Черные вороны - Рысс Евгений Самойлович - Страница 4

На вновь пришедших оглядывались. Это была солидная, богатая компания. За последнее время их видели в ресторанах часто, и никому, конечно, не приходило в голову, что трое из них простые студенты, а четвертый — рабочий маленькой литографии. Климов за несколько последних недель изменил не только одежду. Он стал уверенным и спокойным, в нем появилась барственность и небрежная величавость, которая казалась ему бесспорным доказательством аристократического происхождения.

Разлили вино. Подняли бокалы.

— За трех дур, — провозгласил тост Климов.

Четверо, чуть улыбнувшись, чокнулись и выпили.

— За будущих дур, — предложила Мещанинова.

Климов, не отхлебнув, поставил бокал на скатерть.

— А зачем они?

— Мне нравятся тысячи рублей, — сказала Мещанинова.

— А тюрьма тебе нравится? — спросил Климов.

Все четверо были уже на ты, и разговор велся запросто, без церемоний.

— Шуб больше не будет, — сказал Климов. — Третья шуба тоже была, в сущности, лишней. В первый раз думают, что это случай, после второго — настораживаются и принимают меры. Твоя мысль, Верочка, гениальна, но она уже исчерпала себя.

Климов поднял бокал и чокнулся с Верой.

— И все же эта мысль помогла нам завести оборотный капитал. Сколько у нас в запасе?

— Тысяча двести, — сказал Ладыга.

— Для начала достаточно, но вообще сумма ерундовая. Месяц поужинать, и мы без денег. Значит, надо работать дальше.

Заиграл оркестр. Климов пригласил Мещанинову, Ладыга — Михайлову. Они танцевали молча, с равнодушными лицами, когда оркестр кончил, поаплодировали музыкантам и вернулись к столу.

— Итак, — снова заговорил Климов, — продолжаем военный совет. Когда удобнее всего грабить? Конечно, вечером. Темно, и народу меньше. Где больше всего денег по вечерам? В магазинах и ресторанах. Но ресторан закрывается под утро, когда люди уже идут на работу. Значит, пока наша цель — касса магазина. Теперь средства. Прежде всего нужно, конечно, оружие. А точнее, — револьверы. Из-под полы они, наверное, продаются. Как, господа?

— Говорят, на Александровском рынке, — сказал Ладыга.

Прошло то время, когда студент Ладыга чувствовал себя высшим существом по сравнению с простым рабочим Климовым. Даже упрямая, своевольная Мещанинова не спорила теперь с Климовым, а только все чаще смотрела на него неподвижным, затуманенным взглядом.

— Значит, — продолжал Климов, — завтра мы отправляемся на Александровский рынок за покупками. Пока нам достаточно двух револьверов. Следующим шагом будет приобретение машины. Предприятие должно расти. Ну, об этом будет еще время поговорить. Ближайшие задачи ясны Да, еще одно: как назовем нашу организацию?

— «Черные вороны», — не раздумывая, предложила Мещанинова.

— Возражения есть? — спросил Климов. — Принимается. Итак, за новую фирму.

Подали горячее. «Черные вороны» ели, немного пили, танцевали, курили и не говорили о деле. Рядовая в те годы компания молодых людей, уверенных в себе, богатых, хорошо одетых, привыкших к красивой жизни.

Кроме Гостиного двора в Ленинграде есть торговые каменные ряды и попроще. Гостиный двор в то время представлял собой средоточие частных складов и магазинов. Здесь торговали серьезные купцы, дорожащие именем фирмы, если и нарушающие закон, то осторожно, солидно, ради крупных выгод Всякая шушера, мелкие спекулянты и просто жулики торговали, мошенничали, кричали и ссорились на Александровском или Никольском рынках. Рынки эти, расположенные вдоль той же Садовой улицы, на которую выходила боковая линия Гостиного двора, были подальше от центра, в местах невидных. Здесь торговали книгами и костюмами, сапогами дореволюционного времени и штанами, сшитыми по последней моде. Здесь продавались тульские и бельгийские охотничьи ружья, патроны, медвежьи пули — «жаканы», дробь и порох. Продавались и недозволенные товары — наркотики, самогон, контрабандная косметика, краденые чулки, поддельные редкости. Здесь кричали зазывалы, тайно играли в азартные игры, — словом, кипели, бурлили, разорялись и богатели снова люди мелкие, ерундовые, не привыкшие к труду, но любящие наживу.

Торговец охотничьим оружием считался среди этого отребья почтенным коммерсантом. У него был настоящий порох и настоящие пули, а иногда даже действительно хорошие охотничьи ружья, привезенные когда-то из Бельгии. Он не лебезил перед посетителями рынка и не всучивал за бельгийское ружье старую поломанную тулку. Покупатели к нему подходили не часто, и он спокойно, не суетясь, показывал им ружья, объяснял их достоинства, не скрывал и их недостатки. Чуть поодаль от его лотка целые дни терся какой-то оборванец, ничего как будто не продававший. Изредка к продавцу оружия подходил покупатель и, делая вид, что осматривает ружье, негромко шептал несколько невнятных слов. Тогда продавец окликал загадочного оборванца и кивал на пришельца. Покупатель и оборванец уходили в дальний конец рынка, в угол, куда никто не заглядывал и где можно было — поговорить спокойно. Там они торговались, осматривали тайный товар, и один получал деньги, а другой — купленное. И снова стоял оборванец, глядя равнодушными глазами на кипучую жизнь рынка. И казалось, что он стоит просто так, от нечего делать. Просто любуется, как торгуют другие.

Пошептавшись с Климовым и Ладыгой, торговец ружьями переправил их к этому удивительному оборванцу. Они удалились с ним в невидимый угол, опять пошептались, дали ему деньги и унесли два нагана с пятьюдесятью патронами каждый. В общем шуме и гвалте, среди тысяч крупных и мелких торговых сделок эта, совершенно незаконная, не привлекла ничьего внимания. Двое модно одетых молодых людей вышли из рынка, пешком прошли по Садовой и Невскому до кондитерской «Де Гурмо» и, подсев к столику, за которым их ждали Михайлова и Мещанинова, заказали себе по чашке какао и пирожному со взбитыми сливками.

— Все в порядке? — спросила Мещанинова.

— От капитала осталась половина, — ответил Климов. — Зато можно приступать к приобретению автомобиля. Надо только найти шофера без предрассудков. У меня есть один на примете. Правда, пьяница и бездельник, но если его держать в руках, то пригодится.

Шофер Пермяков работал когда-то в той же литографии, из которой только недавно уволился Климов. Так как Пермяков был каждый день пьян, а через день очень пьян, и так как после целого ряда мелких аварий он, наконец, ухитрился разбить вдребезги единственный, принадлежавший литографии, автомобиль, его не только уволили, — это бы еще полбеды, — но и передали в прокуратуру дело о привлечении его к уголовной ответственности. Пермяков понял, что теперь самое время менять местожительство и, отказавшись от тихих радостей жизни в пригороде, переехал в Ленинград. Здесь он встретил на Невском Климова. Тот дал ему в долг пятнадцать рублей и помог найти недорогую комнату на Выборгской стороне, в Нейшлотском переулке. Теперь, когда Черные вороны приобрели оружие и могли приступить к дальнейшим операциям, Климов отправился по этому адресу и долго ждал Пермякова, который пока что, конечно, не удосужился отдать пятнадцать рублей. Климову повезло: Пермяков, ввиду отсутствия работы, а значит, и средств, вернулся в полпьяна, то есть в том состоянии, когда он еще мог, в общем, соображать, что ему говорят.

— Есть работа, — сказал Климов.

— Я готов, — бодро ответил Пермяков, слегка, впрочем, покачиваясь.

После длительной беседы у него в закутке Пермяков согласился быть шофером Черных воронов, получая по десять рублей в сутки в тех случаях, когда Вороны его приглашали. Он обязался не пить в эти дни или пить умеренно, ничему не удивляться и не задавать никаких вопросов.

V

т Нейшлотского переулка до центра расстояние не маленькое. Деньги на извозчика у Климова были, однако он пошел пешком. Ему надо было подумать.

Интересно все-таки получилось. Жил рабочий парень. Работал. Ходил на танцульки. Одалживал до получки, чтоб купить пару туфель. И вдруг оказалось, что и одалживать не надо, и получки ждать не надо, да и работать вовсе необязательно.