А где родители?

— Алексея Романовича в министерство срочно вызвали, а Ольга Викторовна пошла в парикмахерскую. Она обещала скоро прийти. Ты завтракать будешь?

— Нет, я немного посплю.

Проснулся он от прикосновения руки матери. Она сидела рядом и, нежно улыбаясь, смотрела на сына.

— Выспался?

Он утвердительно кивнул головой.

— Тогда вставай. Уже вечер. Ты проспал целый день. Отец давно сидит за столом, он ждет тебя.

Мать вышла, а он оделся, перед зеркалом придирчиво осмотрел себя, поправил галстук. Отец всегда проявлял недовольство, когда замечал, что сын его одет не со вкусом. В зале за большим обеденным столом сидел отец и просматривал газеты. При виде сына он отложил в сторону газеты, снял очки, придирчиво окинул его взглядом и рукой указал, чтобы сын сел рядом.

— Ну-с, молодой человек, как вечер прошел?

— Нормально, — коротко ответил Володя и тут же заметил, как от его ответа сморщилось лицо отца.

— Ты же будущий дипломатический работник, — нравоучительным тоном произнес Алексей Романович, — и тебе непозволительно отвечать так по-деревенски. Я понимаю, что школа не дала тебе светского образования, но ведь ты вырос не в простой семье!

Сын, зная характер отца, не хотел вступать с ним в полемику, но слова отца о школе задели его, и он решил в долгу не остаться.

— Прошу прощения, папа, — изысканно вежливым голосом произнес он. — Вечер прошел довольно интересно. Пришли все родители, за исключением вас. Было много пожеланий от учителей. Родители тоже выступали, но, к сожалению, у всех речи были тускловаты. Вот если бы вы, мой дорогой папа, были там, то ваша речь…

— Можешь дальше не утруждать себя, — оборвал Алексей Романович сына. — Слишком грубо пытаешься подколоть отца.

Володя, чтобы сгладить обстановку, обнял отца и прижал к себе.

— Папуля, я люблю тебя!

Алексей Романович отстранил его от себя, надел очки и строго посмотрел на него.

— Молодой человек, когда же вы в конце концов повзрослеете? Пора понимать, что детство уже давным-давно кончилось.

— Папа, даю честное комсомольское, что с сегодняшнего дня я уже повзрослел!

— По твоему лицу что-то не видно. Придется основательно заняться тобою. Твоя мать, воспитывая тебя, видно, многое упустила.

Он замолчал и с нетерпением посмотрел в сторону кухни, где хозяйничали Ольга Викторовна и домработница. Володя в душе обиделся, что отец так высказался в адрес матери, но промолчал. Ему всегда было трудно разговаривать с отцом. Тот постоянно следил за каждым его словом, за манерой его поведения. Не было дня, чтобы он не делал ему замечания. Он нудно, из года в год, добивался от него светских манер. Алексей Романович не скрывал своей надежды на то, что сын в будущем станет дипломатическим работником. И заранее зная тонкости этой работы, готовил к ней сына.

Ужин подходил к концу, когда Володя неожиданно заявил, что собирается поступать в военное училище. За столом установилась гробовая тишина. Алексей Романович с вилкой в руке замер, потом осторожно положил ножик и вилку на край тарелки и вопросительно посмотрел на сына.

— Неудачная шутка? — строго спросил он.

— Нет, папа, это вполне серьезно, — стараясь не смотреть на отца, глухим голосом отозвался Володя. — Я давно хотел вам об этом сказать, но не хотел вас расстраивать.

— У тебя это окончательное решение или временная вспышка детства?

— Окончательное, папа, — прямо глядя в глаза отца, твердо ответил сын.

— Володя, одумайся! Ты в своем уме? — взволнованно прошептала Ольга Викторовна и с ужасом взглянула на хмурое лицо мужа.

— Что, уважаемая Ольга Викторовна, смотрите на меня? Я надеюсь, вы не будете отрицать блестящего результата вашего плодотворного воспитания. Вот теперь полюбуйтесь своим сыночком.

Отец замолчал и пальцами забарабанил по столу. По его лицу было видно, что заявление сына настолько его ошеломило, что он был в растерянности и не знал, что ответить. Ольга Викторовна с тревогой смотрела на мужа.

— Да… — наконец после длительной паузы произнес Алексей Романович, — значит вы, молодой человек, решили стать солдафоном?

— Не солдафоном, а офицером, — не реагируя на колкость отца, спокойно ответил Владимир.

— А какая разница между солдафоном и офицером? — усмехнулся тот. — В армии что генерал, что солдат, а ответ один и тот же: есть, так точно, никак нет! И что любопытно, при этом особого ума не надо. Ать-два — и все готово!

— Папа, лично я так не думаю.

— Прошу меня не перебивать! — повысил голос Алексей Романович. — Позвольте, молодой человек, вам задать один вопрос. Когда вы заявили нам о своем решении, вы подумали о традиции нашего рода?

— Папа, но ведь дядя Костя военный!

— Молодой человек, твой дядя — родственник по материнской линии и никакого отношения к нашему роду Русиных не имеет, хотя ты об этом прекрасно знаешь. И военным его сделала война. Я не собираюсь тебе напоминать историю нашего рода, но не мешало бы знать, что твой прапрадед при государе Петре Первом был заморским послом в Шотландии. Впрочем, ты об этом прекрасно знаешь. Знаешь и то, что это наша родовая династия, и все же осмеливаешься разрушить это? Не выйдет! Есть вещи выше, чем личное! И впредь, прежде чем глупость говорить, подумай, о чем говоришь и каково значение этой глупости. Ты — мой наследник. У тебя прекрасные внешние данные, в совершенстве владеешь английским, французским. Офицером стать — для этого много ума не надо. Любой дурак может им стать, а вот стать дипломатическим работником не каждому смертному дано. Это удел избранных.